Герман Матвеев - Первая весна
— Ну, ладно. Потом разберём, — успокоился Ваня и начал срезать боковые побеги-пасынки у первых ростков.
36. Секретарь райкома
Раскрасневшиеся от работы, потные от усердия, с перемазанными носами, словно они ковырялись ими в земле, ребята с увлечением сажали черенки, как будто это было для них самым обычным занятием. Они не заметили, как ушли девочки и как к парнику подошёл председатель колхоза с высоким незнакомым человеком в шляпе и роговых очках.
— А это наши мичуринцы! Они же научные работники ленинградского института, — шутливо сказал Николай Тимофеевич и протянул Ване письмо. — Держи, бригадир!
Руки у мальчика были запачканы. Растопырив пальцы, он попросил председателя сунуть письмо в карман.
— Здравствуйте, ребята! — приветливо поздоровался незнакомец.
— Здравствуйте! — разноголосо ответили юннаты.
— Чем это вы занимаетесь?
Вместо Вани ответил Николай Тимофеевич. Он довольно точно рассказал о задачах бригады и об ускоренном размножении картофеля.
— Сколько у вас теперь растений? — спросил председатель у ребят.
— Не знаю, Николай Тимофеевич. Не успели сосчитать еще, — ответил Ваня.
— У девчоночной бригады девяносто три, а у нас побольше, — сказал Саша.
— Вот, Михаил Игнатьевич. Девяносто три куста с двух картофелин! — с гордостью сказал председатель. — Не плохое достижение.
Михаил Игнатьевич присел на край парника и некоторое время молча наблюдал за работой.
— Все пионеры? — спросил он.
— Ясно, все! — ответил Саша.
— Ну, а кто руководит вашей бригадой?
— Вот он, бригадир, — сказал председатель, — Иван Васильевич Рябинин. Моя смена в будущем — агроном и председатель колхоза.
Ваня поднял голову и засмеялся. Относительно „агронома“ Николай Тимофеевич угадал, но относительно председательства мальчик никогда не думал, и ему почему-то стало смешно.
— Ну, как у вас дела с учёбой? Учиться вам не мешает эта работа? — продолжал спрашивать незнакомец.
— Не-ет! — ответил Саша. — Работы-то всего ничего.
— Между собой не ссоритесь?
Ваня переглянулся с ребятами, увидел сдержанную улыбку на лице председателя и смутился.
— Бывает, — сказал он.
— Вместе тесно, а врозь скучно! — весело сказал Николай Тимофеевич и подмигнул мальчикам. — А в общем, живут дружно. Могу подтвердить!
Долго и пытливо расспрашивал ребят „очкастый“, как его окрестили про себя мичуринцы. Затем встал, пожелал им успеха и отправился с председателем дальше.
— Кто это такой? — шёпотом спросил Саша, провожая глазами уходящих.
— Что, ты не знаешь? — с возмущением прошипел Боря. — Это же Михаил Игнатьевич!
Все ребята с любопытством повернули к нему головы.
— А кто он?
— Да секретарь райкома партии.
Никто из ребят еще не видал нового секретаря, а Боря догадался, услышав его имя, которое знал со слов отца.
Теперь весь происходивший разговор получил совершенно другое освещение. Секретарь интересовался и расспрашивал их не из простого любопытства.
— Чего ты, Борька, не сказал раньше? — упрекнул Ваня приятеля.
— А откуда я знал, что ты не знал? — оправдывался Боря.
— Эх! Не догадался я! — с досадой сказал Ваня, вспомнив о том, что Андрей говорил о приезде секретаря в колхоз.
— Ну, ладно! Поговорим в другой раз! — успокоил всех Саша. — Надо черенки сажать… Или всё?
— Как всё? А клубни?
Ребята снова взялись за работу.
Маточные клубни положили на середину парника и слегка прикрыли их землёй. Теперь они должны выгонять световые ростки.
Когда всё было полито и рамы замазаны, — подсчитали. Вместе с новыми, только что срезанными черенками получилось сто сорок два растения.
— Подходяще-е! — сказал Саша и даже присел от удовольствия. — У девочек девяносто три.
Но Ваня не радовался. Девочек они перегнали только дня на два. Когда те срежут подросшие черенки и пасынки, у них должно получиться, как он подсчитал в уме, сто шестьдесят, а то и больше. Разница всё время увеличивалась.
Парник закрыли. Ваня вымыл руки водой, оставшейся в лейке, вытер их о штаны и вытащил из кармана конверт. Ребята молчали. Все они были уверены, что полученное письмо от Светланы, и терпеливо ждали, когда Ваня прочтёт его вслух.
