Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
…А у Пети дома в это же самое время была великая суматоха. Они трое едва успели сделать уроки и спрятать в портфели учебники и тетради, как вдруг явился Кирилкин папа и сказал, что принес билеты в театр, на «Снежную королеву».
— На «Снежную королеву»! — воскликнул Петя. Он так давно мечтал увидеть в театре «Снежную королеву»! Ах, как хорошо!
Но Вовка недовольно поморщился:
— Что такая за «Снежная королева»? Там есть про войну? Или про что-нибудь другое интересное?
— Вот ты и не знаешь, — заступился Петя, — не знаешь, а говоришь. «Снежная королева» — это очень интересно. Там про дружбу.
— Раз про дружбу, другой разговор! Раз про дружбу, я люблю…
— И я люблю про дружбу! — воскликнул Кирилка.
— Значит, даешь «Снежную королеву»? — весело спросил Кирилкин папа. А я сомневался. Ну ладно, вы тут одевайтесь… Побегу за машиной!..
Мальчики обомлели. Такое неожиданное счастье привалило им! Они едут в театр, да к тому же и на машине!
— Зачем такое баловство? — укоризненно сказала мама. — Прекрасно можно и на автобусе…
— Ну что вы, зачем же автобус! Если позволите, я их завтра весь день буду катать на машине! — воскликнул Кирилкин папа. Вдруг смутившись, он покраснел, в точности как Кирилка, и выскочил на улицу.
Вот тут-то и началась кутерьма. Мальчики принялись наряжаться.
Во-первых, мама потребовала, чтобы немедленно и основательно были вымыты все уши, все шеи, все руки, все носы — одним словом, все, что только может быть вымыто.
Даже Вовка, который не питал особой нежности к мылу и воде, и тот послушался. Он снял школьную куртку, засучил рукава рубашки и принялся так натирать себя мылом, что кусок буквально растаял на глазах.
Затем мама сказала, что она подшила Вове и Пете к их курткам свежие воротнички. Это было принято без особого восторга, но вполне терпимо.
— У меня знаете был какой воротник? — не утерпел похвастаться Вовка. — Ого-го, грязнющий!
— А Кирилке… — Тут мама, с некоторой робостью показав на клетчатый шелковый галстук, сказала, что Кирилке, пожалуй, будет хорошо в театр надеть вот этот галстук.
Против галстука было поднято настоящее восстание.
— Ни за что! — возмутился Петя. — Что он, девчонка?!
Кирилка и Вова вежливо молчали. Но по их лицам было видно, что они молчаливо протестуют.
— Нет, как ты не понимаешь? — немного мягче продолжал Петя. — Когда человек почти во втором классе, ему никак нельзя с бантиком…
А маме так хотелось! Она достала Петин галстук в зеленую и черную клетку, который ему повязывали еще совсем недавно; не в прошлом ли году?
— Правда, — сказала она, бросив галстук на свой стол с зеркалом, — я забыла, вы уже большие… Ну что ж, тогда не надо…
Но вид у нее при этом был и огорченный и разочарованный.
Кирилка посмотрел на Петю.
— Пусть будет бантик, — сказал он и с решительным видом подошел к маме. — Пусть.
— Ты думаешь? — проговорил Петя. — Думаешь, ничего, если во втором и бантик?
— Так мы же пока в первом! — став на сторону мамы, крикнул Вовка. Какой такой второй? Первый, вот и весь разговор!
Затем мама всем троим разрешила причесаться папиной головной щеткой и вышла из комнаты.
— А давайте поодеколонимся? — вдруг придумал Петя. — Папа после бритья всегда берет одеколон.
Вовка с восторгом согласился.
— Какой брать? Тот или тот? — спросил он, хватая один из флаконов на мамином туалетном столе.
— Тот, — сказал Петя и тут же закричал: — Другой, другой…
Но было поздно. Половина содержимого флакона уже оказалась на Вовкиных волосах.
— Что же теперь делать? — испуганно прошептал Петя. — Это же никакой не одеколон. Это глицерин «Велюр» для смягчения рук.
— А пускай «Велюр»! — беззаботно сказал Вовка и провел по волосам папиной головной щеткой. И неожиданно его жесткий торчащий ежик улегся в сверкающий парикмахерский пробор.
— Ишь ты какой! — залюбовался он собой в зеркале. — Красивенький стал.
Немедленно вторая половина глицерина была опрокинута на макушки Пети и Кирилки. И когда мама вернулась, дело было сделано. Мальчики предстали перед ней, сверкая блестящими глицериновыми волосами.
Мама оторопела:
— Вы с ума сошли! Что с вашими волосами?
Они хотели ей объяснить все по порядку, но не успели. В передней раздался звонок, и вся тройка, горланя и толкаясь, бросилась открывать входную дверь.
