Святослав Сахарнов - Остров водолазов
Итак, все сводилось к решению вопроса: как стояло в момент аварии судно? Какой борт его был обращен в момент посадки к востоку — левый или правый?
На помощь могло прийти показание помощника капитана и свидетельства других членов экипажа «Минина» о том, что судном были отданы оба якоря. Раз так, то с того момента, когда они начали удерживать пароход, судно, как это происходит обычно, должно было развернуться и стать носом на ветер.
Нужно было узнать направление ветра в момент аварии. И тогда Белов попросил найти ему якоря. В случае обнаружения хотя бы одного картина становилась ясной: линия, проведенная от якоря к пароходу, сразу же давала направление ветра.
Случаю было угодно, чтобы сначала мы наткнулись на место гибели плота. Поскольку плот относило от «Минина», находка говорила: ветер был южным.
Чтобы не оставалось сомнений — не относятся ли найденные часы и кольца к другому эпизоду, не связанному с плотом, Белов подождал результатов поиска якоря в предсказанных им секторах. Мы с Николаем нашли якорь, и это решило все: в момент аварии пароход смотрел носом на юг, поднят левый борт, пенал можно искать внутри судна.
Для того чтобы изучить расположение помещений внутри парохода, Белов едет на Шикотан. Поездка на Край Света и осмотр надстройки показали: прямо против шлюпбалок у судов этого типа есть дверь с низким порогом, — которая ведет в изолированный коридор. Именно в нем и мог оказаться пенал.
— Таким образом, появилась вероятность. Не более, — сказал в заключение Белов. — Я ведь так и написал: «Если будете взрывать…»
Аркадий внимательно посмотрел на него.
— Поразительно! — сказал он. — И так просто. Знаете, тогда, во Владивостоке, я ошибся в вас. Вы мне показались… Как бы это сказать… Кстати, как здоровье ваших детей?
Белов смутился:
— Спасибо. Сейчас им делают прививки… Костю укусила собака.
— А жена?
— Здорова.
Чтобы не расхохотаться, я впился себе ногтями в ладонь. Маленький инспектор смотрел на нас с благодарностью.
— Моей семейной жизнью мало кто интересуется, — сказал он. — Между прочим, я привез кое-что и для вас.
Он расстегнул свой ужасный портфель и извлек из него сначала клетчатые носки, потом тезисы докладов и, наконец, рогатку.
— Простите. Это опять Костя.
Он спрятал рогатку и извлек из бокового отделения журнал в желтой глянцевой обложке. Это был известный географический ежемесячник на английском языке.
— Искал описание Кенайского полуострова. Мне придется скоро вести там дело, — объяснил он. — И вот нашел.
Он открыл журнал и протянул его Аркадию. Мой друг начал читать про себя текст, отмеченный бумажной закладкой.
— Вы знаете английский язык?
— Кое-как…
— Вот перевод.
Белов достал из портфеля лист с машинописным текстом. Его прочитал я:
— «В отчете губернатора Аляски за 1937 год сказано, что в 1937 году при производстве межевания на Аляске в зоне Кенайского полуострова найдены остатки древнего русского поселения. Служащие министерства иностранных дел нашли и частью раскопали 31 дом размером каждый примерно 5х7 метров и высотой около 5 метров. Стены его толщиной 10 сантиметров были сделаны из морской гальки, кирпичей, бревен и дерна. Поселок был 300-летней давности. Это определение было сделано по остаткам древесной растительности и на основании анализа снятого геологического покрова.
Галька шла, вероятно, для укрепления фундамента, дерн — на утепление стен, кирпичи — на стулья (кирпичные столбы, на которые ставится потом сруб).
Высота дома в 5 метров (с крышей, по коньку) характерна для рубленых домов европейского типа.
Всякие сомнения в том, что поселок принадлежал русским, отпадают».
— Вот оно, последнее свидетельство, — сказал Аркадий. — Дата основания. Значит, поселок на Юконе был не один. Этот тоже построен людьми с пропавшего коча. А потом на Аляску еще пришли беженцы из Новгородчины… Кстати, чем закончилось дело о столкновении «Занаи» и «Тисса»?
Белов пожевал губами.
— Капитана «Занаи» оправдали, — неторопливо сказал он. — Мне удалось восстановить прокладку. «Тисс» действительно шел в стороне. Если бы он не произвел поворот, суда бы спокойно разошлись.
— Как вам это удалось доказать? — спросил я.
— Вы сами предложили способ. В районе столкновения действительно было еще несколько судов. Я собрал их журналы.
— Аркадий, посмотри на этого человека! Сколько времени вы работали?
— Три месяца.
