Эдуард Веркин - Друг апрель
— Нет, сегодня не будем… Сегодня мы…
Дверь пинком отворилась, и появился Чугун. Он курил длинную дядину сигариллу и был деловит. Аксён поморщился — деловитость Чугуна практически никогда не умещалась в рамки российского законодательства.
— Поднимайтесь, лошары, — Чугун ударил кулаком в ладонь. — Есть проект. Тюлькан, просыпайся…
— Пошел ты, — отозвался Тюлька.
Чугун сунул руку в карман, достал бумажку.
— Пятьдесят евро, — сказал он. — Твоя доля. Даже больше.
И сунул деньги Тюльке.
— Сегодня получишь столько же.
— Чугун, может ты…
— За стольник купишь себе «Соньку», — напомнил Чугун.
Тюлька тут же вылез из койки и принялся одеваться.
— Тебе бы тоже, Аксель, неплохо бы с нами. Московский городок, там много добра…
— Пусто там, ни живет никто весной. И там точно сторож…
— Нету, — довольно помотал головой Чугун. — Нету там сторожа, заболел он!
— Круто! — Тюлька промазал мимо штанины. — Круто!
— Могли прислать другого сторожа, — возразил Аксён. — Он уже там может быть…
— Заткнись, баран, — усмехнулся Чугун. — Верняк плывет… Арбуз там вчера покрутился немного, говорит, эти лохи добра оставили! Трактором не вывезти. С нового года там даже плееры есть…
— Зачем тебе плеер? — спросил Аксён.
— Да мне-то незачем, но я знаю одного человечка, он электронику берет… Арбуз пока один, он один не полезет. А вот через пару дней он с городскими соберется…
— Точно там никого? — спросил Тюлька.
И Аксён услышал в его голосе знакомое. Знакомую чугуновскую деловитость.
— Ты чего, Килька, совсем не въезжаешь? Я тебе полчаса говорю, что никого!
— Я не Килька! — рыкнул Тюлька.
— Не, ты Килька, — дразнил Чугун. — Килька она в два раза меньше, чем Тюлька…
— Я не Килька! Не Килька!
— Ну да, ты не Килька, ты Нототения! Вот с такой вот рожей глупой!
— Я не Нотокения!
Чугун заржал.
Зубы у него все-таки дрянные, подумал Аксён. Желтые. И черные в некоторых местах. Брошу курить.
— Слушай, Аксён, зачем мы его Тюлькой назвали? Надо было его Палтусом назвать. Или лучше Хеком. Хе-ек? А, Хек?
— А-а-а! — Тюлька с разбегу кинулся на Чугуна.
Толкнул в бок. Чугун устоял. Выставил перед собой руку, взял Тюльку за лоб. После чего отвесил ему тяжелый звучный щелбан.
Не так. Нет так надо, подумал Аксён. Неправильно прилагает силу. Надо, чтобы сила собиралась в низу ладоней. Тогда можно опрокинуть и такого идиота, как Чугун. Я таких в его возрасте уже опрокидывал…
Тюлька попытался укусить Чугуна за палец. Не получилось.
— Сам иди в свой городок! — надулся Тюлька. — Придурок! Надоел! Спать буду!
Тюлька стал раздеваться.
— Ну, я так и знал, — хмыкнул насмешливо Чугун. — Обоссался. Хек обоссался…
— Я не обоссался! — Тюлька скрипнул зубами. — Я сам могу! Сам, без вас! Пойду в городок! Сам все достану…
— Хватит! — почти крикнул Аксён. — Задолбали! Оба. Сейчас пойдем, посмотрим, что там…
Горшок снова заплясал на подоконнике.
— Ну вот, пекинский идет, — Чугун указал на горшок. — Пора двигать. А то еще Гиляй привяжется, придется с ним делиться.
Тюлька сидел на полу.
Аксён смотрел на него.
— Ладно, собирайся, — сказал Аксён. — Прогуляемся… Все равно делать нечего.
Они шагали через лес, через рощу ровных, красивых сосен, через запах смолы, вел Чугун. Хотя Аксён и сам знал эту тропку, раньше он часто ходил по ней в московский городок за сливами, у них там сливы росли, а в некоторых садах даже абрикосы. Они, конечно, не вызревали, но все равно, это были настоящие абрикосы, как на компотных банках, а если макать в сахар, то и сладкие.
Сейчас они направлялись не за абрикосами, но Аксён не очень переживал, он был уверен, что ничего путного они не найдут, разве что пару цинковых тазов для сдачи в утиль. Ну, лампочки еще повыкручивают, жадный Чугун снимет с ворот петли и смотает цепи из колодцев.
В небе грохнуло. Тюлька кинулся к сосне, обхватил ее, закрыл глаза.
— Ты чего, Хек? — Аксён постучал пальцем по голове. — Совсем обоссался?
— Это великаны! — прошептал Тюлька. — Тиши говори!
— Ык, блин, какашка! Что ты там сказал?
— Великаны! — прошептал Тюлька. — Тише разговаривайте! А то они услышат!
Чугун нахмурился.
— Великаны… — повторил Тюлька. — Они топают…
— Топают… Это тебе, Хек, кто нагнал?
Тюлька кивнул.
— Он? — Чугун указал на Аксёна. — Этот?
— Да…
— Ты этого лоха слушай больше, — Чугун плюнул. — Великаны… Это ядерные ракеты, блин. Понял, Кальмар?
— Ракеты… — Тюлька с опаской поглядел в небо.
— Ракеты, баран. Отлипай от секвойи, стоишь, как дурак…
Тюлька отпустил дерево. На футболке осталась смола.
— Это ракеты, — Чугун ткнул пальцем в небо. — Они отсюда в Америку полетят. А из Америки наоборот, к нам. Тут война атомная будет, ты, Хек, сгоришь! Будешь жареным! Как в кулинарии, блин! Видел там таких жареных хеков?
— Сволочь ты, Чугун, — прошептал Тюлька. — Сволочь настоящая…
— А ты заплачь, — посоветовал Чугун. — Ты заплачь, Нототения, великаны тебе помогут…
— Хватит болтать, — сказал Аксён. — У меня от вас уже башка взрывается…
— А что он тебе еще рассказывал? Про Бабу Ягу, про Курочку Рябу? Ты не слушай этого лоха, Тюлькан, ты меня слушай…
— Пойдем домой, Тюлька, — Аксён взял брата за руку. — Надоел он мне сегодня.
— Ладно-ладно, — Чугун поднял руки. — Молчу, как килька. Настроение просто хорошее, ничего не могу поделать. Покурить не хочешь, Тюлька? У меня хорошие, как раз для тебя…
И протянул пачку.
— Ему нельзя пока, — Аксён перехватил сигариллу.
— Мне можно! — Тюлька тоже протянул руку. — Я не маленький…
— Нельзя. Хочешь рак горла заработать? Сдохнуть?
Тюлька отступил.
Курить надо бросать, думал Аксён. Бросать. Вообще. Завтра брошу. Обязательно.
Он сунул в зубы сигариллу, щелкнул зажигалку, затянулся. Дым был сладкий и неприятный, но Аксён курил. Надо было сделать паузу. Чугун…
Чугун. Иннокентий. Забавно. Иннокентий Ефимович, имя вроде человеческое, а так…
Тоже курит, Иннокентий Ефимович. А Тюлька завидует.
— На, — Чугун кинул младшему шоколадку. — Пожуй, одноглазый.
Тюлька вцепился зубами в обертку, захрустел.
— Вот так, Славка, — Чугун пришел в хорошее настроение. — Вот так вот. Братана держись, и все будет. Жить надо красиво…
Аксён слышал это уже. Раз двадцать восемь. Даже больше. Раз в неделю. А в году их пятьдесят две, а слышал он это уже лет пять… Короче, он это слышал уже раз триста.
Про то, что не надо ушами хлопать, надо дело делать. Только лохи на заводе труды трудят, реальные ребята уже давно в темы въехали, понимают, куда надо ворочаться. Время нынче такое, карманы не растопырил — и лошок. Кто успел — тот и не сел. Народ жирно живет, а мы что хуже? Хочешь жить — умей вертеться. Не украл — не пообедал. Жизнь любит сильных, жизнь жрет слабых. Бабло шинковать — не в поле пахать. Не будь думером — будешь с «бумером». Пацаны с бабками, мужики с тяпками. Хочешь жни, хочешь куй, все равно получишь нуль. Не мы такие, жизнь такая.
И еще много, очень много полезной, жизненной и мудрой блевотины. Голова болит. От всех них болит голова…
— А чего это рожа у тебя такая, Аксён? — прицепился Чугун. — Не одобряешь?
— Тупо ты все рассказываешь, Чугун, вот и рожа. Устал тебя слушать…
— И чего же тупого, наш умничек? Восемь классов закончил, человеком себя чувствуешь?
— Ты не то все говоришь, неправильно… Сядешь ты…
— Какой правильный! — Чугун хлопнул в ладоши. — Какой благоразумный! Да не сяду я! Только дураки садятся! Надо с мозгами все делать…
Бумк!
Земля дрогнула еще. В небе просвистело.
— Во! — Чугун указал вверх пальцем. — Я прав. И великаны подтверждают мою правоту громким пуком!
Тюлька рассмеялся.
— Потише ты! — шикнул на него Чугун. — Пришли уже почти, рядом.
Тюлька замолчал и по-взрослому насупился.
— Ну, теперь уже серьезно, без великанов.
Глава 18
Это было расставание № 2.
После того, когда она болела. Ну, горло когда, а потом еще почти полгода ходила в длинном красном шарфе, и он замечал ее с гораздо большего расстояния. Она даже пошутить как-то раз попробовала — поменялась шарфом с соседкой по парте, но это не прошло.
В седьмом. В седьмом Ульяна вдруг уехала. Нет, он еще с зимы знал, что она уедет, что где-то в Анапе у них померла тетка, какая-то тоже Семиволкова, осталась двухкомнатная квартира, и здешние Семиволковы должны были отправиться вступать в наследство. А заодно отдохнуть. И на море побыть, на море они никогда не отдыхали.
Но все равно это случилось вдруг. До самого расставания он не думал о том, что она уедет, не хотелось красть у себя дни. Поэтому получилось вдруг.