Так думал и Ваня, но, когда взглянул на конверт, брови его поднялись. Адрес писала не Светлана. Заметив удивление на лице бригадира, насторожились и ребята.
„Здравствуйте, мальчики: Ваня, Саша, Костя, Боря и Вася! Я вам пишу по поручению Светланы, потому что она больна. У неё очень высокая температура. Она третий день не ходит в школу. Болезнь называется воспаление легких. Нам очень жаль бедную Светланочку, но вы, пожалуйста, не пугайтесь. Она всё равно выздоровеет, потому что пьёт всякие порошки и капли. Когда я прихожу к ней, то мы говорим про вас и читаем ваши письма. Она обязательно хочет летом поехать к вам в колхоз. Я бы тоже поехала, но меня ни за что не пустят, потому что папа меня чересчур любит. Но он, конечно, не виноват. Серёжа с Аркашей и Валей сегодня поехали в пригородный совхоз резать черенки и просили пока не писать вам, сколько у нас получилось растений. В совхозе нам выделили три парника. Там есть Евдокия Георгиевна. Она очень симпатичная женщина. Очень полная. Она согласилась присматривать за нашими парниками и ничего за это не берёт, кроме книжек для своей дочери. Ну, а книжек для маленьких у нас много. Всё равно мы их уже не читаем. Светланочка просила написать вам, что Степан Владимирович спрашивал про вас. Почему вы ничего не пишете? Скоро экзамены, и мы все боимся. Вот и всё.
Посылаем вам пионерские приветы.
Мара Серебрякова.
Другое письмо передайте девочкам“.
В конверте лежало второе письмо. Ваня взглянул на ребят и вздохнул. У всех было грустно и тревожно на душе. Светлана больна! Как ни далеко жила от них эта девочка, но они привыкли считать её своим другом и часто думали о ней.
— Чего же это она… Простудилась, что ли?.. — глухо сказал Костя.
Зимой, когда болела Марфуша, он ходил хмурый, словно потерял что-то нужное, без чего нельзя нормально жить.
— Прочитай, что́ она девочкам написала, — попросил Саша.
Ваня повертел сложенный листок и развернул его. Если письмо не заклеено, а просто вложено, то, значит, никаких секретов нет и можно читать.
„Здравствуйте, девочки: Зина, Катя, Поля, Нюша, Оля и Тося! Я вам пишу по поручению Светланы, потому что она больна. У ней очень высокая температура…“
Дальше было написано всё, как и в письме к мальчикам. Слово в слово.
37. Письма
Воскресенье… День выдался весёлый, солнечный. С улицы доносилось то пение, то крики играющих ребят, а к вечеру послышались задорные переборы трёх баянов. Но у Вани на душе было тоскливо. Он не пошёл играть с ребятами, а весь день просидел над книгой. Мысли его часто возвращались к Светлане. В своём воображении Ваня ярко представлял больную девочку. Лежит она в кровати, бледная, слабая…
Вечером мальчик сел за письмо. Прежде всего он выполнил просьбу Светланы и написал учёному.
„Здравствуйте, товарищ Степан Владимирович!
Пишет вам Иван Рябинин из колхоза „Дружный труд“. Вы наказывали писать почаще, но мой дед говорит, что мешать Вам нельзя, потому что Вы много заняты научной работой. Картофель мы размножаем, как Вы велели. И всё получается точно. Выгоняли ростки и резали черенки, и ещё резать будем, пока можно. Некоторые колхозники в сомнении: нарастёт ли на черенках картофель? А я думаю, раз Вы сказали, что нарастёт, должен нарасти. Осенью увидим. С ленинградскими юннатами мы соревнуемся, и всё как полагается, но они не пишут, сколько у них растений. Мы тоже не будем писать. Осенью увидим, кто больше. Колхоз нам помогает. Дали парники, и лошадь дают, и всё, что нужно. Инструмент со склада выписали. Недавно я делал доклад на пионерском сборе про наши достижения, и даже директор приходил послушать. В общем, ничего, хвалили. Когда мы кончим размножать, я напишу Вам, сколько у нас растений получится. Только я не обещаюсь, что тонна. А сколько будет, не знаю. Осенью увидим.
С пионерским приветом — Иван Рябинин“.
Когда письмо было заклеено, пришёл Саша.
— Ваня, надо бы Светлане письмо отправить, — тихо сказал он, усаживаясь рядом с другом.
— Собираюсь вот написать…
— Мы с Борькой написали. А Костя и Вася утром напишут, — несколько смутившись, сказал Саша и вытащил из кармана исписанный листок. — Держи.
Ваня положил письмо перед собой и угрюмо взглянул на приятеля.
— Раньше-то не могли написать, — с упрёком сказал он.
