Виталий Бианки - Лесные сказки и были (сборник)
Чулки, чулки, ва́режки!
Небесные барашки:
– А ну, купи́, купи́, купи́, —
Бэ-ээ-эээ!..
Пеночка-теньковка:
– Тё-тень-ка!
Пе-ноч-ке
День-день-ской
Тень-тень-тень!
Вечер.
Закатилось солнце, примолкли птицы и звери.
Овцы, коровы спят.
Куры, утки, индюшки спят.
Дед-Птицевед запер ворота на птичьем дворе, сел на завалинку отдохнуть.
Лягушки в сумерках завели разговор.
Разные лягушки по-разному урчат и квакают.
Взгрустнулось детишкам, и жмутся они к деду.
– Дед-Птицевед, чего лягушки плачут?
– А ну их в болото! Нудные они, глупые.
– Расскажи, дединька!
– Говорю: вовсе без ума эти твари. И разговор у них самый глупый.
Одна говорит: – Был кум.
Другая: – На Дону.
Третья: – Где кум?
Четвёртая: – Утонул!
Пятая: – Ну плакать?
И все хором: – Ну-нуу!..
Эти жерлянки – мелкие желтопузые лягушки.
А золотистая квакша-древесница знай одно твердит, глядя с ветки в озеро: – Дуррра! Дуррра!
А из озера ей зелёная лягушка, надув пузыри за ушами:
– Са-ма ка-ко-ва!
Са-ма ка-ко-ва!
Смеются детишки.
Дед на них:
– Ишь расшумелись! Или не слышите, что перепел с поля кричит?
– Слышим, дедка, слышим. Перепел-то понятно кричит.
– Спать пора! Спать пора!
– То-то же! Это он вам. Марш по домам!
КАК ЛИС ЕЖА ПЕРЕХИТРИЛ
Жил в лесу Лис. Хитрый-прехитрый – всех проведёт и обманет. Уж на что Ёж мастер защищаться. На нём тулуп – куда как хорош, – Ежа и руками не возьмёшь. А Лис схитрил и взял.
* * *Вот идёт Ёж по лесу, похрюкивает, ножками-коротышками по корешкам постукивает.
Лис на него.
Ёж брык! – и стал шариком. Поди-ка, сунься к нему, – кругом колючки.
Лис обошёл его кругом, вздохнул и говорит:
– Ну, раз ты теперь шарик, надо тебя покатать.
И лапой – осторожно, одними когтями, – покатил его по земле. Ёж – тук-тук-тук-фык! – сердится. А сделать ничего не может: развернись только – разом Лис зубами схватит!
– Катись, катись, шарик, – Лис говорит. И вкатил его на горку. Ёж – тук-тук-тук-фык-фык! – сердится, а сделать ничего не может.
– Катись, шарик, под горку, – Лис говорит. И столкнул его вниз.
А внизу, под горкой, яма была. А в яме-то – вода.
Ёж – тук-тук-тук, фык-фык-фык! – да бух в яму!
Тут уж хочешь не хочешь, пришлось ему развернуться и к берегу вплавь пуститься.
А Лис уж тут как тут – и хвать его из-под низу за пузечко!
Только Ежа и видели.
ХИТРЫЙ ЛИС И УМНАЯ УТОЧКА
Осень. Хитрый Лис думает:
«Утки в отлёт собрались. Дай-ка схожу на речку – утятинкой раздобудусь».
Подкрался из-за куста, видит: правда, целая стая уток у берега. Одна Уточка стоит под самым кустом, лапкой перья в крыле перебирает.
Лис хвать её за крыло!
Со всех силёнок рванулась Уточка. Оставила перья у Лиса в зубах,
«Ах ты! – Лис думает. – Вырвалась как…»
Стая всполошилась, поднялась на крыло и улетела.
А эта Уточка осталась: крыло у неё сломано, перья вырваны.
Она спряталась в камышах, подальше от берега.
Ушёл Лис ни с чем.
* * *Зима. Хитрый Лис думает:
«Замёрзло озеро. Теперь Уточка моя, никуда от меня не денется: по снегу куда ни пойдёт, – наследит, – по следу её и найду».
Пришёл на речку, – верно: лапки с перепонками наследили на снегу у берега. А сама Уточка под тем же кустом сидит, распушилась вся.
Тут ключ из-под земли бьёт, не даёт льду намёрзнуть, – тёплая полынья, и пар от неё идёт.
Кинулся Лис на Уточку, а Уточка – нырк от него! – И ушла под лёд.
«Ах ты!.. – Лис думает. – Утопилась ведь…»
Ушёл ни с чем.
* * *Весна. Хитрый Лис думает:
«Тает лёд на речке. Пойду мёрзлой утятинкой полакомлюсь».
Пришёл, а Уточка плавает под кустом, – жива, здоровёхонька!
Она тогда нырнула под лёд и выскочила в полынью – под другим берегом: там тоже ключ был.
Так всю зиму и прожила.
«Ах ты!.. – Лис думает. – Стой же, сейчас за тобой в воду кинусь…»
– Зря, зря, зря! – закрякала Уточка.
Порх с воды – и улетела.
За зиму-то у неё крыло зажило и новые пёрышки отросли.
