Мария Грипе - Тайник теней
– Здесь не о чем рассуждать, Оке. Ботинки – твои. Никто, кроме тебя, не может их носить, так что, будь добр, надень!
Оке, мягко говоря, в замешательстве, но все же перестает сопротивляться и послушно зашнуровывает ботинки. А затем начинает расхаживать по комнате с гордым видом. Ботинки ему как раз впору – не велики и не малы.
– И никто, кроме меня, не может их носить, – довольно повторяет он.
Тем временем Каролина приготовляет корыто с теплой водой, чтобы искупать Тиру. Они осторожно опускают малышку в воду. Та сначала орет как резаная, но затем свыкается и начинает радостно гулить. Им даже удается вымыть ей голову. Прямо посреди макушки у нее смешно топорщится хохолок темных волос.
– Оке! Иди сюда, посмотри, какой красавицей стала Тира! – кричит Ингеборг.
Но Оке нет никакого дела до ребенка в корыте: наверное, боится, что и его постигнет та же участь.
Вымыв Тиру, девушки надевают на нее новую одежду и стелют в корзинке простынку и одеяльце.
Вечереет. На улице уже темным-темно. Часы тикают, время идет.
– Когда твоя мама обычно приходит домой? – спрашивает Ингеборг у Оке.
Тот и понятия не имеет.
– А ты знаешь, где твоя мама?
– Да, она моет посуду, – говорит Оке, но тут же пугается.
Об этом ему нельзя рассказывать! Он обещал маме, что никому не разболтает, где она работает! Слезы выступают у него на глазах. Ингеборг и Каролина принимаются его утешать.
– Ничего страшного, Оке. Тебе нечего бояться. Мы никому не расскажем. Мы ведь все понимаем!
Через некоторое время им удается убедить мальчика, что он не сказал ничего страшного. Наконец он и сам это понимает, и они продолжают начатый разговор.
– Ты можешь ничего больше нам не говорить, если не хочешь. Но мы должны знать, примерно в котором часу твоя мама приходит с работы. Понимаешь, она начнет беспокоиться, когда обнаружит, что вас нет дома. Нам нужно как-то ей сообщить, где вы находитесь. Вот почему мы спрашиваем.
Тогда Оке успокаивается. «Мама в „трактире"», – говорит он, но не знает, где находится этот трактир. Наверное, где-то очень далеко, вероятно, на другом конце города, потому что у мамы всегда ужасно болят ноги, когда она приходит домой.
– Но сейчас ее все равно нет дома, поэтому мы можем сыграть еще несколько раз, – говорит он.
Они уже успели поужинать и сейчас играют в настольную игру, которую Каролина вырезала из рождественского журнала. Малышку Тиру тоже покормили, и та уснула. Все в доме дышит тишиной и спокойствием.
Заметно, что Оке не прочь и остаться. Здесь светло и тепло. Каролине даже больно подумать о том, что вскоре им снова придется выпустить детей на мороз. Им с Ингеборг, разумеется, придется проводить их до дома.
Но эти крысы…
Нет, не может же она оставить детей там одних! У них наверняка холодно и не топлено. Пусть уж лучше переночуют у нее. Вот только что подумает мама, когда придет домой и увидит, что детей нет?
– Она все равно вернется только поздно ночью, – заверяет Оке. – Сейчас твой ход, Ингеборг!
Они играют еще один кон, но им становится все больше и больше не по себе.
– Нет, нельзя больше ждать, – говорит Ингеборг. – Отсюда ведь совсем недалеко. Может, кому-нибудь из нас сбегать туда? А дети пусть побудут здесь.
– А вдруг она еще не пришла?
– Тогда оставим ей записку. Кто пойдет – ты или я?..
Каролина встает.
– Оставайся. Схожу я!
Она надевает пальто и выбегает на улицу. Уже десятый час.
Каролина страшно торопится. Подморозило, на дороге скользко. Но идти совсем недалеко. На улице безлюдно. Этот квартал не из самых приятных в городе. Остается только надеяться, что никого не встретишь.
Откуда-то издалека доносятся шум и громкие голоса. Несколько пьяных бродяг слоняются по улице. Один из них вдруг отделяется от компании и направляется к Каролине, но она быстро сворачивает на задний двор, где живет Оке. Вряд ли старик успел ее заметить.
Двери в подъезды не заперты, вход свободен. В некоторых окнах горит свет, но в квартире, где живет Оке, темно. Каролина стучится в дверь – никто не отвечает. Она решает подождать на лестничной клетке, хочет было усесться на ступеньки, но вспоминает о крысах. Ей все время чудится звук без устали вгрызающихся в дерево зубов.
Где-то беспрерывно кашляет женщина.
Внезапно Каролина слышит, звуки чьих-то тяжелых шагов по булыжному двору. Она быстро выглядывает в окно. Это не мама Оке, а какой-то мужчина. Кажется, тот самый пьяница. Он направляется сюда, как раз в тот пролет, где стоит Каролина.
