Тамара Михеева - Юркины бумеранги
Лёшка усмехнулся:
— Как ты докажешь? Может, он тебе сейчас расскажет, как все братцу разболтал?
— Не болтал я! — взвился звонкий голос Денька.
На него посмотрели и тут же отвели глаза. И Петька поняла, что, пока она была у Егора, Бродяги тысячу раз все обсудили и им уже не нужны никакие доказательства. В глазах у Петьки предательски защипало, и она закусила нижнюю губу, чтобы не разреветься от обиды и беспомощной злости.
Но тут заговорил Егор. Он сказал:
— Вот что, ребята. Я, конечно, вам человек совсем чужой и незнакомый, но все-таки хочу, чтобы все было честно.
— Кто же не хочет? — с сокрушительной силой разбивая орех, сказал Генка.
— Но, ругаясь, мы ничего не выясним.
— Чего тут выяснять-то? — буркнул Лёшка, но его никто не услышал.
— Давайте-ка устроим круглый стол и все спокойно обсудим.
«Круглый стол» — это звучало солидно. Ребята сели в круг на полу и приготовились слушать Егора.
— Я знаю вашу историю, — сказал тот, — причем из двух уст. Что мы имеем? Вы устроили ловушку — Щеколдин про нее узнал. Вы думаете, что ему рассказал Денис, потому что он его брат. Денёк отрицает это. Петька ему верит, вы — нет. Так?
Ребята закивали, только Генка, бросивший свои орехи, сказал:
— Я вот, например, тоже ему верю.
— Вот как? — развеселился Егор, а Денёк посмотрел на Генку с благодарностью. — Почему же?
— Потому что это нелогично, — объяснил невозмутимый Генка. — Ведь ясно же, что если все сорвется, мы на него подумаем. Если бы он захотел нас выдать, он бы не сказал, что Щеколда — его брат, а пошел бы к нему втихаря и выдал.
— Вот он и пошел, — упрямо возразил Лёха.
— Ну это было бы совсем свинство! — возмутилась Ленка. — Выдать нас, а потом прийти как ни в чем не бывало!
— Здесь может быть другое, — задумчиво сказал Сашка. — Он мог не сам рассказать Щеколде, а, например, сказать его родителям, чтобы они на сыночка повлияли. А они не повлияли, а взяли да и предупредили…
— Да нет, — не выдержал Денёк. — Я сам все расскажу, ладно?
— Откровенное признание смягчает наказание… — пропел Лёха.
— Мы не в суде, — резко оборвала его Ленка. — Расскажи, Денёк.
Волнуясь, Денёк рассказал. Как много он передумал за вчерашний день и как вечером сказал отцу, но тот не успел позвонить Щеколдиным, потому что была уже ночь, и позвонит, может быть, только сегодня.
— Но это ничего не объясняет, — пожал плечами Олежка. — Щеколда-то все равно как-то узнал.
— А может, твой отец тихонько позвонил? Чтобы ты не услышал?
Денёк замотал головой:
— Нет, у нас телефон отовсюду слышно. Да и мы вместе спать легли.
— Ребята, а не мог Щеколдин как-то случайно узнать? — спросил Егор. — Увидеть, как вы готовитесь, надпись на шалаше прочитать или ваши разговоры услышать?
Нет, не мог. Неужели бы они не заметили, если кто-нибудь из щеколдинцев или он сам вертелся рядом?
— Стойте! — вдруг вскочил Олежка. — А Алёнка? Помните?
Ну конечно, как же они могли забыть! Когда они рисовали плакат с гневной надписью, рядом играли со своими куклами Катюшка и Алёнка. А Алёнка — сестра Шика, щеколдинского адъютанта! Но пятилетнюю Алёнку, в отличие от брата, все во дворе любили. Была она улыбчивая и ласковая, никогда никому не мешала. Вот и в тот день подошли они с Катюшкой, смотрели на все восторженными глазами. Алёнка попросила:
«Можно я тоже порисую?»
И Сашка вручил ей кисточку — буквы разукрашивать. Алёнка нарисовалась вдоволь и спросила:
«А что это будет?»
Лёха тогда рассмеялся:
«Вот у своего брата вечером и спросишь!»
«Это ему?»
«Ему, ему… Сюрпризик!»
— Вот она и спросила!
— Шик не дурак, он тут же понял, что тут что-то нечисто!
— Ну Алёнка!..
— Она же ребенок, она сама ничего не поняла. Спросила, да и всё.
— Посоветовал, Лёшенька!
— Ну давайте! Теперь всё на меня свалите.
— Да нет, это я так…
— Ребята! — перекричала всех Ленка. — Мне кажется, мы должны извиниться перед Деньком. Ведь он не виноват.
Все неловко замолчали.
— А это еще не доказано! — весело запротестовал Лёха.
— Сейчас ты получишь по загривку, — пообещала Петька.
— Понял, заткнулся, упал, уполз…
— Да ладно, — сказал Денёк, — вы же не знали…
Я и сам… Только, знаете, давайте больше без этих… без ловушек всяких, а?
