Юрий Коринец - Привет от Вернера

Да, но вы скажете: как же тогда я и Гизи были в центре политических событий? Если мы не были делегатами? Ведь с Крупской-то разговаривал Вовка, а не мы... Но подождите, подождите, дорогие товарищи! Ведь вы же еще не все узнали! Глава-то еще не кончилась! Мы с Гизи тоже были в центре событий и тоже... но... Не буду забегать вперед. Тише едешь – дальше будешь! Хоть дни и вертелись как сумасшедшие, я буду вам о них рассказывать не спеша, постепенно все и узнаете.

Да, еще я вам забыл сказать про Фатиму и Ахмета! Они тоже были в центре политических событий, конечно, не совсем как мы, но все же: в благодарность за то, что пионеры обучили их грамоте (то есть Вовка, но он же был представителем пионеров!), – в благодарность за это они взяли к себе на квартиру двух делегатов слета. Ведь где-то их надо было разместить, все эти тысячи человек! Вот их и распределили по квартирам рабочих московских заводов и фабрик, и Фатима с Ахметом взяли двух делегатов, двух маленьких черных узбеков из Ферганы. Конечно, по рекомендации Вовки. Вовка рекомендовал президиуму слета Фатиму и Ахмета как честных, хороших людей, недавно обучившихся грамоте, и Фатима с Ахметом сами, под диктовку Вовки, написали заявление президиуму, и им выделили двух узбечат. Фатима с Ахметом очень были обрадованы, ведь детей-то у них не было, а тут им сразу привалило двое детей! И вполне взрослых! Даже делегатов! И узбечата были рады – они чувствовали себя у Фатимы с Ахметом как дома, потому что могли с ними разговаривать без переводчика. Ведь татарский и узбекский языки очень похожи. Фатима была особенно рада, что у нее живут эти два узбечонка: она им все время готовила разные вкусные вещи, и покупала им сладости и игрушки, и даже купила им кое-какие серьезные вещи на базаре. Из одежды. Потом, когда они уехали, Фатима очень плакала, потому что опять осталась без детей, но, пока шел слет, она была счастлива, и узбеки тоже, и Вовка, и мы с Гизи – все были счастливы, и время летело как в сказке!..

Повторяю: вначале мы с Гизи завидовали Вовке, но тут вдруг случилось удивительное – мы тоже попали на слет! Мы стали гостями Конференции участников слета, то есть мы стали участниками встречи на самом высшем уровне, куда даже не все делегаты попали.

Произошло это вот как.

На третий день слета, когда мы уже совсем изнывали от зависти к Вовке, а его все не видно было, Иосиф должен был идти в Кремль к Мархлевской. У него были к ней какие-то там дела в связи с Берлином: она должна была ему дать какие-то поручения. И Иосиф решил взять меня с собой, тем более что дома я мешал маме. Она разбирала перед отъездом последние вещи. А я в свою очередь решил взять Гизи: я же давно обещал показать ей Кремль и Царь-пушку и посидеть с ней вдвоем в разбитом Царь-колоколе. В общем, мы отправились втроем.

В Кремле было много пионеров, он уже не был тихим и задумчивым, как обычно, в нем было шумно и весело. Пионеры заполнили весь Кремль. Они шли группами и в одиночку, и все куда-то спешили.

Мархлевская ждала нас возле своего дома, у дверей Потешного дворца. Она вся сияла, была такая возбужденная и радостная. Она всегда была радостная, вы же знаете, но сегодня особенно. Наверное, ей передалось пионерское настроение.

– Ах, какая девочка! – воскликнула она, увидев Гизи. – Это чья?

– Дочь немецкого коммуниста, о котором я вам говорил, – сказал Иосиф.

– Wie heißt du? – спросила она, погладив Гизи по голове. – Как тебя зовут?

– Гизи...

– Чудесно, что ты пришла ко мне в гости! – быстро заговорила по-немецки Мархлевская, прижимая к себе Гизи. – Пойдем, расскажешь нам о Германии...

Мы уже вступили в парадное, как вдруг где-то невдалеке послышалась барабанная дробь и затрубил горн. Мархлевская остановилась.

– У меня идея! – сказала она весело. – Давайте я отведу их в Георгиевский зал! Там сейчас принимают пионеров, им будет интересно!

– А это удобно? – спросил Иосиф.

– О, вполне удобно! – воскликнула Мархлевская. – Я все устрою! Это будет для них впечатление на всю жизнь. Wollt ihr zu den Pionieren? Хотите к пионерам?

– Ja, – сказала Гизи.

И я сказал:

– Да.

– Dann schnell! Тогда скорей! – Мархлевская взяла нас за руки, и мы пошли.

По дороге нас обгоняли пионеры. А некоторых обгоняли мы. Мархлевская шла очень быстро. Мы бежали за ней вприпрыжку.

У дверей Большого Кремлевского дворца пионеры строились в колонну. Гремели барабаны. Трубил горнист. Шелестели знамена. Сейчас все должны были войти во дворец. Мы успели вовремя!

