Николай Дубов - На краю земли
Иван Потапович поднял одну руку, затем другую, потом обе сразу и наконец немного приостановил шум.
— Товарищи! — начал он. — Разрешите наш торжественный митинг…
Но кончить ему не удалось. Сзади началось какое-то движение, и вдруг все, толкаясь, прыгая через лавки, ринулись к двери. Пробившись к дверям, каждый стремглав бросался к своей избе. И вот одна за другой избы озарялись светом, рассекая сияющими оконницами холодную тьму осенней ночи.
У нас темно! Я тоже бросился домой. Дрожащими руками нащупал выключатель — и только тогда вздохнул… Облитые белым светом, стояли в дверях прибежавшие следом отец и мать; Соня визжала от восторга и тянулась к маленькому солнцу под потолком…
Мало-помалу все опять собрались в избе-читальне, но Иван Потапович тщетно зазывал в помещение — все толпились у крыльца, словно боясь, что с их уходом погаснут огни в домах.
— А давай, Фролов, проведем здесь, — сказал вышедший на крыльцо Коржов. — Оно даже нагляднее получится.
Я, как и все, хлопал каждому оратору, не всегда понимая и даже не слыша, что он говорил, и запомнилось мне только то, что сказал Федор Елизарович, выступавший последним:
— Живем мы, дорогие товарищи, на краю советской земли. Но и тут мы находимся в самой середке жизни, потому как везде, у всех у нас одна цель и одно стремление — счастье человека… Что говорить! Мы с вами не Днепрогэс построили… Но поглядите на эти огни. О чем они говорят? А говорят они, что сделали мы огромный шаг вперед. И этот свет на земле освещает нам линию жизни, дорогу в лучшую жизнь!..
Долго потом на гривах раздаются певучие переливы баянов, веселые голоса, и даже частушки Аннушки Трегубовой кажутся мне трогательной, прекрасной песней.
Горят над Тыжей огни, и от этого света на земле меркнут, отодвигаются в холодную высь крупные августовские звезды.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Почему это так получается? Чем ближе конец учебного года, тем все чаще думаешь: скорей бы уж кончилось, скорей отложить книжки в сторону, забыть об уроках, домашних заданиях и вволю погулять! Но пройдут две-три недели, и, хотя гулять хочется не меньше, начинаешь скучать о школе, об уроках и шумных переменах, о звонке, о своей исписанной и порядком исцарапанной, но такой удобной парте, об увлекательных пионерских сборах и напряженной тишине во время письменных… Вот и теперь нами все больше и больше овладевало нетерпение, я все чаще перелистывал настенный календарь, подсчитывая оставшиеся дни. А когда наступило первое сентября, мы спозаранку ушли в Колтубы.
Первым делом мы побежали к Антону, на электростанцию.
Солнышко сверкает в зеркале пруда так, что больно глазам. Несколько дней назад прошли дожди, уровень воды поднялся и подступил к самому гребню плотины. Подальше от плотины вода кажется совершенно неподвижной — ни волны, ни ряби, будто стеклянная, но она движется — вся, всем зеркалом. Ближе к плотине движение это все убыстряется, пока зеркало не переходит в плавный, словно отглаженный, каскад на водосбросе, и здесь зеркало ломается, вода с шумом падает вниз, пенясь и клокоча несется к Тыже.
Антону этот шум нисколько не мешает. Он как ни в чем не бывало насвистывает и распаковывает ящики: прибыли вторая турбина и генератор.
— А, орлы, прилетели! — говорит он, увидя нас. — Ну, как дела? В школу собрались?..
Мы говорим о разных разностях, ждем, пока из ящика не появляются кожух турбины и черный, блистающий лаковой краской и красной медью генератор. Потом бежим в школу.
Над входом висит красное полотнище с надписью: «Добро пожаловать!» Это, конечно, работа Марии Сергеевны; никто, кроме нее, не умеет так аккуратно и красиво писать лозунги. А вон и она! Мария Сергеевна приветливо машет нам рукой из окна класса.
— Здравствуйте, ребята! С праздником вас! Идите сюда… Ох, какие же вы большие стали! — широко открывая глаза и улыбаясь, говорит Мария Сергеевна. — А ну-ка, ну-ка, покажитесь…
Она нисколько не изменилась. Тот же черный сарафан и белая кофточка на ней, так же высокой короной обвита вокруг головы толстая русая коса, те же веселые глаза и смешливые ямочки на щеках. Такая же худенькая и подвижная, как была.
