Лев Кассиль - Улица младшего сына
Тут только Володя заметил, что сидевший сбоку Илюша Сыриков не только поднял руку, но уже подпирает ее под локоть другой рукой.
— Ну, спрашивай, Сыриков.
— Володя Дубинин, можно вас спросить? — сказал, робея, паренек, — А вы тоже хорошо учились, когда были маленький?
— Это к делу не относится! — поспешно отрезал Володя, опасаясь, как бы разговор не перешел к сегодняшнему дню. — Понял? Это — во-первых. А во-вторых, если хочешь знать, я в твоем возрасте круглый отличник был.
Все малыши с уважением поглядели на Володю.
— А мне сегодня тоже «отлично» поставили, — сообщил Сыриков.
— По какому предмету?
— По физкультуре… Мы приседания делали. Володя поспешно сказал:
— Ну и хорошо!.. Вопросы еще есть по самолетам?.. Нет вопросов? Ну, хватит на сегодня. Будьте здоровы, ребята!
— До свиданья!.. До свиданья, Володя Дубинин! Спасибо!.. Как ты интересно рассказывал! — наперебой благодарили малыши.
Володя поправил пионерский галстук на груди и вышел в коридор. За дверью стоял его вожатый — девятиклассник Жора Полищук. Володя смутился. Неприятно было, что вожатый слушал его поучения малышам. Но Жора, сам как будто несколько смущенный, сказал:
— Кончил?.. Как прошла беседа? По-моему, живо, Молодец, справляешься! Видишь, а хотел отвертеться.
Володя промолчал. Вожатый заглянул ему в лицо и продолжал:
— Ты знаешь, что тебя на заседании штаба отряда ждут?
— Меня? — удивился Володя.
— Разве тебе не передавали? Как же это так?.. Ты Валю видел?.. Ну, если не знаешь, так я тебе сообщаю. Тебя вызывают на заседание штаба. Все собрались, ждут, дело за тобой.
… Солнце, готовясь сесть за склон Митридата, слало в класс свои прощальные низкие лучи. Яркие оранжевые прямоугольники, расчерченные тенями от переплетов оконных рам, горели на светлой стене класса. За столом сидела Светлана Смирнова — председательница штаба отряда. На ней было темное клетчатое платье, из которого она немножко уже выросла, отчего руки и ноги казались чересчур длинными. Золотистые косы она теперь носила уложенными вокруг головы, и от этого голова казалась крупнее, зато шея, вокруг которой был повязан красный галстук, выглядела такой тоненькой…
Члены штаба восседали на передних партах. Володя вошел и отсалютовал. Ему отвечали также вскинутыми вверх над головой ладонями. Он заметил, что некоторые члены штаба посматривают на него с недобрым любопытством, а другие, наоборот, отводят взоры, едва только он посмотрит на них.
Вожатый Жора Полищук зашел за спину сидевшей Светланы, что-то шепнул ей на ходу, чуть наклонившись, и, отойдя к стене, прислонился к ней, заложив назад руки.
— Ну, начнем, — сказала Светлана и встала. — Заседание штаба отряда шестого класса «А» считаю открытым. На повестке один вопрос: об успеваемости пионеров нашего класса.
Володя насторожился.
— Что мы тут имеем? — продолжала Светлана Смирнова, не глядя на Володю. — Мы имеем тут недопустимое явление… со стороны отдельных наших активных пионеров. И прежде всего — со стороны Дубинина Володи.
— Здорово живешь! — воскликнул Володя. — Значит, все дело во мне?
— Дубинин, ты получишь слово и тогда все скажешь. А сейчас я тебе слова не даю. Почему я так сказала, что прежде всего со стороны Дубинина? Потому что, ребята, у него большие способности. Это все учителя говорят. Он, когда захочет, может быть лучше всех. У него стало по дисциплине лучше, а зато по многим предметам мы у него имеем, то есть он сам имеет, отставание. Потому что он чересчур сильно увлекающийся. За что берется — у него получается. А потом он начинает чем-нибудь другим интересоваться, а это уже бросает. Потому что нет, мама говорит, усидчивости.
— То, что твоя мама говорит, я и без тебя знаю, — подал реплику с места Володя.
Но Светлана не удостоила его ответом и продолжала:
— И вот теперь что мы имеем? Наш класс всегда по успеваемости шел впереди. А теперь мы где? Конечно, тут дело не в одном Дубинине… Я так не говорю совсем. Но он имеет на других влияние. Он один из активных самых… А в последнее время сам становится отстающий и тянет назад других. Особенно это относится к русскому языку. Кто хуже всех написал сочинение в прошлый раз?
— Это только в смысле ошибок, — запротестовал, вскакивая, Володя, — а по смыслу, Юлия Львовна сказала, верно написано.
— А ошибки — это что? Уже не считаются? Ты три грамматические ошибки сделал, а работа пошла в гороно, и ты опозорил весь класс.