Это был тот самый дворец с террасой на втором этаже, с которой мы весной любовались ледоходом, – помните? Когда мы увидели Дика на льдине? Я вспомнил об этом, пока мы с Мархлевской спешили вдоль длинной колонны пионеров.

Мархлевская открыла парадную дверь, и мы вошли, и сразу к нам кинулся высокий парень в пионерской форме с комсомольским значком.

– Минуточку! – сказал он, загородив нам дорогу.

Но следом за ним подошли трое каких-то в штатском, и среди них маленький сухонький старичок с большим лбом и густыми, как усы, бровями.

– Бронислава Генриховна! И вы здесь! – сказал старичок по-немецки.

Он пожал Мархлевской руку. Она что-то быстро зашептала ему, смеясь и показывая на меня и Гизи глазами. Мы стояли немного смущенные; я боялся, что нас не пустят.

– Все ясно! – громко сказал старичок и обратился к стоявшим вокруг товарищам, которые с любопытством смотрели на нас и Мархлевскую: – Это Бронислава Генриховна Мархлевская, прошу любить и жаловать! А это наши дорогие гости слета, будущие пионеры! Гизи и Юра? – обернулся он к нам.

Мы смущенно кивнули.

– Идите вместе со всеми в зал! – весело сказал старичок по-немецки.

– Потом я за вами приду! – сказала Мархлевская. – Встретимся тут, у выхода! Ну, пока... Юра, следи за Гизи! – И Мархлевская пошла к выходу.

Я с гордостью посмотрел на Гизи: вот как мы попали на слет!

Вдруг открылись двери, и в них хлынули пионеры. Они вливались в широкий сверкающий вестибюль, как яркая бело-красно-синяя река. Нас с Гизи оттеснили в сторону. Волны пионеров всё вливались и вливались навстречу широкой белой каменной лестнице, спускавшейся со второго этажа. Первые ряды ребят вдруг замерли, в изумлении глядя на потрясающую лестницу, залитую из окна солнцем... И вдруг тишина прорвалась громким радостным кличем и смехом, и пионеры, нарушив строй, кинулись бегом вверх по лестнице. Над вихрастыми головами заполыхали знамена! Это был штурм! Веселый пионерский штурм бывшего царского дворца!

– Ребята! Ребята! Строй! – вмешался было вожатый с комсомольским значком, но его перебил старичок с густыми бровями.

– Прекрасно! – крикнул он, смеясь. – Наша смена не идет, а бежит! Ну, а вы что же? – подтолкнул он меня и Гизи. – Вперед! Смелее!

И мы с Гизи тоже кинулись вверх по лестнице, взявшись за руки, чтобы не потеряться в этой пестрой, бурлящей, хохочущей ребячьей толпе, несущейся вверх по широкой, как мир, лестнице...

Наверху творилось невообразимое! Огромный, сверкающий, обрамленный витыми колоннами зал со свисающими с вогнутого потолка на длинных цепях гигантскими золотыми люстрами с тысячами свечеобразных лампочек был похож на сказочный каток... Да, да, не удивляйтесь! Паркет блестел, как гладкий лед, в котором отражались, колонны! И по этому льду скользили в разные стороны пионеры! Мы с Гизи тоже разбежались и заскользили, как на коньках... Вот было здорово! Я никогда не думал, что слет может быть таким веселым!

– Гизи! Юра! – закричал вдруг какой-то пионер и бросился к нам... Это был Вовка!

Он лихо подкатил, натолкнувшись на меня, и мы чуть не упали.

– Вы-то как сюда попали? – удивился он.

– Нас привела Мархлевская! И пропустил старичок...

– Какой старичок?

– Вон тот! – показал я на старичка с большим лбом, который шел посередине зала рядом с какой-то тетей в очках и белой панаме.

– Сам ты старичок! – обиделся Вовка. – Это же Глеб Максимилианович Кржижановский! Друг Ленина! А рядом с ним жена Ленина – Надежда Константиновна Крупская...

Я так и прирос к месту, глядя на Крупскую.

– Крупская? Ленин? – растерянно спросила Гизи. Я перевел ей, что сказал Вовка. – Я с ними запросто знаком! – небрежно сказал Вовка. – Мы вместе вчера заседали...

Мы с Гизи так и открыли рот.

Крупская и Кржижановский остановились возле нас. У них на груди тоже сияли красные галстуки. Надежда Константиновна протянула Вовке руку.

– Здравствуй, Вова! – сказала она.

– Мы, пионеры, руки не подаем! – четко сказал Вовка и поднял правую руку над головой.

– Молодец! – сказал Кржижановский. – Не растерялся!

Они с Крупской рассмеялись.

– А это что за карапузы? – весело спросила Надежда Константиновна, блеснув на нас очками из-под белой панамы.

– Это не карапузы, – серьезно сказал Кржижановский. – Это гости слета, будущие коммунисты! Их привела Мархлевская...