Странная девочка - Аделаида Александровна Котовщикова
Шаркая туфлями, из своей комнаты спешила Марья Сидоровна, всё ещё с полотенцем на голове:
— Батюшки-светы! Что случилось?
С громким плачем Лида трясла рукой. Вся ладонь была у неё ярко-красная. Красная струйка текла на пол. Что это струится кровь, Женя понял только, когда Марья Сидоровна обняла Лиду за плечи и повела её к крану:
— Ох ты, беда какая! Кажется, насквозь прокусила.
Трясущимися пальцами старушка бинтовала Лиде руку, а Лида навзрыд плакала от боли и от испуга.
Пока происходила эта суматоха, Маська сама сдвинула чемодан, с которого почти все кирпичи были уже сняты, и выбралась на свободу. Веником Вася прогнал её в кухню, чтобы не шарахнулась Лиде под ноги.
— Не плачь, деточка, не плачь! — уговаривала Марья Сидоровна. — Хорошо, что хоть я в лавку не ушла, ведь собиралась за сметаной…
Она сорвала с головы полотенце, накинула на себя платок, надела пальто, взяла Лиду за здоровую руку.
— Сама отведу к матери.
На Женю, который растерянно топтался вокруг Лиды, Марья Сидоровна и не взглянула. Она увела Лиду. Вася ушёл вместе с ними.
— Что ты наделала, дура? — сказал Женя Маське, найдя её в кухне. — У-у, скотина!
Он хлопнул её по спине, но Маська продолжала жадно есть свежую рыбу, которая недавно лежала в бумаге на кухонном столе. Теперь выдра трепала рыбину на полу. И когда бабушка успела купить этого судака?
Вдруг Женя сообразил, что судак куплен вовсе не для Маськи и…
— Батюшки-светы! — невольно вырвалось у Жени восклицание Марьи Сидоровны, и он кинулся отнимать у Маськи рыбину. Ведь принесла судака из магазина, наверно, не бабушка, а Марья Сидоровна.
Кое-как Женя завернул рыбу в бумагу и сунул её за окно, но голова у судака была уже оторвана и полбока выедено.
РАЗВЕ ЭТО МАЛЮТКА?
Вечером бабушка выговаривала маме:
— Потакаешь ему во всём! Ребёнку, мол, такое удовольствие, да он её так любит, да пусть ещё немножко позабавится. Вот и позабавился! Теперь Лидочке будут тридцать прививок делать — после укуса непременно надо; а прививки — это очень больно! Ещё заражение крови не получилось бы — от него помирают.
Женя завозился на подоконнике. Он сидел там, скорчившись, ко всем спиной, и без толку смотрел в чёрное стекло, за которым всё равно ничего не было видно.
Придя с собрания, бабушка отправилась к Костиным — узнать, как Лидина рука, и теперь без конца бранила Маську, а заодно и маму. Но Женя прекрасно понимал, что всё говорится не столько для мамы, сколько для него, Жени. Мама сидела на диване́ с каким-то вышиваньем в руках и кротко молчала. Это молчание доказывало, что она во всём согласна с бабушкой.
— Ещё и от отца ему попадёт, как приедет. «Не отдам!», «Не отдам!» Кто ж это слушает такого умника-разумника? Нашёлся тоже дрессировщик! Выдрессировал зверя кусаться…
Внезапно Женя заревел:
— Я, что ли, её учил? Она сама кусается.
— А кто умеет, тот отучает! — возразила бабушка. — В цирках и тигров дрессируют. Да не из второго класса дрессировщики. Была такая махонькая, ласковая, уж правда, малютка, как Костя назвал, когда принесли её мальчики из лесу. А теперь разве это малютка?
Жене вспомнилось, как лежал серый тёплый комочек в шапке и вдруг блеснули крошечные чёрные глазки. «И зачем вы притащили эту малютку?» — упрекнул дядя Костя мальчишек. Может быть, и правда, напрасно притащили тогда Масеньку? Жила бы она у озера в чаще леса, целый день купалась, ловила бы себе рыбу, и никто бы её не ругал и не бил по носу. И не стала бы она злая, как барбос…
Жене вдруг представилось, что Лида уже умерла от заражения крови. И будто бы много всяких людей обступили Женю — тут и все ребята из их класса, и Елена Сергеевна, и Владик, и Катя-львятница, и толстый математик, который учит десятиклассников и которого Женя почему-то побаивается, хоть ни разу даже голоса его не слыхал.
Все эти люди стоят вокруг Жени, но на него не смотрят и говорят между собой: «Как жаль Лиду! Хоть и девчонка, а была очень даже хорошая. С ней было весело, и она всегда показывала, где что приклеить, и перестала обижаться, хоть десяток раз подряд называй ее «черепахой», и пускала Маську в свою большую белую ванну, и сказала Елене Сергеевне, что это она выдумала сказку про Абэвэ. А теперь её нету. Как это так? А вот так: нигде нету — ни в школе, ни дома, ни во дворе…
А всё потому, что Женя — плохой дрессировщик, не сумел Маську приручить, как надо. В зоосаду её бы скорей приручили. И там, вдобавок, на неё смотрели бы все, юннаты бы её изучали, а тут вместо изучения получилась одна беда: Маська заела Лиду, — и с кем же Женя будет теперь сидеть на парте?»
Всегда Женя ревел так, что по всей квартире было слышно, а сейчас он плакал беззвучно, потому что никогда ещё не было ему так грустно.
РЕШЕНИЕ
Утром, едва открыв глаза, Женя спросил:
— Лида умерла?
Бабушка расчёсывала волосы. Она уронила гребёнку.
— Господь с тобой, Женечка! Что ты только говоришь? Приснилась тебе, что ли, такая страсть?
Женя сел на кровати:
— Значит, она живая?
— Живая, живая! — мама подошла к Жене, заглянула ему в глаза и потрепала по затылку. — Вставай скорей! Завтрак готов.
— Дурачок-то! Скажет такое! — бормотала бабушка, закалывая на затылке свою длинную, густую косу.
Всё-таки Женя пошёл в школу со
