Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)
И эта таинственная подпись «твой Петрос» навсегда выбила тетю Валю из колеи. Она так и прожила всю оставшуюся жизнь в ненависти к мужу и к женщине, которая их разлучила, но в глубине души не переставала тешить тайную надежду, что «твой Петрос» когда-нибудь образумится и вернется в семью. И в ожидании возвращения блудного Петроса она превратила в сущий ад жизнь своих дочерей, соседей, да и вообще всего живого в радиусе нескольких километров вокруг своего дома.
Злобность тети Вали передалась даже всей ее живности. Кот тети Вали с особой изощренностью и наслаждением тиранил в округе все существа, которые в холке уступали ему хотя бы на миллиметр. Кавказская овчарка Найда лаяла круглосуточно таким захлебывающимся и ожесточенным лаем, словно кто-то из-за угла постоянно кидал в нее камнями. Гуси тети Вали были очень драчливыми и страшно кусачими. Поэтому если мы с Маней выходили за калитку и видели стаю Тетивалиных гусей, то тут же убегали обратно во двор. У нас была уже в анамнезе бесславная попытка вступить с ними в бой. В итоге мы отделались парой синяков от гусиных щипков и никогда более не лезли на рожон.
Тетя Валя со страшной силой ненавидела людей. Люди отвечали ей взаимностью, но, помня о ее глазливости, старались не демонстрировать своей неприязни. Единственный человек, который не опасался тети Вали и вел с нею бесконечную войну Алой и Белой Розы, была, естественно, наша Роза Иосифовна.
По первости Ба ходила к сварливой соседке «поговорить за жизнь» и не оставляла надежды как-нибудь облегчить судьбу ее забитых дочерей. Но тетя Валя мигом раскусила маневр Ба и в грубой форме попросила не вмешиваться в ее личную жизнь. Я не знаю, в каких именно выражениях тетя Валя «попросила Ба», но к моменту моего знакомства с Маней открытый конфликт между соседками перевалил за добрый десяток лет.
Война была совершенно беспощадной и велась с переменным успехом для обеих сторон. Да, я должна с горечью признать, что Ба иногда могла стушеваться перед натиском тети Вали. Но в защиту Ба я могу сказать, что, во-первых, такие досадные поражения случались крайне редко, а во-вторых, подстегнутая ими, Ба в следующий раз реваншировала с таким отрывом, что тетя Валя отступала, зализывая разрывные и колото-резаные раны, и потом какое-то время при виде своей заклятой соседки переходила на другую сторону улицы.
– Пф! – пренебрежительно фиксировала факты позорного отступления соперницы Ба.
Самое страшное рубилово между Ба и тетей Валей случилось в очереди за кухонными полотенцами.
Дело было так. У Ба вышли белые нитки, и она заскочила за ними в галантерею. И случайно застала счастливый момент, когда на прилавок выкинули кухонные полотенца. Сразу образовалась большая очередь, которую, как назло, замыкала тетя Валя. А у Ба с собой было очень мало денег. И она почему-то решила, что в экстренных ситуациях можно рассчитывать на закон джунглей, когда к водопою допускаются все животные, независимо от их кубатуры, хищности или травоядности.
– Валя, ты не скажешь, что я за тобой? – обратилась Ба к своей заклятой соседке. – Я домой за деньгами сбегаю.
Вот как бы вы поступили в такой ситуации? Даже несмотря на то, что буквально дня три назад перелаивались через забор так, что если бы не вовремя подоспевший дядя Миша, то все бы закончилось большой кровью? Я почему-то думаю, что вы бы ссудили Ба какое-то количество денег или постерегли ее место в очереди.
Но тетя Валя не искала легких путей.
– Нет, – отрезала она, – зачем тебе полотенца, если ты посуду оконными шторами протираешь? Аж за километр видно, какие они у тебя засаленные!
Это был мерзкий удар под дых. Очередь вздрогнула и затрепетала. Все понимали, что двинутая на чистоте Ба не спустит тете Вале такой гнусной клеветы. И Ба, конечно, не разочаровала публику. Она моментально вспыхнула и, ничтоже сумняшеся, вцепилась тете Вале в волосы.
К счастью, в подсобном помещении магазина оказались два крепких грузчика. Они не побоялись встать этаким водоразделом между взбешенной Ба и тетей Валей, чем и спасли магазин, посетителей и продавцов от незавидной участи быть распыленными в молекулы. Не знаю, как повел себя в этой ситуации директор магазина, но я бы на его месте выписала отчаянным молодым людям премии и отправила в какой-нибудь санаторий поправлять пошатнувшееся здоровье.
Любая, даже самая бесчеловечная война когда-нибудь обязательно заканчивается. Подписываются мирные соглашения, выплачивается контрибуция победившей стороне, восстанавливаются разрушенные города и села…
Я хочу рассказать вам о внезапной развязке этой кровопролитной истории. О том, как в одночасье Ба и тетя Валя превратились в добрых соседок.
