Николай Глебов - Карабарчик. Детство Викеши. Две повести

— Это я кашу варил, — вмешался в разговор Стёпка.

— Не знаю, кашу ли ты варил или старую подошву от сапога, но когда тебя не спрашивают, не лезь, — сердито сказал Темир. — Ну вот, лежу, значит, смотрю, что дальше будет. А скала вся перед глазами. Показался Чугунный с ковшом в руках.

— Это он пробу брал в новом шурфе, — не утерпел Стёпка. — Богатая жила попала, — похвастался он. Но никто уже не обращал внимания на Зотникова.

— Думаю, вернусь обратно, позову вас и с двух сторон приступим к бандиту. Только поднялся с травы, как над головой застрекочет кукша[34], я обратно залёг. Чугунный поставил ковш, взял винчестер и идёт прямо на меня.

— Он думал, медведь, — опять вмешался в разговор Стёпка, — кукша, если видит крупного зверя, всегда кричит.

— Замолчи, без тебя знаем, — замахнулся Янька на Зотникова.

— Что делать? Выскакиваю из укрытия, вскинул винтовку к Чугунному и кричу: «Руки вверх!», а он от меня давай петлять, и этот молодчик за ним. Я открыл стрельбу. Бандит из винчестера начал палить в меня на ходу. Погнал я их вверх по руслу, остальное вы уже знаете. Вот и бом, — подъезжая к скале, показал Темир.

— Показывай, где спрятана бумага? — обратился он сурово к Стёпке.

Зотников уверенно повёл их к шурфам.

— С нами ещё был Карманко.

— Где он?

Стёпка замялся.

— Почему молчишь?

— Его дядя Иван из ружья хлопнул, — Стёпка опустил голову.

— За что?

— Золото не поделили. Да ещё из-за какой-то бумаги спор был.

— Где она?

— Сейчас покажу, — Стёпка подошёл к большому углублению в скале и отвалил камень. План золотоносного участка, открытого когда-то геологом Макаровым, погибшим в тайге, оказался в руках Темира.

Сдав Стёпку участковому милиционеру ближнего села, поехали к берегам Пыжи.

Богата и щедра здесь природа. Большие, в рост человека травы, непролазные заросли кустарника, густые полутёмные леса и среди них на полянах цветы. Оранжевые огоньки, раскинув свои глянцевые лепестки, радуются жаркому солнцу. Рядом с ними нежная фиалка склонилась к тёмно-синему бокалу горечавки. Цветёт краса лугов — лазоревая аквилегия, много ромашки, белых зонтиков богульника, голубых незабудок, и, как яркие рубины, видны чудесные алтайские маки. В воздухе слышен пряный запах медоносов, и в раскрытых чашечках цветов пьют нектар[35] шмели и пчёлы.

Как и все таёжные реки, Пыжа бурно несёт свои воды в спокойную Бию. Прителецкая тайга богата кедром, который даёт орех и мягкую древесину. В лесах водятся медведи, росомахи, лоси, кабарга и много белки. Охота и сбор ореха — основной промысел живущего здесь племени туба — лесных людей. На пути встречались их деревни, затерянные в джунглях Ал-тайги. Рубленые избы, крытые тёсом, надворные постройки, небольшие полоски пахотной земли, с трудом отвоёванные у суровой природы, — всё это накладывало свой отпечаток на тубаларов, прибывших когда-то с востока.

Лесник Игнатий Каргаполов, отец Фроси, жил в среднем течении Пыжи. В одном месте, переваливая через небольшую ложбину, по которой протекала мелководная речушка, они услышали звуки, напоминавшие звон серебряного колокольчика. Всадники остановились. Из густых зарослей неслось нежное: калырт-мылырт, калырт-мылырт, динь-динь.

— Комысчы[36],—воскликнул радостно Темир. На поляну вышел и сам музыкант — мальчуган лет четырнадцати, держа в руках предмет, напоминающий небольшую подкову с тонкой металлической пластинкой, крепко припаянной к её середине.

— Эзен! — приветствовал он Темира и, взглянув на Кирика и Яньку, поспешно спрятал свой инструмент за пазуху.

— Не бойся, не отберём, — сказал, улыбаясь, Кирик и спросил по-алтайски:

— Туба?

Мальчик кивнул головой и ответил:

— Тогус-туба.

— Он говорит, что принадлежит к роду тогус племени туба, — перевёл Кирик Яньке.

— Ты комысчы?

— Нет, я пастух. Мои коровы пасутся у реки.

— Как тебя зовут? — продолжал расспрашивать Кирик.

— Назарко, — бойкие глаза мальчугана остановились на Яньке. — Ты ученик? — спросил он по-русски и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я тоже ученик. У нас в школе есть русская учительница Мария Павловна.

— В котором ты классе учишься?

— В пятом. У нас открылась семилетняя школа, — в голосе Назарки слышалась гордость.

— Вы куда едете?

— На Пыжу, к леснику Каргаполову.

