Юн Эво - Солнце — крутой бог

— Гргрлпллс, — отвечаю я с пеной на губах.

— Я могу подождать, — она не сдается и спокойно ждет.

Таких чистых зубов у меня давно уже не было. Но ничего подходящего мне в голову не приходит.

— Скоро ты их получишь, — говорю я, так ничего и не придумав.

— Как скоро?

— На той неделе. Я должен сначала немного подкопить.

— Но у тебя есть деньги? — Сёс подозрительно щурится.

— Конечно, но сама знаешь, как бывает, когда встречаешься с девушкой, — отвечаю я.

— Нет, я не знаю, как бывает, когда встречаешься с девушкой. Но я знаю, что такое срок платежа, — говорит она. — Сейчас ты не можешь отдать мне деньги. Откуда же они у тебя появятся на следующей неделе? На что ты их тратишь? До того как ты начал работать, у тебя с деньгами все было в порядке.

— Да-а… — у меня нет желания отчитываться перед ней. Особенно после того, как мое финансовое положение пошатнулось. Из сбережений у меня осталось всего полторы тысячи крон. И никаких шансов отдать долг Сёс.

— У тебя нет неприятностей на работе? — Сёс становится все более подозрительной.

— На работе у меня полный порядок, — отвечаю я таким тоном, что сразу ясно, что никакого порядка там нет.

— Может, я загляну к тебе туда сегодня, — равнодушно говорит Сёс.

Я вижу, что она внимательно следит за моим лицом. Поэтому, хотя я и умираю от страха, что Сёс появится у Кьелсена, я этого не показываю.

— Там меня застать трудно, — говорю я.

— Ничего, я подожду, — успокаивает она меня.

— …большое спасибо… — бормочу я про себя. А вслух говорю: — Лучше я сам загляну к тебе. Можем вместе поесть.

Сёс уходит, а я вытираю пот. Майка на спине совершенно мокрая. Но я смотрю на часы и понимаю, что нужно спешить. До прихода Шефа «Службы посыльных Кьелсена» осталось сорок пять минут. Я беру тюбик с кремом от загара с SPF-25 и мажу им лицо. Потом плечи и шею. Тем, кто никогда не пользовался этим кремом, могу сказать, что в нем напичкано столько защиты от загара, что человек становится белым как смерть. И выглядит больным. Конкретно больным. Я нахожу в грязном белье майку, пропахшую потом, снимаю брюки и разгуливаю в одних трусах. Приходит Франк.

— Ты заболел? — спрашивает он.

— Нет. То есть я должен выглядеть больным, — отвечаю я и откидываю одеяло в сторону, чтобы успеть скользнуть в кровать, когда раздастся звонок в дверь. Я ставлю на тумбочку стакан с водой и задергиваю занавески.

— Ничего не понимаю, — говорит Франк, когда мы располагаемся на кухне. — Ты сказал, что у тебя есть для меня сюрприз.

— Да, и сюрприз тоже, — я наливаю ему кофе и прячу его плащ в шкаф. — Ровно через двадцать минут ты станешь моим отцом.

— ЧТО? — кричит он, не веря своим ушам.

— Мне нужен актер, который сыграет роль моего отца, — говорю я как можно спокойнее. — Шеф из моей прошлой жизни напомнил о себе. Он должен забрать проездной, который мне выдали, и при этом увидеть, что я действительно болен.

— Ты окончательно спятил! — восклицает Франк. — Я не сумею изобразить твоего отца. Ведь он актер и всякое такое. А я ничего не знаю об актерах.

— Просто веди себе пооригинальнее. Ведь я болен подобромхидросисом, а это очень серьезно.

— ЧТО? — опять кричит он. И в эту минуту раздается звонок в дверь. Шеф пришел на десять минут раньше.

— Подобромхидросис, — шепчу я и прыгаю в кровать. Франк бежит за мной.

— Я не могу в этом участвовать, — шипит он.

— Ты должен! — шиплю я в ответ. — Разве ты не хотел снова почувствовать себя ребенком? Вот тебе возможность хоть ненадолго избавиться от своего старого усталого «я». Не будь таким занудой!

Франк в полной растерянности шлепает к двери и открывает Шефу, который уже собрался позвонить во второй раз. Я слышу, как они тихо и вежливо разговаривают в прихожей. О погоде, работе, жизни и тому подобном. Я откидываюсь на подушки и стараюсь выглядеть тяжело больным. Разговора больше не слышно, и я полагаю, что они сидят сейчас на кухне, Франк тянет грустную историю и отдает гостю проездной. Итак, с этим покончено.

— А вот и наш больной! — неожиданно говорит Франк и вводит Шефа в мою комнату. Я выдавливаю подобие улыбки, похоже, что Шеф потрясен увиденным.

— Какой он бледный! — говорит Шеф Франку, как будто я умираю и обращаться ко мне уже бесполезно.