А для целости повествования здесь обязательно нужно ввести еще одного персонажа – мою бабулю, мамину маму Анастасию Ивановну Медникову-Агаджанову, ибо долгожданное перемирие между заклятыми соседками случилось при непосредственном ее участии.
Бабуля жила в Кировабаде. И иногда, когда позволяло здоровье, она приезжала погостить к нам.
Каждый ее приезд превращался в невероятные душевные и даже физические страдания не только для моего отца, но и для самой бабули.
Во-первых, причина этих треволнений крылась в одной давней ИСТОРИИ, которую, как водится, все делали вид, что забыли, но на самом деле помнили до мельчайших подробностей.
Дело было так. На заре своего брака мама с папой за неимением своей отдельной квартиры жили с папиными родителями.
И как-то бабуля приехала на несколько дней погостить у дочери и зятя. Ее приняли с распростертыми объятиями, но так как других свободных комнат в доме не было, то бабуле постелили в спальне моих родителей. Мама с папой уступили ей свою кровать, а сами легли на диван. Вот. А папе ночью приспичило попить водички. Он прошлепал в кухню, вернулся, забрался спросонья в кровать, под одеяло к своей жене и привычно сгреб ее в объятия.
– Ой! Ай! – заверещала моя бабуля пожарной сиреной. – Юра! Это не я! Это не Надя! Это не туда!
Папа пережил такое чудовищное потрясение, что какое-то время после этого чуть ли не светил маме в лицо фонариком, перед тем как ночью забраться к ней под одеяло.
Если до этого случая бабуля с папой просто робели друг перед другом, то после папиного посягательства на бабулину честь их отношения превратились в сплошную обоюдную муку. Любовь, которая витала между зятем и тещей, приобрела воистину вселенский по своему размаху, но катастрофичный по форме изъявления характер.
Когда папа приезжал с работы на обед, бабуля, дабы не мешать зятю трапезничать, выскальзывала на балкон и сидела там до тех пор, пока папа не уезжал обратно на работу.
– Мой зять золото, – периодически выкрикивала она в балконную дверь.
Папа тоже не унимался. Во-первых, он все не мог отойти от той злополучной ИСТОРИИ, а во-вторых, находился в постоянном духовном поиске – никак не мог для себя решить, как называть свою тещу.
Обращаться к ней по имени он считал фамильярностью, по имени-отчеству – проявлением холодности, а называть ее мамой не позволял махровый мужской гонор.
В результате бесконечных раздумий он нашел свой метод общения с тещей. Он обращался к ней опосредованно, через жену или дочерей.
– Твоя мама уже поела? – спрашивал он жену в присутствии тещи.
– Ой, Юрик-жан, – отважно брала штурмом армянский «джан» моя русская бабуля, – я уже поела, ты не волнуйся.
– Хорошо, – соглашался папа с ней.
– Ты своей бабушке чаю налила? – грозно сверлил он меня взглядом.
– Ой, Юрик-жан, спасибо, я уже попила чаю, – рапортовала бабуля и поспешно добавляла, предупреждая новый мозговой штурм папы: – Чаю больше не хочу. И кофе тоже не хочу.
– Хорошо, – соглашался папа.
– Мой зять золото, – всплескивала руками бабуля.
– Ммммые, – любовно мычал в ответ папа.
Если не сильно придираться, то это папино «ммммые» можно было спокойно трактовать как производное от «мамы». В результате все оставались довольны – и бабуля, которая считала, что папа обращается к ней как к родному человеку, и папа, который не пятнал свою репутацию настоящего мужчины тем, что называл тещу мамой.
– Твоя мама точно поела? – грозно наскакивал он на жену, садясь за стол пообедать.
– Поела-поела, – успокаивала его мама, – все уже поели, только ты остался.
– Мой зять золото, – доносились с балкона позывные.
– Ммммые! – покрывался в ответ благоговейной испариной папа.
Чтобы хотя бы иногда прерывать эту бесконечную и изнурительную в своем накале поэму любви, бабулечка к отцовскому перерыву уходила посидеть у Ба. Идти до Маниного дома было недалеко, поэтому ближе к часу дня бабуля напудривала носик из картонной, расписанной лилиями, пудреницы, душилась капелькой своих неизменных цветочных духов: «Надо же запах валерьянки перебить», – приговаривала, повязывала белую кружевную косыночку, накидывала тонкое летнее светлое пальто и шла к Ба чаевничать. Я всегда с превеликим удовольствием сопровождала бабулю. Во-первых, это был лишний повод встретиться с Маней, а во-вторых, мы очень любили, раскрыв рты, слушать истории, которые рассказывали за чаем Ба с моей бабулей.