Куда же спрятаться?
Каролина не хочет встречаться с ним, но стоять здесь в темноте, на тесной лестничной площадке – не намного лучше. Если он поднимется сюда, на этот этаж, им не избежать встречи, она не сможет ни подняться, ни спуститься по лестнице.
Каролина устремляется вниз, но не успевает выбежать на улицу. Он уже вошел в подъезд. Придется как-то протиснуться мимо него. И как она ни старается как можно сильнее прижаться к стене, старик все равно ее замечает.
– А ты что тут делаешь? – спрашивает он.
– Я хотела навестить Оке.
Каролина пытается двинуться вперед, но он загораживает ей путь.
– Так поздно?
– Да. Вообще-то я ищу его маму.
– Ах вот как? А я тебе не подойду?
Каролина совсем теряется. А что если это отец Оке? Но мальчик никогда не говорил ни о каком отце, и Каролина думала, что он живет с мамой. Но в семье ведь есть еще грудной ребенок, так что почему бы не быть и отцу?
– Ну! Отвечай! Разве я не гожусь?
Он грубо хохочет, и в лицо Каролине ударяет запах перегара.
– Нет. Потому что я хочу поговорить с его мамой!
– Ах, вот оно что! Ты еще и дерзишь, девчонка! Что ты о себе вообразила? – выходит из себя старик.
Каролина предпринимает еще одну попытку протиснуться вперед.
– Ну-ну!
И его тяжелая рука, словно шлагбаум, опускается перед Каролиной.
– А ну-ка, послушаем! Чего еще желает маленькая фрекен?
– Я не собираюсь с вами разговаривать!
Голос Каролины звучит твердо, весь страх как рукой сняло. Этому мужлану ее не испугать, пусть не надеется!
Пьяница чувствует сопротивление, и это, видимо, настолько его поражает, что он теряет бдительность. Каролина тут же это замечает, неожиданно для него бросается вперед и выбегает во двор. Старик устремляется следом, пытается догнать, но безуспешно. Она быстро оказывается на улице.
Сейчас лучше всего вернуться домой и разузнать, как обстоят дела с отцом Оке. Может, он вовсе не такой опасный, как кажется. Но странно, что Оке никогда о нем не говорил!
Впрочем, ясно одно: было бы чистым безумием привести сюда детей и оставить их наедине с этим пропойцей. Каролине необходимо встретиться с мамой мальчика. Она приходит домой поздно ночью, по словам Оке, но для него ночь уже давно наступила, так что вполне возможно, что, отработав днем, мама приходит вечером. Может, подождать ее прямо на улице? Конечно, здесь холодно и сильно дует, но несколько минут можно вытерпеть.
Каролина понятия не имеет, с какой стороны может прийти мама Оке, и старается держаться поближе к воротам, ходит взад и вперед между фонарными столбами. Она не знает, сколько проходит времени, когда со стороны двора раздаются чьи-то шаги. Они кажутся Каролине знакомыми. Она тут же перебегает на другую сторону улицы и встает так, чтобы ее не было видно.
Так и есть, все тот же пьяница.
У него, очевидно, нет ключей, и он не может попасть в квартиру, иначе бы остался дома в такую погоду. Но вид у него, как у бродяги.
На улице особенно хорошо видно, что он сильно пьян: едва держится на ногах, шатается, словно на корабле в качку.
Выглядит он немолодым, скорее даже пожилым, но, возможно, родители Оке уже старые люди? Иногда Оке ведет себя как маленький старичок. Может, поэтому?
Дождавшись, пока старик скроется из виду, Каролина подходит к ближайшему фонарю. Она пишет коротенькую записку маме Оке о том, где находятся ее дети. Затем быстро забегает в дом и опускает бумажку в почтовый ящик у двери.
Часы на башне бьют десять.
Когда Каролина приходит домой, Оке уже спит. Он лежит на диване, накрывшись одеялом, а Ингеборг сидит рядом с вязанием.
– Ну вот, теперь у нее хотя бы есть наш адрес, – говорит Каролина. – Но дверь моего подъезда уже заперта. Так что нам придется следить за улицей. Остается только ждать.
Малышка Тира просыпается и гулит, лежа в корзинке. Девушки берут ее на руки и кормят молочной кашкой. Потом меняют пеленки. Когда они кладут девочку обратно в корзинку, Тира смотрит на них, шевелит ручками, улыбается и радостно щебечет.
– А тебе хотелось бы иметь такую малютку? – спрашивает Каролина.
Ингеборг призадумывается.
– Не знаю. А тебе?
Каролина склоняется над корзинкой.
– Каждый раз, когда я вижу таких малышей, мне кажется, что да. А впрочем, нет, не знаю… Вряд ли это совместимо с нашей профессией.