Мария Сергеевна весело тормошит нас, расспрашивает и в то же время продолжает свое дело — расставляет цветы на окнах и на столике для учителя. Ей помогает Пелагея Лукьяновна, сторожиха — наш самый строгий угнетатель (ни от кого нам не попадало так за баловство, как от нее) и всегдашняя спасительница (кто еще зашьет почему-то вдруг порвавшуюся на перемене рубашку?). Мы тоже начинаем помогать, переходим из класса в класс, и, конечно, рассказы наши получаются очень беспорядочными и сумбурными.
— Знаете что? — говорит Мария Сергеевна. — После уроков вы мне все расскажете по порядку, а сейчас все равно не успеете, вон уже ребята собираются…
В самом деле, школьный двор гудит от голосов, гулко шлепается на землю волейбольный мяч.
А сколько нанесли цветов! Почти все девчушки пришли с целыми охапками. Уже не только на окнах и столах, даже на партах пламенеют и синеют яркие осенние цветы.
Пришли не только школьники, но и взрослые — привели малышей, которые сегодня первый раз сядут за парты. Малыши держатся застенчиво, стараются делать строгие, серьезные лица. Но какая уж там строгость, если лица их цветут от радости и рты растягиваются до ушей от гордости и удовольствия — они тоже школьники!
На крыльцо выходит Пелагея Лукьяновна, поднимает руку, и над школьным двором разносится такой знакомый и долгожданный звонок! Вся орава ребят, топоча на крыльце, с гамом устремляется к дверям.
— Тише вы, сорванцы! — сердито говорит Пелагея Лукьяновна, но лицо ее вовсе не сердито, и сморщилось оно не только от солнца, бьющего прямо в глаза, а и от доброй улыбки. Она ведь тоже соскучилась по этим сорванцам.
— Ребята! Ребята! — звенит голос Марии Сергеевны. — Пропустите сначала первогодков! Сегодня прежде всего их праздник…
Первогодки смущенным, притихшим табунком поднимаются на крыльцо, а мы стоим молча, как почетный караул; потом следом за ними поднимаемся и идем в свой класс.
Он заново побелен, от доски и парт пахнет свежей краской — так что сразу кажется незнакомым. Но это все тот же, наш класс! Вон на доске, даже сквозь свежую краску, заметна длинная царапина: это когда-то мне попался кусок твердого мела, и я слишком усердно провел им черту. А на нашей парте Генька еще в пятом классе вырезал рядом с дыркой для чернильницы самолет, и хотя он закрашен, но все равно, круто задрав нос, несется куда-то в своем бесконечном полете…
Стихает гул в зале. В коридоре раздаются шаги — это педагоги расходятся по классам. Мы взбудоражены, но тоже затихаем в напряженном ожидании: сегодня первый урок Савелия Максимовича.
Он входит, прищурившись оглядывает класс и негромко говорит:
— Здравствуйте, ребята!
— Здрас-с!.. — гремим мы в ответ.
Савелий Максимович отмечает в журнале явку, потом, поглаживая седую бородку клинышком, с полминуты задумчиво смотрит в открытое окно на горы и тайгу, затем оглядывается на нас:
— Мы с вами будем изучать географию СССР. Что такое география вообще, вы знаете — наука о Земле, землеведение. Такой она была, такой и осталась в капиталистических странах. Но география нашей Родины — это совсем особая география… Вы сказки любите? — неожиданно спрашивает он.
Все неловко ежатся, смущенно улыбаются под его взглядом. Что мы, маленькие, что ли?
— Вы думаете, стали уже слишком большими, чтобы любить их? — улыбается Савелий Максимович. — Я немножко постарше вас, однако сказки очень люблю и не стыжусь признаваться в этом… Дети очень любят сказки, но создавали их не дети и не для детей, а взрослые для взрослых. Когда-то, в очень отдаленные времена, человек был слаб и беспомощен. Он ничего не мог противопоставить могущественным силам природы, чтобы победить ее. И он создавал сказки, мифы о богатырях, героях, о необыкновенных подвигах и чудесах. Вы знаете эти сказки: о Василисе Премудрой, о ковре-самолете, о великанах, раздвигавших горы и выпивавших море, о волшебных строителях и жнецах… Но это не были выдумки для утешения и забавы! Человек в сказках мечтал о том, чего не мог еще сделать, но к чему стремился; мечта вела его вперед, заставляла трудиться, искать, учиться, чтобы осуществить свои замыслы…
География поможет вам узнать и полюбить свою Родину. И не только потому, что вы живете здесь, привыкли к своей земле, что она прекрасна и богата, и не только потому, что наш народ трудолюбив, талантлив и добр, но и потому, что наша Родина — страна, в которой осуществляются лучшие мечты человечества!
В сказках люди изображали косарей, которые за одну ночь убирали урожай. Наши колхозники не уступят этим косарям — они вяжут десятки тысяч снопов в день, а комбайны не только убирают, но и сразу молотят хлеб.
