Нет слова «прощай» - Джон Крэйг
Рано утром — сразу после того как они уснули — Муз Макгрегор отправился на станцию. Он долго и настойчиво стучался в двери вокзала, пока не поднял с постели мистера Морли. Начальник станции, элегантный даже в пестром домашнем халате, открыл ему дверь. Он был очень сердит и не пытался скрыть свое раздражение.
— Вы что, не знаете, который час? Зачем вы стучитесь в такую рань?
— Я знаю, который час, — ответил Макгрегор. — Но я должен послать телеграмму.
— Разве вы не можете подождать, пока я позавтракаю?
Макгрегор объяснил, почему это так срочно: полиция должна сегодня же явиться в Кинниваби.
— Я хочу, чтобы Джона и Генри немедленно выпустили из тюрьмы, — сказал он. — И чем раньше на их месте окажутся Лез Кроу и Динни Хэккет, тем лучше! А ваш завтрак подождет две-три минуты. Давайте сперва сделаем то, что надо.
Начальник станции был не очень рад, но телеграмму тем не менее послал. Новость распространилась с поразительной быстротой, и разные люди встретили ее по-разному. Мистер Симпсон облегченно вздохнул. Уилбэр Кроу разразился проклятиями — он был вне себя от злобы. Дачники восприняли ее с вялым равнодушием. Коль скоро за это дело взялась полиция, они утратили к нему непосредственный интерес.
Джэнет Морли молча закрыла глаза, и по щеке ее стекла слезинка. А оджибуэи были заняты своей повседневной работой и даже не подозревали о том, что произошло.
С двенадцатичасовым поездом в Кинниваби снова приехали два полицейских, которые арестовали Джона и Генри. Переговорив с Музом Макгрегором, они тщательно изучили снимок и отправили срочную телеграмму в городское полицейское управление. Это была очень длинная телеграмма, содержавшая описание фотографии и способа, каким она была получена. Через час из города пришел по телеграфу ответ: «Арестовать Леза Кроу и Динни Хэккета». А Джон Онаман и Генри-Черепаха были освобождены.
Динни Хэккета и Леза Кроу взяли тихо и незаметно. Один из железнодорожных служащих, приятель Джона Онамана, сообщил, что в лесу, неподалеку от станции, он видел двух спящих мужчин. Полицейские съездили туда на мотоцикле. Хэккет и Кроу не оказали никакого сопротивления. В два часа дня арестованные в наручниках уже сидели на скамье в багажном отделении вокзала.
А Кен и Поль между тем готовили себе завтрак на кухне у Муза Макгрегора. За время долгого сна тяжелая усталость прошла, но мальчики очень ослабели от голода.
— Я сейчас мог бы съесть целого оленя — живьем! — сказал Кен, когда они принялись за бутерброды с яйцами и ветчиной.
— И я тоже, — признался Поль, — да еще пару коров в придачу.
Насытившись, друзья помыли посуду и отправились на станцию. К тому времени все уже было сделано. Полицейские еще полчаса назад увезли арестованных в служебном вагоне товарного поезда. На станции Кен и Поль были в центре внимания, но они понимали, что людьми, в основном, движет любопытство. И только слова мистера Симпсона произвели на Кена большое впечатление.
— Давно уже не было тут такой радости! — сказал старик, говоря тихо, чтобы Поль его не услышал. — Ты даже не можешь себе представить, как это важно для индейцев — знать, что до них хоть кому-то есть дело. Да, Кен, очень доброе дело ты сделал!
Мальчики снова сели в лодку Джима — Белого Пса и отправились на дачу Уорренов. У причала они простились. Отплыв немного, Поль вдруг обернулся к своему другу и положил весло на борт.
— Кен! — сказал он. — Спасибо тебе!
Неожиданно Кен вспомнил, что он еще не сообщил своему другу плохие новости о земле оджибуэев, но у него не хватило духу заговорить с ним об этом сейчас. Время еще будет.
— Ладно, Поль, — сказал он. — Нам с тобой затея удалась.
— Да, — ответил Поль. — Удалась. Она и в самом деле нам удалась!
На следующий день вечером в дачном поезде царило необычное оживление: вместе с родителями Кена, тетушкой Мэрион и другими дачниками приехали Джон Онаман и Генри-Черепаха. В тот вечер Кен допоздна засиделся с родными, подробно рассказывая обо всем, что произошло в памятную ночь со среды на четверг. Временами в глазах родителей мелькал испуг, когда Кен описывал, как он заманил воров в ловушку и как они с Полем спасались бегством через лес. Но наряду со страхом в глазах родных сверкала и гордость.
— Честно говоря, я рад, что мы ничего не знали о событиях той ночи, — сказал отец, когда Кен окончил свой рассказ. — Но думаю, что мы все должны тебя поздравить.
Мать тихо рассмеялась:
— Я только хотела попросить тебя, чтобы ты больше никогда не делал таких вещей. Впрочем, едва ли подобная возможность представится.
Теперь, когда Джон уже вернулся домой, Кен понимал, что пришло время сообщить Полю плохие новости о притязаниях «Эмпайрико», но он никак не мог на это решиться. Вместо того чтобы поехать к Полю, он провел весь субботний день в одиночестве. Утром он наколол дров для печи и камина, а после обеда отправился на рыбалку. Обосновавшись у полосы водорослей, он то и дело поглядывал в сторону индейского поселка, но ни разу не увидел Поля. Он поймал трех небольших щук — для ужина это было достаточно — и вернулся на дачу. Даже на рыбалке он ни на минуту не забывал о тяжелой обязанности, которую предстояло выполнить.
Он плохо спал в ту ночь и встал рано. Наскоро искупавшись в озере, он позавтракал в одиночестве, а затем сел в лодку и поплыл в индейский поселок. Мать поручила ему сделать кое-какие покупки на станции, и он решил по пути завернуть к Полю, чтобы наконец рассказать ему все.
Кен застал своего друга в радужном настроении: он был счастлив, что вернулся Джон. Кену было очень трудно подвести разговор к неприятной теме. Под конец он решил без обиняков выложить всю правду — ведь никакими предисловиями удара не смягчишь.
— Знаешь, Поль, — начал он, — юрист, что работает вместе с отцом, дал нам ответ насчет земли.
Поль посмотрел ему прямо в глаза, но не произнес ни слова.
— Плохи дела, Поль, — сказал Кен. И быстро изложил другу все подробности.
Поль долго молчал, после того как Кен закончил свой рассказ. Он сидел опустив глаза, и казалось, его придавило бремя горя.
— Значит, ничего нельзя сделать, — тихо произнес он
