Жаб Жабыч и другие истории - Эдуард Николаевич Успенский
Муж ничего не сказал, а сын тёти Паши был поражён. Он работал инженером на заводе секретной радиоаппаратуры.
Глава четвёртая
Володя Удинцев и собака Астра
Начнём с того, что Володь Удинцевых было два: Володя Удинцев — отец и Володя Удинцев — сын. Нас пока интересует Володя Удинцев — сын, т. е. Володя Удинцев — мальчик.
Он учился в четвёртом классе, но вполне мог бы сдать экзамен за восьмой.
Учение давалось ему легко и без труда. Впрочем, как и музыка, спорт, мытьё посуды, хождение по магазинам и воспитание огромной собаки Астры — чёрного терьера. (А главным образом, её пропитание.)
Всё это Володя делал сам, в гордом одиночестве, потому что его папа и мама ежегодно уходили в кругосветное плавание на корабле «Витязь» с научной экспедицией.
Они целый год кругосветно плавали на своём корабле, битком набитом научной радиоаппаратурой, искали радио- и всякую другую связь с иными космическими мирами, а Володя за них всё делал. И учился, и за квартиру платил, и собаку воспитывал, и на кооперативные собрания ходил.
В эти дни он готовил Астру к осенне-летнему сезону — учил собирать белые грибы. Он давал ей понюхать сушёный белый гриб и говорил:
— Астра, голос!
— Бах! — говорила Астра.
Сначала Володя научил Астру искать полезные ископаемые: золото, бриллианты и нефть. И она очень быстро отыскала ему в городе все бензоколонки, все ювелирные магазины, а также двух студентов иностранной африканской державы, с ног до головы увешанных кольцами и драгоценными перстнями. Поэтому сейчас он её срочно переучивал. Давал понюхать сушёный белый гриб и говорил:
— Астра, голос!
— Бах! — говорила Астра.
Потом он прятал пять грибов в разных местах: под кроватью, под столом, на телевизоре, в шкафу и на книжной полке — и командовал:
— Астра, ищи!
— Бах! Бах! Бах! Бах! — говорила Астра под кроватью, под столом, у телевизора, у шкафа и: — Бах! Бах! — говорила она, встав на задние лапы около полки с книгами.
Хотя грибы, как правило, не растут на книжных полках. Астра должна была понять основной принцип — грибы могут быть в самых неожиданных местах. И на них надо лаять.
Глава пятая
Утро в интуристовской гостинице
…Двадцать четвёртый номер «на шешнадцатом этажу» был, наверное, самым удобным в гостинице. Окна его выходили на три разные стороны. Солнце влетало сюда в первые утренние секунды, а уходило, когда на улице внизу была уже поздняя ночь.
Дедушка спал. Вдруг внутри него зазвенел будильник. Он раскрыл глаза и нажал кнопочку на груди. Звон прекратился.
Константин Михайлович проснулся, соскочил с кровати и стал делать зарядку. При этом он сам себе не нравился, потому что скрипел.
Дедушка быстро соорудил себе маслёнку с машинным маслом и смазал коленки. Для этого он открыл маленькие пластмассовые лючки на ногах. Скрип прекратился.
Дедушка сёл к письменному столу. Взял блокнот и составил список дел. Он был таков:
1) Отметить командировку.
2) Ознакомиться с городом.
3) Установить контакты с лучшими людьми.
4) Подготовить их к тому факту, что в космосе есть разумная жизнь.
5)
Пятый пункт был не заполнен. Вернее, он был заполнен, но специальными невидимыми чернилами. Потому что он был секретный. Если бы его осветили специальным секретным фонариком, то он выглядел бы так:
Тьфу ты! Лампочка перегорела!
Никак не прочтёшь этот проклятый пункт. Только очень умные и дальновидные люди, умеющие смотреть вглубь и видеть всё насквозь, могут прочесть его. (Вглубь смотреть надо страниц на пятнадцать.)
Составив список, Константин Михайлович нажал на кнопку с надписью: «Вызов горничной». И сразу началось удивительное. Во-первых, вошла не женщина-горничная, а мужчина. В чёрном костюме и белом накрахмаленном переднике. Он был средних лет, ближе к пожилым.
Толстоватый и совершенно седой.
Во-вторых, на столе сам собой затикал доброметр.
И в-третьих, что самое удивительное, это был не просто случайный мужчина, это был муж тёти Паши. Уборщицы из московского метрополитена.
— Что хотите? — спросил горничный.
— Уважаемая… то есть уважаемый, можно мне поесть чего-нибудь? К примеру, батерброд, щи или чего там.
Мужчина поклонился.
— А ещё мне нужны газеты. «Сельская жисть» у вас бывает?
Мужчина в переднике поклонился ещё раз и вышел. Скажу сражу… то есть, сразу, что это был не простой горничный. Муж тёти Паши товарищ Карцев был начальником отдела кадров гостиницы. Был начальником над горничными, лифтёрами, швейцарами, поварами, администраторами и старшими администраторами. Он мог спокойно сидеть у себя в кабинете и смотреть телевизор. Но его очень заинтересовал новый постоялец. Постоялец был явно неправильный. И муж тёти Паши сам решил подежурить на «шешнадцатом этажу» и всё разузнать. А настоящую горничную он отпустил:
— Идите домой, милая. Вам надо отдохнуть. Как-нибудь в выходной отработаете.
… Итак, он поклонился и вышел. А доброметр всё равно стрекотал. Очевидно, человек был неподалёку. Пластмассовый дедушка насторожился. Поднял голову от стола, взял прибор в руки и пробежался по шкалам «Жадность», «Завистливость», «Ум». Показатели везде были высокие.
Константин Михайлович вытащил золотую таблетку, проглотил её и уставился на входную дверь. Дверь постепенно стала проясняться и делаться всё прозрачнее. Наконец она стала совершенно невидимой.
И наоборот, стал совершенно ясно виден горничный — муж тёти Паши. Он стоял согнувшись и внимательно глядел в номер через замочную скважину. Своими совиными глазами.
С его стороны дверь оставалась обычной. Это явление в учебниках называется поляризация.
Глава шестая
Продолжение утра в интуристовской гостинице
Скоро горничный принёс завтрак на подносе и газету «Сельская жизнь».
Дедушка позавтракал, прочитал новости с полей и из-за рубежа. Он сделал зеркальный пульверизатор и напылил себе зеркало на внутренней стороне шкафа. Побрился. Спустился вниз в озеленённый вестибюль.
За стойкой администратора сидела вчерашняя кипящая ненавистью дама. За прошедшую ночь она не стала очаровательнее.
— Уважаемая, — обратился к ней дедушка. — Вы не отметите мне командировку?
«Уважаемая» даже не подняла на него глаза.
— Мне только надо печать поставить здеся. Что я прилетел вчера.
— Не знаю, когда вы прилетели… И к кому прилетели. И никакой печати «здеся» ставить не намерена.
«Если бы злость притягивала пыль, из этой дамочки получился бы отличный пылесос», — решил про себя дедушка и вышел на улицу.
Солнце заливало город прохладным золотом. Прохожие никуда не торопились. Все были весёлые и добродушные. И доброметр в кармане дедушки не тикал, не верещал, а весело так позванивал:
— Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзинь!
И каждый раз дедушка останавливался на звонок