— Поммоброммодрасе — это не шутки, — говорит папа Франк и горько улыбается. Потом он берет термометр. — Надо опять измерить температуру, сынок. Измерять следует каждый час. — Я открываю рот, чтобы он сунул в него термометр. Но он злорадно улыбается и говорит: — Нет, дружок, я уже объяснял тебе. Термометр надо поставить в другое место.

Я обалдеваю. И думаю: ну подожди, Франки, пока мы не останемся одни! Я придумаю месть, которой ты никогда не забудешь. Я неохотно протягиваю руку и беру термометр. Не думает же Франк, что я буду ставить его у них на глазах.

— Помочь тебе? — Франк злорадно улыбается. Он похож на волка.

— Я справлюсь, папаша, — отвечаю я, забираю термометр под одеяло и делаю вид, будто засовываю его в известное место.

— Засунь его подальше! — Франк не сдается. — Давай я посмотрю, хорошо ли ты его поставил. — Он откидывает одеяло, я в ярости тяну его на себя и на несколько минут выхожу из роли. Пока не соображаю, что Шеф, открыв от удивления рот, стоит у меня в комнате. Я запихиваю термометр в зад и вздрагиваю. Похоже, Франк, чтобы насолить мне, подержал его под холодной водой.

— Я должен идти, — говорит Шеф. — Так как называется его болезнь?

— Броммохеппадросе, — отвечает Франк, уже забывший название моей болезни.

— Броммо… как?

— Броммоподобрахидес, — с отчаянием отвечает Франк.

— Совершенно верно, — говорит смущенный Шеф и спешит удалиться. Тем временем я вытаскиваю термометр, который как будто примерз к моей коже.

— Молодчина! — кричу я Франку.

— Мы же решили, что я должен снова почувствовать себя ребенком, — с невинным видом говорит он. — Я и стал таким, каким был в детстве.

— Бедные твои родители! — все еще сердито говорю я.

— Они рано умерли, — объясняет Франк.

— Но ты мог хотя бы не охлаждать… — начинаю я.

— О Господи! Ты что, шуток не понимаешь? Не будь таким занудой! — смеется он.

Я смываю с себя крем и слышу, как кто-то открывает входную дверь.

Упппс! — думаю я. Что я скажу теперь?

— А ты кто такой, смею спросить? — голос Сёс тверд, как сталь и кремень, вместе взятые.

Я высовываю голову в дверь, а Франк оборачивается, протягивает лапу и здоровается с Сёс. И я становлюсь свидетелем волшебного мгновения. Потому что волшебные мгновения все-таки существуют. То же самое было, когда я явился в «Хауцц» с цветами для Клаудии. В такие мгновения время вдруг останавливается. Вот и теперь оно тоже остановилось. Осколки секунды замерли, и стрелки задрожали от напряжения, пытаясь проскользнуть мимо этого волшебного мгновения. Его магия заключалась в короткой вспышке, когда глаза Сёс встретились с глазами Франка.

Возможно, оно было таким коротким, что они сами его не заметили. Но я-то его засек. Адам, новый, продвинутый чувак, который старается стать взрослым быстрее, чем любая другая шестнадцатилетняя черепаха, засек это мгновение. Заметил этот блеск. Очень недолго звездный радужный дождь дрожит между двумя парами глаз, пока часам не удается снова завести время. Но тот, кто умеет читать, уже прочитал эту тайну.

Я быстро начинаю гнать, что делать на работе сегодня было почти нечего и потому половину компании отправили по домам, а по дороге я встретил Франка, с которым я, возможно, соберу музыкальную группу. Франк рядом со мной вдруг забеспокоился. Его огорчает, что я втягиваю его в новую ложь.

— Все ясно, — говорит Сёс. Она по очереди смотрит на нас. — И какую же музыку вы собираетесь…

— Тяжелый металл, — отвечает Франк. — Whitehot — «Раскаленный металл», — если ты знаешь, что это такое.

— Не знаю и знать не хочу, — отрезает Сёс и убегает на кухню.

Видимо, она вернулась домой, только чтобы проверить, где я. Она что-то заподозрила и хочет убедиться в своей правоте.

— Франк здорово катается на роликах, — я хочу, чтобы она забыла, о чем мы говорили до этого.

— Эй-эй, полегче! — предупреждает меня Франк.

— Ладно тебе, не скромничай! — я улыбаюсь ему так же злорадно, как он улыбался мне, когда заставил меня засунуть в зад холодный термометр.

— Это правда? — Сёс высовывается из кухни. И снова, Братья & Сестры, происходит то магическое мгновение, когда глаза двух людей встречаются и между ними пролетают триста признаний:

… Ты мне нравиться…

… Ты такая милая…

…У тебя красивые глаза…

…Смелости тебе не занимать…