Фейри Чернолесья - Алан Григорьев
— Но вы ему отказали, — Элмерик уже начинал понимать, к чему всё идёт. Фейри, которого обидели отказом, должен был сильно разгневаться. А просто взять и украсть хитрую Шеллиди он, видать, не смог: сам чарам научил, сам же в сети и попался.
— Отказала, — кивнула бабка. — Не любила его, боялась до зубовного скрежета. Было дело, даже к вашему мельнику-колдуну на поклон ходила. Он мою беду как свою тогда принял и много всяких премудростей мне втолковал, чтобы я сумела прогнать докучливого негодяя. Последние лет пятнадцать Ивар не появлялся и меня не беспокоил. Вот только тис срубить так и не вышло — зачарованный он. Пилы об него тупятся, топоры с топорищ соскакивают, а лесорубы руки-ноги ломают, коли решаются покуситься на обитель фейри.
— А теперь чего он хочет-то? — Розмари поёжилась, плотнее кутаясь в шаль. Пока они разговаривали, уже совсем стемнело, на улице стало холодать. — Это ведь он вас-то тут задержать решил-то? Бессмертник вона посадил. Значица, не хочет душу на покой отпускать-то?
— Так и есть, — Шеллиди пнула ненавистный цветок, но прозрачная нога прошла сквозь, не причинив кустику ни малейшего вреда. — Наверное, хочет посмотреть, как я буду страдать и плакать, когда он мою бедную внученьку замест меня в холмы утащит.
— Не утащит, — Джерри сжал кулаки. — Мы ему не позволим.
— Ежели Джинли уже дала обещание, то поздно. Слово — не воробей. Скажите, ведь о свадьбе ещё не сговорились? — старуха подлетела слишком близко к лицу Элмерика, так что он невольно отшатнулся.
— Б-боюсь, как раз сегодня всё решилось.
— Джинли сказала «да»? — наверное, призрак схватила бы его за грудки, если бы могла. — Ты уверен?
— Я н-не знаю, — Элмерик отступил ещё на шаг. — Вы лучше научите, как этого Ивара прогнать? Может, как-то можно срубить белый тис?
Бабка Шеллиди испустила тоскливый отчаянный вопль, что, должно быть, означало «нет». Элмерик поёжился — до того ему стало не по себе от этих криков. К счастью, призрак очень скоро перестала выть, успокоилась и скорбно поджала сморщенные старушечьи губы.
— Мельник — ваш наставник — сказал, что это не в его и не в наших силах. Не сразу так решил, конечно, сперва раскинул свои гадательные палочки и выяснил, что этот фейри и его дерево не падут от руки никого из ныне живущих — ибо такова воля судьбы, а с ней спорить не след. Но зато подсказал мне способ усыпить негодяя до лучших времён и выдал клубок шерсти.
— Клубок? Это ещё зачем-то? — Розмари захлопала глазами.
Старуха в ответ рассмеялась,
— Мне ли тебе рассказывать, для чего нужна шерсть, дорогая? Чтобы связать из неё покрывало, конечно. Укроешь им корни белого тиса — и зловредный фейри уснёт на века, пока нитки не истлеют. Только вот беда — не успела я покрывало довязать. А ведь совсем немного осталось…
— Так, может, Джинли довяжет? — Джерри дёрнул себя за чёлку. Его уже охватил азарт, он не мог сохранять спокойствие: всё время переминался с ноги на ногу, то хватался за шнурки на своей рубахе, то срывал высокие травинки мятлика и ломал пальцами тонкий стебелёк. Вот же неугомонный!
— Ой, да куда ей, — отмахнулась старая Шеллиди. — Неумёха! Ну не лежит у ней душа к рукоделию, я уж и так, и сяк билась, всё впустую…
— Я бы могла-то, — кокетливо улыбнулась Розмари. — Только до покрывала энтого добраться-то как?
— Дома оно осталось, — вздохнула бабка. — на топчане. До самой смерти я вязала, пока руки совсем не отнялись.
— М-да, загвоздочка, — Джеримэйн потёр переносицу. — Так-то, конечно, можно к Джинли снова в гости заявиться. А что, она нас уже знает! Чай, собаку не натравит во второй раз. Вот только там эта тётка сидит — подручная вашего Ивара. Наверняка тоже какая-нибудь младшая ши…
— Это девы-кукушки, его любимые сподручницы, — старая ведьма брезгливо поморщилась. — Вечно за мной следили, негодяйки, куковали в уши. Но и на них управа есть — предложите им выпить доброго эля, они вмиг захмелеют и заснут на часок-другой. А отказаться от угощения не смогут: очень уж жадные.
— Что ж, решено! Тогда в путь? — Джерри подпрыгнул на месте, будто кладбищенская земля жгла ему пятки.
— Погодите, — Элмерик замахал руками. — Давайте сперва ещё раз проговорим наш план, а то я, признаться, ничего не понял.
— Какой-ты непонятливый-то, — Розмари снисходительно улыбнулась. — Значица, во-первой идём в таверну-то, берём там эль, потом бежим к тисовому домику-то, выкликаем Джинли, напрашиваемся в гости. Дальше вы спаиваете тётку-кукушку, а я-то быстренько довязываю покрывало. Кладём-то его в полый ствол — и всё, дело сделано.
— Звучит довольно просто, — Элмерик выдохнул. Но на сердце всё же было неспокойно: а ну как что-то пойдёт не так. Он не знал, что это, обычное волнение или пророческое предчувствие, которое, как говорят, свойственно многим бардам.
— Да всё получится, не дрейфь, — Джерри хлопнул его по плечу. — До рассвета управимся, а потом — бегом на мельницу. Мастер Патрик нас по голове не погладит за то, что мы уже который день подряд ошиваемся невесть где.
Бабка оглядела Соколят скептически и сварливо прошелестела:
— Пойду-ка я с вами, прослежу, чтоб управились. Являться не буду, не боитесь. Невидимкой сделаюсь для всех, кроме Джинли. Очень уж охота мне хоть напоследок внученьку повидать. А когда всё будет кончено, обещайте, что выкопаете бессмертник и дадите мне упокоиться с миром.
— Само собой, — важно кивнул Джерри. — Вы только это, не являйтесь прям сразу. А то она ж визжать будет. Дайте мы её подготовим хоть…
Он тоже повеселел, поэтому всю дорогу до таверны весело насвистывал себе под нос бодрую песенку. Элмерик морщился (приятель безнадёжно фальшивил), но терпел: не время было ссориться.
Раздобыв небольшой бочонок эля (Элмерик проводил вздохом ещё несколько медяков, исчезнувших в карманах трактирщика), они бодро зашагали в сторону тисового домика. Бабка, как и обещала, не показывалась на глаза, но Элмерику всё равно казалось, что он чувствует незримое присутствие призрака: по шее то и дело пробегал холодок, руки ни с того ни с сего покрывались мурашками, а порой где-то на краю зрения воздух колебался и дрожал, словно над пламенем костра.
Ночь была светлой — ещё не полнолунной, но близко к тому. Закатные тучи рассеялись, небо очистилось, высыпали частые звёзды. Элмерик счёл это хорошим знаком — известно, что дурные