— Это от нас недалеко. Только вам нужно повернуть вот сюда, — Назарко показал на небольшую возвышенность. — За горой попадёт вам лес, но вы езжайте смелее, он скоро кончится, потом пойдёт дорога на кордон. Хотя я вас провожу! — решил он, — Коровы никуда не уйдут, — взобравшись на коня к Темиру, Назарко уверенно стал показывать всадникам путь через лесную трущобу. — Это самый короткий путь к Игнатию, — объяснил он.

Вскоре выехали на торную дорогу, которая шла из Ынырги на Пыжу. Блеснули воды таёжной реки.

— Теперь я пойду обратно, — слезая с лошади, сказал мальчик и, пожав руки Кирику и Яньке, вложил свой комыс в рот.

Калырт-мылырт, динь-динь, — понеслась несложная музыка. Оглянувшись на молодого тубалара, ребята приветливо помахали ему рукой.

В полдень подъехали к дому лесника. На лай собак вышел сам хозяин, рослый голубоглазый таёжник.

На крыльцо выскочила Фрося.

— Янька! Кирик! — она подбежала к ним с зардевшимся от радости лицом. — Здравствуйте! Как хорошо, что вы приехали.

Поставив лошадей на выстойку, ребята с Темиром вошли в дом. Мать Фроси, Аксинья, принесла из погреба крынку холодного молока со сливками и свежей малины.

— А я уже думала, что вы не приедете. Июль проходит, через месяц в школу, — говорила Фрося. Она повела мальчиков в огород и принялась угощать их горохом и морковью.

Над лесным кордоном спустилась ночь. Гостей положили спать на сеновал. Растянувшись на душистом сене, они скоро уснули.

За утренним чаем Игнатий говорил Темиру:

— Нынче медведей здесь развелось, просто беда. На прошлой неделе у меня тёлку задрали, на овёс повадились, не сходишь ли со мной на облаву?

— Что ж, можно, — согласился охотник.

— Возьмите нас! — попросил Кирик.

— Это охота не на бурундуков, — заметил хозяин.

Темир вступился за своих друзей.

— Ничего, они ребята смелые и на медведя пойдут!

— Я не боюсь, — храбро заявил Кирик.

— Неправда, — улыбнулась Фрося.

— А что, боюсь? — Кирик поставил блюдце на стол и посмотрел на Фросю.

— Уроков русского языка, — продолжая улыбаться, ответила Фрося. — Скажи, какая часть речи медведь? Существительное или прилагательное?

— Прилагательное.

— Почему? — сдерживая готовый брызнуть смех, спросила Фрося.

— А потому, что он косолапый.

— Сам ты косолапый, — Фрося и Кирик выскочили из-за стола и подняли возню.

В полдень ребята вместе с Игнатием и Темиром пошли посмотреть овёс и выбрать место для засады.

Взрослые внимательно осмотрели катанины, смерили шагами расстояние от деревьев.

Темир посоветовал;

— Тебе, Игнатий, придется устроиться ближе к меже. Здесь удобное место для стрельбы. Надо будет принести несколько коротких досок, сколотить их и сделать «сижню» обязательно с подпорками из кольев.

Занятые подготовкой к предстоящей охоте не заметили, как наступил вечер. Токшун и Мойнок были закрыты на замок в сарайчике. Собаки на этот раз могли только помешать.

И как только начало темнеть, все устроились на «сижне».

Кирик пытался рассмотреть «сижню» Яньки, но наступившая темнота скрыла всё окружающее.

Тихо. Лес уснул. Не шелохнутся и травы. Только в тёмном небе водили свои хороводы туманные звёзды. Ночь казалась утомительно долгой, и напряжение ребят, вызванное ожиданием, постепенно улеглось. Их начало клонить ко сну. Близился рассвет. Недалеко от места, где сидели Темир и Кирик, послышался легкий хруст сломанной ветки. Очнувшись от дремоты, Кирик стал смотреть на поле. Там шевелился кто-то огромный.

Кирик инстинктивно уцепился за верхний сук с намерением лезть выше на дерево, но, взглянув на Темира, постарался успокоиться.

Утренняя заря разгоралась. Ярче выступали из сумрака ночи деревья, кустарники и старый шалаш. Зверь, не услышав ничего подозрительного, направился в овёс. К удивлению Кирика, откуда-то появились два медвежонка и, смешно переваливаясь, потопали за матерью.

«Медведица!» — Кирик знал по рассказам охотников, что встреча с ней опасна, и сжал сильнее карабин.

Усевшись на задние лапы, медведица загребала передними овёс и, объедая его густые метёлки, чавкала, как свинья. Медвежата, следуя примеру матери, неумело лапали овёс, но, видимо, это занятие им скоро надоело, и они, играя, стали кататься по полю. Вдруг медведица насторожилась. Бросив еду, она тревожно повела головой. Почти одновременно раздались два выстрела. Зверь взревел и повалился на бок. Испуганные медвежата бросились в разные стороны. Подбрасывая зад, они торопливо бежали к лесу. Выстрелив ещё раз в безжизненную тушу, Темир с Игнатием соскочили с деревьев и кинулись за медвежатами. Одного Игнатий догнал возле леса, второго поймал Кирик. Взрослые с трудом выволокли медведицу из овса, взвалили на телегу, и все направились на кордон.