Хижина
1
Все пошло не так. Луиза сказала, что Санди обязательно поведут к королю, даже если его величество будут уже спать, и вот тут-то Диего и Петра нападут на стражу и отобьют его. А потом Луиза выведет их в Лес. Но все пошло не так. Казан Бук и не подумал сразу же доложить королю о своей удаче. Бесстрашный Санди, Санди, продавший душу дьяволу, у него в руках! Теперь-то он выведает всю правду о Заколдованном Лесе. Один черт знает, сколько там спрятано сокровищ! Черт, по имени Санди!
— Ну, приступим, — кровожадно улыбнулся Казан Бук.
Петра и Диего тем временем томились в холодном темном коридоре. Они видели, как прошли стражник с бумбуруком и Луиза. Они ждали и ждали, и время текло так медленно! У Диего заледенели ноги, а Петра промерзла до костей, но железная дверь все не открывалась, и ни звука не доносилось оттуда.
— Что же нам делать? — шепотом спросила Петра.
— Зря мы доверились королевской дочке, — с болью в голосе сказал Диего.
Но едва он договорил, как по ступеням зашелестели шаги. Диего выбрался из ниши и преградил принцессе дорогу.
— С бумбуруком все в порядке, — заговорила Луиза так радостно-искренне, что Диего не поднял меч. — Брюква бросил его в навозную кучу у конюшни и сразу ушел. Я отнесла его по тайному ходу в Лес, отдала Алану, как мы и договаривались. Алан сказал, что все обойдется, хотя по бумбуруку этого не скажешь, но Алану, конечно, виднее! — выпалила Луиза на одном дыхании и вдруг с ужасом прошептала: — Санди еще там?! Казан Бук замучает его!
Это было последней каплей. Петра подлетела к двери и заколотила в нее кулаками.
— Ты сошла с ума! — попытался оттащить ее Диего, но тщетно.
Он забыл, что Петра — дочь корсара и долгое время жила на необитаемом острове одна, была смотрительницей маяка. Она так двинула ему локтем, что бедный Диего отлетел на несколько метров.
— Да, ты права, Петра, его надо спасать, — пробормотал он, поднимаясь и доставая меч из ножен. — Посторонитесь, ваше высочество!
В это время дверь распахнулась, и удивленный стражник наткнулся на кортик Петры.
И все бы, может быть, и случилось так, как придумали Санди и Луиза, но ни Петра, ни Диего, ни даже принцесса не знали, что это за веревочка свешивается с потолка в левом углу камеры пыток. Казан Бук в два прыжка очутился в этом углу и дернул за веревку изо всех сил. Тут же сигнал тревоги раздался по всему дворцу, и очень-очень скоро все подземелье наполнилось стражниками.
2
На следующее утро Петька проснулась рано-рано. Она вообще была ранняя пташка, а летом, когда солнце бьет в глаза, вставала до петухов. Точнее, раньше одного петуха, который жил в домишке неподалеку и кукарекал ровно в 7.15. Правда, кукарекал на славу: по всей округе было слышно.
Петька потянулась и вскочила. В ней звенела беспричинная радость. Хотя нет, причины, конечно, были. Во-первых, история с Деньком хорошо закончилась. Во-вторых, сегодня последний школьный день, да и тот коротенький, — сказали прийти сдать учебники и получить новые. Это тем, у кого все в порядке с оценками. У Петьки — в порядке. Даже Анна Матвеевна вывела ей по математике «четыре». Со скрипом, но все-таки. Этой скрипучей четверкой Петька вчера хвасталась папе — и это третья причина для радости. А еще сегодня все Бродяги пойдут к Егору в гости. И самое главное — Егор вчера пообещал научить Петьку играть на горне.
В общем, такой день стоило начать пораньше. Петька быстро убрала постель (одним комом уложила ее в ящик), засунула за пояс старую тетрадь в потрескавшейся обложке и тихонько, чтобы никого из домашних не разбудить, вышла из квартиры.
В подъезде было пыльно, прохладно и сумрачно. Но вот Петька толкнула подъездную дверь — и на нее обрушились раннее солнце, птичий щебет, запахи раннего летнего утра… Она рассмеялась, подпрыгнула, пытаясь достать ветку тополя, и, подумав немного, куда направиться, побежала в Хижину.
Петька ни разу не была в Хижине одна, без ребят. Тихонько поскрипывал дощатый пол под старенькими половиками, где-то в углу еще пел сверчок: не понял пока, что уже утро. Она распахнула ставни, впуская на чердак солнечный свет. Постояла, подставив лучам лицо и глядя на столпотворение крыш. Где-то внизу дворник мел тротуары: мерное шарканье метлы долетало до чердака. Еще слышался гомон воробьев, рокот проезжающих изредка машин и звуки пианино. («Кто-то явно сумасшедший! В такую рань!») Играли упражнения по сольфеджио, монотонно и нудно. Петька все эти песенки знала, и они ей были ненавистны, как зубная боль. Три года назад Петьку с треском отчислили из музыкальной школы. Ленка ходила тогда чуть-чуть виноватая, а Петька — счастливая.