МОЙ ХИТРЫЙ СЫНИШКА
ПРИКАЗ НА СНЕГУ
Пообещал я как-то сынишке взять его с собой на охоту – тропить зайцев. И с тех пор не стало мне покоя. Каждое утро, чуть свет, сынишка врывается ко мне:
– Вставай! Сегодня пойдём? Погода хорошая.
Ему на охоту идти погода всегда хорошая. А зверя тропить, то есть разыскивать по следам, – не всякий день удобно. След разный бывает, смотря по погоде.
Я откажусь идти, а сынишка хныкать:
– Опять не хочешь! Ведь откладываем да откладываем… Когда же наконец пойдём?
И придумал я военную хитрость.
– Слушай, – говорю, – мою команду!
Он сразу руки по швам.
– Есть, – говорит.
– Ну вот: зря меня больше не буди. Утром, как встанешь, первым делом беги в садик. Там на снегу прочтёшь мой приказ – выходить в поход или нет.
– Есть, – говорит, – выходить утром в сад.
Он лёг спать, а я взял палку и вышел из дому. Дом у нас с палисадничком. Зимой в палисаднике никто не ходит. Снег там как выпадет, так и лежит нетронутый. Я просунул палку сквозь забор и написал на снегу печатными буквами – сынишка у меня ещё маленький, только по-печатному разбирает:
...СЕГОДНЯ НЕ БУДИТЬ!
В ту ночь я выспался хорошо: сынишка не пришёл будить меня спозаранку. Я встал, оделся и посмотрел в окно. Моё окно выходит как раз в палисадник, и моя надпись видна мне прямо из комнаты. Утро было серенькое, безветренное, тёплое: градусник за окном показывал чуть-чуть выше нуля. Снег не блестел, казался грязноватым, как плохой мел. Тусклым, скучным лежал мой приказ на снегу.
Я порадовался своей выдумке: ведь по этой надписи мне каждый день будет видно, какие изменения происходят и со следами в поле.
Стенки букв подтаивали, буквы расплывались, как на промокашке. В такой хмурый день свежие следы быстро расплываются, а прежние следы кажутся одинаково старыми.
Я спокойно сел за работу.
На второй день опять не пришёл будить меня сынишка.
Утро было солнечное; ещё с ночи завернул такой мороз, что снег стал как пастила: сверху подсохла толстая корка – наст. По нему не только лёгкий зайчишка – волк и тот не провалится. И следа никакого не оставит – разве кое-где когтями царапнет. Надпись моя казалась нацарапанной ножом по льду. Стенки букв сверкали, как срезанный металл.
Ямки наполнились мёрзлой крупкой. В такую погоду найдёшь одни старые следы, новых нет.
И третий день не принёс ничего хорошего.
Опять был мороз да ещё с ветром – позёмкой. Сухой крупитчатый снег мело по земле – пудрило следы. Буквы точно кто столовой солью посыпал. Пойдёт заяц утром с поля, где кормился, – с жировки, – его следы сразу и припудрит.
Как их отличишь от его вечерних следов?
Сынишка ходил насупленный, но молчал – приказ оставался в силе.
Я поздно засиделся в ту ночь за работой. Лёг под утро.
– Подъём! – вдруг кто-то крикнул мне в самое ухо, как бывало на военной службе. Но что-то больно уж тоненький голосок у дневального.
Я с трудом открыл глаза.
– Будись живо! – кричал сынишка. – Я уже чай пью.
Я только глянул в окно – и сразу убедился, что он не напрасно меня поднял: на оконной раме, на заборе, на ветвях – всюду лежал толстый, пухлый, как вата, снег.
Значит, перед рассветом выпала мёртвая пороша.
Так называют охотники выпавший ночью густой снег – лучший помощник следопыта. Он начисто засыпает все старые следы. Утром в поле глазам охотника открывается мёртвая белая пелена. И только самые свежие – утренние – следы зверей чётко отпечатываются в новеньком рыхлом снегу.
Я так заторопился на охоту, что забыл посмотреть на свою надпись. Да и ни к чему было: её, конечно, так же занесло, как и все старые следы.
Зимой зайца трудно увидеть – не только белоснежного беляка, даже серого русака. Но только мы вышли за кладбище, сразу увидели след заячий.
Слышу – сынишка шепчет про себя тихонько стишки собственного сочинения:
Лап от задних пяточки
Впереди,
От передних пяточки
Позади.
Он у меня уже знает, что заяц на бегу заносит длинные задние ноги вперёд передних. След от задних продолговатый, пяточкой впереди, от передних – круглый, как пятачок, позади.
– Сам на кладбище пошёл помирать, – уверенно доложил сынишка. – Поворачивать?
– Нет, постой, – предупредил я, занося лыжи немного вбок. И снял с плеча ружьё. – Это ведь русачий след, а русаку чащи не надо, чтобы залечь. Смотри, дальше след оборвался. Тут заяц двойку сделал: повернул и пошёл назад своим следом. А вот скидка: он прыгнул в сторону. Погоди-ка, вон не у того ли куста он залёг?
И только мы стали подходить к этому кусту, за ним мелькнули чёрные кончики длинных ушей.
Я выстрелил. Здоровый русачина подскочил выше куста, перекувырнулся через голову и пропал.
Когда мы подошли, он уже не дрыгал, зарывшись в снег.