Все смотрели на Дубинина. Володя покраснел. Он почесал подбородок о плечо, тихо буркнул про себя:
— Я не виноват, что у меня в голове грамматика за смыслом не поспевает.
Как хорошо, что не видели его сейчас малыши, перед которыми он пять минут назад так уверенно разглагольствовал об ошибках знаменитых людей и их исправлении!
Жора Полищук оттолкнулся ладонями заложенных за спину рук от стены и медленно подошел к стулу, за которым сидела Светлана.
— Это ты сказал очень правильно, — заметил он Володе. — Смысла у тебя действительно в голове хватает. Но для того ты сейчас и проходишь грамматику, синтаксис, чтобы этот смысл мог толково передать другим, правильно выразить словами.
— Знаю. «Предложение есть мысль, выраженная словами». Проходили в третьем классе, — проворчал Володя. Ему пришла в голову забавная мысль. Вот сейчас Жора так хорошо и красиво говорит ему и другим пионерам об учении. А несколько минут назад он, Володя, поучал малышей. Кто знает… может быть, вечером на комсомольском собрании попадет самому Жоре за недостаточную успеваемость?.. Вот смешно было бы! И, осмелев, он поднял руку:
— У меня вопрос — можно?.. Я хочу спросить Жору: а как у него у самого с успеваемостью?
Тут наступила очередь смутиться вожатому.
— Это не имеет абсолютно никакого отношения к вопросу! — рассердилась Светлана.
— Ну и моя успеваемость не имеет никакого отношения к пионерской работе, если на то пошло, — сказал Володя. — Поручение от штаба я выполняю, замечаний не было. А ошибки мне в тетрадке Юлия Львовна подчеркнула. И хватит!
Жора Полищук положил руку на стол, покачал головой:
— Ты говоришь, Дубинин, «если на то пошло». Нет, у нас на то не пойдет. Дубинин, вероятно, думает, что ловко поймал меня. Здорово, мол, вожатого срезал, деваться некуда, к стене припер. Эх ты, Дубинин, Дубинин, а еще активный пионер, передовиком считаешься! Беседы проводишь с маленькими…
— Он наш авторитет подрывает, — пожаловалась Светлана.
— Да нет, — вожатый поморщился, — ты не думай, Смирнова, что я за авторитет боюсь. Правда прежде всего должна быть. Тебе, Дубинин, интересно выяснить мою успеваемость? Изволь. Да, не скрою, могла бы тоже быть лучше. Но по сравнению с началом года я сильно подтянулся, у меня теперь только по одному предмету «посредственно», два «хорошо», а все остальное — «отлично», И будь покоен, Дубинин, и это «посредственно» я скоро минимум на «хорошо» исправлю. Ты не думай, что отметки — это одно, а пионерское дело — другое. Знаешь, как меня на нашем комсомольском собрании прочесывали, когда я поотстал? Сразу предупредили, что живенько меня освободят от вас и не буду я больше вожатым. Думаешь, это приятная перспектива? Это — позор. И я взялся за дело. А сейчас я тоже предлагаю решить так: если Дубинин по русскому не подтянется, освободить его от занятий с младшими. Значит, он не справляется, ему времени не хватает. А если и после этого, не возьмется за ум и будет еще доказывать, что успеваемость пионера — это только его личное дело, достоин ли такой способный парень, не желающий заниматься в полную свою силу, считаться настоящим пионером?
Володя вскочил:
— Ну, знаешь, Жора!.. Это уж ты… Я понимаю, если бы я что-нибудь такое… — Володя обеими руками затянул галстук и замотал головой. — Ты так не можешь говорить!
— Там видно будет, могу я говорить или не могу, — ответил Жора. — Вообще, я ведь только предлагаю, — это как штаб решит. Но от занятий с маленькими я бы уже сейчас решил его освободить.
— Слышишь, Володя? — спросила Светлана. — Как ты сам считаешь?
— Дайте мне срок, — сдался Володя, — а потом решайте.
— Ух ты несчастный! — внезапно набросилась на него Светлана, сжимая худенькие кулаки: она нечаянно сорвалась с начальнического тона — так разозлил ее вдруг Володя. — Вот уж правда несчастный!
— Почему это я несчастный, спрашивается?
— Да потому, что всегда из-за тебя что-нибудь выходит! Грамматику до сих пор выучить не можешь!
— Ну насчет того, кто несчастный, так это еще посмотрим. Назначьте срок! Какой постановите — за такой и выучу все.
Светлана посовещалась негромко с членами штаба и повернулась к Володе:
— Месяца тебе хватит?
— Смотря на что.
— Ну, чтобы ты согласования выучил, повторил пройденное, окончания все знал.
— За глаза хватит.
— Тогда мы так и запишем. Ну, смотри только, Дубинин, ты штабу слово дал!
