Анна Сьюэлл - Черный Красавчик
– Это ты, Черный Красавчик?
Сердце у меня екнуло.
– Горчица! – заржал я.
Впрочем, от прежней моей подруги только голос, кажется, и остался. Ее изящно изогнутой шеи, прекрасной блестящей шерсти словно и не бывало. А бока так тяжело вздымались, что я сразу понял: с дыханием у нее совсем плохо.
Наши кебмены отошли в сторону. Я незаметно приблизился на несколько шагов к милой подруге, и она смогла подробно мне все рассказать о себе.
В поместье у графа Горчицу держали до конца года. За это время здоровье ее немного окрепло, и она была продана какому-то джентльмену. Горчице жилось у него нормально. Все шло хорошо до тех пор, пока ее как-то раз не заставили слишком долго скакать галопом. С этого дня Горчицу вновь стала мучить одышка. Ей вновь предоставили полный отдых. Хороший уход и лекарства вернули ей форму. Потом подругу мою опять продали.
– Но это, Красавчик, было только началом краха всей моей жизни, – продолжала свой невеселый рассказ Горчица. – У каждого нового хозяина история повторялась вновь. Болезнь лишала меня работоспособности, и, подлечив, меня продавали. Так я опускалась все ниже и ниже. В результате моим хозяином стал человек, который сдает в аренду лошадей вместе с кебами. Ты, Красавчик, я вижу, и в кебе неплохо устроился. Могу только порадоваться, что ты так хорошо выглядишь. К сожалению, мои отношения с хозяином кеба сложились совсем по-другому. Видел бы ты, как он разозлился, когда понял, что я больна! Сначала он заявил, что продавец лошадей его просто ограбил. Потом хозяин кебов еще чуть-чуть поразмыслил и пришел к выводу, что из меня еще можно извлечь кое-какую выгоду. Он запряг меня в самый плохой из всех своих кебов. Теперь он всем говорит: «Я еще наживусь на этой развалине до того, как она околеет». Разные кебмены нанимают меня. Если я устаю, они меня сильно бьют. До моих болезней арендаторам кебов конечно же нет никакого дела. «Мы внесли твоему хозяину деньги, – повторяют они. – Вот и будешь теперь работать так, как нам надо».
– Помню, как ты, Горчица, умела раньше за себя постоять! – невольно вырвалось у меня.
– Ax, как давно это было, Черный Красавчик! – заржала моя подруга. – Не забывай: тогда нас с тобой окружали благородные люди. Те же, которые нанимают кебы в аренду, как правило, бесчувственны, грубы и жестоки. Человек, подобный моему кебмену, может просто забить кнутом лошадь до смерти. Терпеть и во всем подчиняться ему – вот единственное, что еще осталось мне в этой жизни. Милый мой Черный Красавчик, я мечтаю лишь побыстрей умереть. Я видела несколько раз, как выглядят мертвые лошади. Они лежат неподвижно, не дышат и совсем не чувствуют боли. Только бы удалось умереть за работой или в конюшне. Будет ужасно, если хозяин меня отправит на живодерню. Там, как я слышала, постаревших лошадей убивают, чтобы использовать мясо и шкуру. Надеюсь, – содрогнулась всем телом Горчица, – хоть это мне не грозит.
Увы, я был не в силах утешить дорогую мою подругу. Лишь ласково ткнулся носом ей в бок. Тут как раз подошел ее кебмен. Он дернул Горчицу за вожжи, и они куда-то поехали. Я был ошеломлен. Кто мог бы подумать, что такой замечательной лошади выпадет столь тяжкий жребий!
Прошло несколько дней, когда мимо нашей стоянки кебов проехала повозка, на которой я увидел мертвую лошадь. Голова ее свесилась вниз, глаза ввалились. Лошадь была гнедой, а на лбу ее я отчетливо разглядел белую звездочку. До сих пор не могу вспомнить об этом без слез! Быть может, конечно, я тогда ошибся. Но мне все-таки кажется, что на повозке лежала Горчица. И, знаете, скажу вам честно: я даже надеюсь на это.
Потому что такая жизнь, как досталась ей под конец, кроме горестей и унижений, ничего не сулила. Неплохо бы людям решить когда-нибудь этот вопрос по-доброму. Не лучше ли сразу лишить лошадь жизни, если ее невозможно вылечить? Но владельцы предпочитают извлечь из нас выгоду. Поэтому и продают за гроши загубленных лошадей, обрекая их на унижения и издевательства. Ах, Горчица! Я никогда тебя не забуду!
Глава XLI
Мясник
Я видел, как бедствуют многие лошади в Лондоне. Происходило это в основном из-за людской черствости или недомыслия. Интересно, наступит когда-нибудь время, когда все до единого хозяева лошадей наконец поймут: если с нами как следует обращаться и думать о нашем здоровье, мы будем долго и хорошо работать.
Богатый жизненный опыт натолкнул меня и на другое немаловажное наблюдение. Теперь я уверен, что богатство хозяев еще не залог счастья для их лошадей. Взять, к примеру, меня самого. У небогатого Джерри я чувствовал себя гораздо счастливее, чем у графини У… Конечно, в ее конюшне кормили лучше и упряжь моя была отделана серебром. Зато Джерри любил лошадей и очень берег нас с Капитаном. По-моему, это существенней красивой уздечки.