Наконец-то он вернулся с машиной, Кирилкин папа!
После небольшой схватки Петя отпихнул в сторону Вову и Кирилку и сам отомкнул замок.
— Ну что? — крикнул он, широко распахивая дверь. — Достали?
Но в дверях, мрачно сдвинув брови, стоял не Кирилкин папа, а Лева Михайлов, ученик пятого класса «Б».
Наступило очень неприятное и тягостное молчание. Лева топтался в дверях, не решаясь войти. Три мальчика его пристально разглядывали.
Наконец Петя с трудом выдавил из себя:
— Заходи. — И тут же поспешно прибавил: — Только мы сию минуту, прямо сейчас уезжаем в театр, на «Снежную королеву»…
Лева сделал два шага вперед и холодно сказал, обратившись к одному лишь Пете:
— Мне надо с тобой поговорить.
Петя бросил быстрый и немного смущенный взгляд на мальчиков. Но те стояли с таким видом, будто видели Леву первый раз в жизни.
— Только без них, — сказал Лева и по своей всегдашней привычке небрежно кивнул на Кирилку и Вову.
— Мы товарищи, — заливаясь румянцем, сказал Петя. — Говори при них…
— Тогда как хочешь, — сказал Лева и протянул Пете прозрачный пакетик с марками. — Возьми обратно…
— Зачем? Не надо, — прошептал Петя. Он спрятал руки за спину и попятился от Левы и от марок. — Не надо их мне…
— Раз дают — бери, — ехидно усмехнувшись, сказал Вовка. — Бери, бери, а то еще обидится.
— А то обидится, — тихонько поддакнул Кирилка и тоже насмешливо хихикнул.
Лева с ненавистью посмотрел на того и другого. Ух, с каким удовольствием он отлупил бы обоих! Особенно этого, краснощекого…
Сделав вид, что не замечает их, он снова обратился к Пете:
— Может, ты не хочешь…
Но Петя его не слушал.
— Ну что, достали? — крикнул он, с сияющим лицом бросаясь куда-то мимо Левы к открытой настежь двери. — Какую?
— Грузовик! — весело ответил Кирилкин отец, входя в переднюю. Пятитонный грузовик! Ох, до чего шикарные! Чем это вы напомадились?
— «Велюром» для смягчения рук… Нет, вы скажите — какая машина? — не отставал Петя.
— Грузовик!
— Я говорил, что будет грузовик! — заорал Вовка. — Я говорил…
Не теряя времени, все трое принялись снимать с вешалки шубы, шапки, искать среди многих калош собственные.
А о Леве все как-то забыли. Он стоял одиноко, оттесненный к стене всей этой веселой, хлопотливой кутерьмой, еще протягивая Пете прозрачный пакетик с марками.
Мальчики один за другим высыпали на улицу. У калитки стояла красивая темно-серая машина с шахматной полосой вокруг кузова.
— Я говорил, что будет легковая, — кричал Вовка, когда, толкая друг друга, они бежали к машине. — Я говорил…
— Ты говорил, что будет… — начал было Петя. Но в такую минуту ему ни капельки не хотелось спорить.
Ну не все ли равно — легковая машина или простой грузовик? Разве в этом дело? Главное, что они снова вместе и теперь едут в театр смотреть «Снежную королеву».
И это так хорошо! Лучше бывает ли на свете?
— Ребята! — воскликнул Петя, заглядывая им в глаза. — Ребята, а давайте…
Они его поняли. Впервые после долгого перерыва, взявшись за руки, запели. Запели громко, так громко, как только умели:
Жили три друга-товарища.Пой песню, пой!Один был храбр и смел душой,Другой умен собой,
А третий был их лучший друг.Пой песню, пой!И трое ходили всегда втроем.Пой песню, пой!
Так с этой песней и увезла их красивая темно-серая машина.
А Лева все не уходил. Он смотрел им вслед, пока мама, поеживаясь от холода, не прикрыла входную дверь.
— Смешные, правда? — спросила она, дружелюбно улыбнувшись Леве.
Лева ничего не ответил.
— Хочешь, посиди у нас. Посмотришь книжки, раз они уехали, предложила она.
Лева отрицательно качнул головой.
— Возьмите, пожалуйста, — сказал он, протягивая пакетик с марками. Передайте их Пете, я не успел…
Затем он как-то неловко, бочком вышел на улицу.
— Шведская серия, — проговорила мама, узнав марки сквозь прозрачную бумагу. — Вернулась обратно… Что ж, положу их на место, в Петин ящик. Вот сюда, что ли?..
Она подошла к Петиному столику и, выдвинув ящик, хотела сунуть туда марки. И вдруг пестрый квадратик с голубым, желтым, зеленым и розовым вылетел из ящика и, весело закружившись, опустился тут же на пол.