— И могли ничего не найти. Вы сумасшедший!
— Это моя работа, — сухо сказал Белов, — я нашел все, что искал.
— А что же аккуратный журнал «Тисса»?
— Он был заполнен после аварии. Капитан признал это на суде…
Мы помолчали.
— Кстати, кто такой Рогач? — неожиданно спросил Белов.
— Рогач, или Рагулин, — журналист, который недавно написал статью о «Минине».
Белов поднял бесцветные брови.
— Я думал — это историк, с которым вы теперь работаете. Он собирается писать книгу. Что-то о русских поселениях на Аляске. В плане дальневосточного издательства есть его фамилия и название книги.
Я вскочил.
— Аркадий! — сказал я. — Что же ты молчишь? Ведь это твоя книга. Я помню, как ты писал. У тебя блестящий стиль. Ты не должен это так оставить. Бери еще один отпуск, поезжай на Кунашир. Садись и пиши. Это ты нашел тетрадь, ты раскопал всю историю с «Мининым». Это твоя находка, Аркадий!
— Если этот Рогач приедет на Кунашир, музей не сможет отказать ему в материалах, — сказал Белов. — Действительно, вам надо ехать.
— Я вас не понимаю, — сказал Аркадий. — Почему вы оба так шумите? Разве я говорил, что собираюсь писать книгу?
— Говорил. Здесь, в Ленинграде.
Аркадий усмехнулся..
— Вы опоздали, — мягко сказал он. — Пусть этим занимаются историки. А я буду искать корову Стеллера. Так решило совещание. Разве найти ее — не стоит нескольких лет жизни? Документы собрал, прочел и объяснил Соболевский. Мы вернули ему доброе имя. А слава? Он не искал ее… Я принял решение, не уговаривайте.
— Ненормальный, преступный по отношению к самому себе человек! — сказал я. — Ну как объяснить тебе это? Может, ты передумаешь завтра?
— Завтра у меня на семинаре, — сказал Белов, — маневр последнего момента. К нему прибегают, когда все меры предосторожности для предотвращения аварии приняты.
— Душно! — сказал я. Мне некогда было разгадывать его дурацкие шутки. — Я не могу больше. Идемте, проводите меня.
Мы вышли из дома. Не разговаривая друг с другом, достигли бульвара, что напротив Адмиралтейства. Желтые стены здания, подсвеченные фонарями, пылали. Тусклое небо светило вниз облаками. Облака плыли, качаясь. Они кренились с борта на борт, как дежневские кочи.
По пустынной улице ветер гнал ржавые листья. Листья мчались по асфальту, гремя и подпрыгивая.
Мы миновали начало Невского и вышли на Дворцовую площадь. Коричневая колонна парила в воздухе. Мы подошли к ней.
— Так что же будем делать, друзья? — спросил я.
Аркадий и Белов не ответили.
И в этот момент я помял: книгу должен написать я сам.
Чемоданы стихов были преддверием. Заонежье разбередило старую память, остров в океане сделал невозможным прежнюю жизнь.
— Прости меня, Аркадий, — сказал я. — Ты прав, прости. Ты, конечно, должен искать это вымершее животное. Ведь это прекрасно: найти существо, память о котором уже начала стираться. И вы, Белов, простите за упорство, с которым я сегодня допрашивал вас.
Белов пожал плечами.
В этот осенний ленинградский вечер, полный решительного ветра, я стал летописцем Аркадия и его удивительного друга, маленького инспектора, расследующего морские аварии.
Ленинград — остров Кунашир.
1968–1972 гг.
Рассказы
ВЫБРОШЕННЫЙ НА МЕЛЬ КАТЕР «РК-12»
Белов предпринял попытку перевезти во Владивосток из Тюбкендерли, что на восточном берегу Каспия, родителей своей жены.
Не зная, как распорядиться отпуском, и привлеченный возможностью рыбалки, я, оставив на месяц контору и газовые свои плиты, сопровождал его.
Двухмоторный самолет, подрагивая и завывая моторами, нес нас над голубой синевой моря. Белесое небо неподвижно стояло за мутным стеклом иллюминатора.
Тряхнуло. Самолет накренился, тупо обрезанная плоскость его крыла приблизилась к стеклу. Под ней оранжево вспыхнули мели. Белые ниточки волн лениво ползли внизу. Впереди расстилалась серая, лишенная примет земля.
В протоке между двумя песчаными косами чернело остроносое пятнышко.
— Катер? — крикнул я Белову.
Тот кивнул.
— Похоже — сидит на мели.
Мой товарищ приподнялся в кресле и стал всматриваться в картину, прихотливо вырезанную оконным стеклом.