Вы просто не представляете, сколько я повидал в Лондоне лошадей, владельцы которых были начисто лишены доброты. Особенно в таких случаях я жалел пони.
Однажды мне повстречался серый пони с густой гривой и привлекательной внешностью. Он был очень похож на чудного моего Меррилегса. Сперва я вообще подумал, что это он, и хотел его поприветствовать. Но в последний момент мне вспомнилось, что пастор Бломфилд обещал сквайру Гордону ни под каким видом не продавать Меррилегса. Думаю, мистер Бломфилд сдержал свое слово. Ведь он же викарий все-таки!
Так что, скорее всего, лондонский пони был просто очень похож на моего друга по Бертуик-парку. Вполне допускаю, что коню этому довелось в свое время служить у таких же прекрасных и благородных хозяев, как нам с Меррилегсом. Однако с нынешними владельцами серому пони явно не повезло. Этот маленький труженик очень ходко и хорошо вез повозку с тяжелым грузом. Кучер-мальчишка, видимо, хотел ехать еще быстрее. Не переставая дергать поводья, он больно хлестал пони кнутом. Неужели глупому мальчику не приходило в голову, что его конь и так старается изо всех сил!
Трудно было и большинству лошадей мясников. Я долгое время не понимал, почему мясные продукты надо возить со столь бешеной скоростью? Потом на моих глазах произошел такой случай. Мы с Джерри ждали своего пассажира неподалеку от мясной лавки. Вдруг перед ней на всем скаку остановилась повозка. Конь, запряженный в нее, был ужасно измучен. Он свесил устало голову. Бока его тяжело ходили. Я сразу понял, что его несколько миль гнали вовсю. Зато мальчик-кучер как ни в чем не бывало выпрыгнул из повозки и, подхватив корзину, направился в лавку.
Не успел он, однако, войти, как на улице показался хозяин лавки.
– Я же тебе запретил носиться на такой скорости! – крикнул он сердито мальчишке. – Ты уже загубил нашу прежнюю лошадь. Видно, теперь ты хочешь, чтобы и эта пала! Если бы ты не был моим сыном, сию же минуту уволил бы тебя! Удивительно, как тебя еще не забрали в полицию за издевательство над животными! Доводить до подобного вида лошадь! Это же стыд-то какой! Учти: если тебя когда-нибудь все-таки отведут в полицейский участок, не надейся на мою помощь. Потому что когда вразумить невозможно, то наказание от полицейского как раз и приносит надлежащую пользу.
Выслушав понуро отца, мальчик начал очень решительно защищаться.
– Ты вот меня ругаешь, – обиженно произнес он, – а я совершенно не виноват. Сперва все вы приказываете, а как начнешь исполнять, опять плохо. Сам ты хоть раз мне сказал, что надо ехать помедленней? Наоборот, я от тебя только и слышу: «Пошевеливайся. По сторонам не зевай!» Заказчики тоже все на свой лад торопят. Из одного дома идет приказание, чтобы не позже чем через четверть часа доставить к обеду баранину. В другом доме кухарка сегодня забыла говядину заказать к обеду и чуть не на коленях молит: «Пожалуйста, поезжай обратно и доставь мне быстрее мясо. Иначе мне от хозяйки влетит!» В третьем месте экономка вдруг заявляет, что у них неожиданно появились с визитом гости. Снова изволь гнать коня за добавочными отбивными. Еще одна наша заказчица вообще никогда не знает заранее, что ей взбредет есть на обед. Значит, я снова должен нестись в нашу лавку и обеспечивать ее нужным мясом. Чего же тут удивляться, что ни один конь не выдерживает. Если так дальше пойдет, я и сам скоро весь надорвусь от натуги!
Некоторое время хозяин смущенно молчал.
– Вообще-то я тоже хотел бы в заказах побольше неспешности и порядка, – наконец проговорил он. – Это сохранило бы мне много нервов. Но разве такие мечты сбываются! Почти всем заказчикам нет никакого дела до мясника и его коня. Так что, сынок, отведи-ка нашего Билла в денник и позаботься о нем как следует. Предупреждаю: ездить на нем сегодня больше нельзя. А если еще какие заказы последуют, понесешь мясо в корзине на своих двоих.
Мясник удалился в лавку, а его сын повел Билла в конюшню.
Но совсем не все люди, у которых лошади возят тележки, ведут себя таким образом. Я встречал многих мальчишек-посыльных, которые замечательно обращались со своими осликами или пони. Например, один мальчик из лавки зеленщика. Он привозил в тележке с пони на нашу улицу разные овощи и картофель. Пони у мальчика был весьма пожилой и внешне не очень красивый. Зато как любил его мальчик! Пони, конечно, отвечал ему теми же чувствами. Свою тележку старичок пони возил не только легко и весело, но и с таким гордым видом, будто ему доверили службу в карете самой королевы Британии. Наш Джерри всегда называл мальчика зеленщика Принцем Чарли. Когда же кто-нибудь удивлялся такому прозвищу, хозяин мой говорил:
