Эдуард Веркин - Друг-апрель
– Вон у той красавицы спроси… Это не твоя жена, кстати? И дети… Вы похожи.
Дядя Гиляй с интересом поглядел на Тюльку и Аксёна. Потом спросил:
– Молодые люди, а вы знаете, что гепатит С передается воздушно-капельным путем? Я уж молчу о туберкулезе. Вот вы тут говорили про заразу, а между прочим, это не шутки…
Дядя Гиляй быстро, как очковая кобра, приблизил свое лицо к лицу борца, тот среагировал, убрался, но с опозданием. Аксён отметил, что если бы дядя Гиляй хотел сломать спортсмену лбом нос, то успешно бы это сделал.
– Сейчас я, гнида, чихну – и все, через три года печень отлетела, понял! – свирепой скороговоркой выдал дядя.
Борец шагнул назад, запнулся за бордюрный камень, потерял устойчивость и сел на землю.
Дядя свирепо повернулся к остальным. Городские шарахнулись. Борец поднялся на ноги. Он хотел, видимо, что-то сказать, даже рот раскрыл.
– Ой-ой-ой! – Дядя щелкнул зубами.
Борец махнул рукой и двинул за своими друзьями.
– Получили! – Тюлька соскочил со скамейки, подхватил камень и запустил вдогонку городским.
Не попал.
– Что-то я устал сегодня, – сообщил дядя Гиляй в пространство и уселся к матери. – Наверное, погода меняется.
Он вытряхнул из кармана тонометр, нацепил на запястье, измерил.
– Так и есть, – дядя вздохнул, – так и есть. Сто тридцать на семьдесят, куда это годится?
Аксён хотел сказать, что после дня рождения давление у дяди просто-таки космонавтское, но не сказал, в последнее время молчание нравилось ему гораздо больше.
– Тюлька, вот тебе пример, – дядя скорбно указал на себя. – Я еще молод, а здоровье уже подорвано напрочь… Как там говорится… Жестокий мир… Жестокий мир… а, нет вот как – пусть равнодушный свет доконает меня… Впрочем… – дядя Гиляй потряс черепом, – впрочем, все там будем, чаша сия никого не минует. Короче, Тюлька, береги здоровье смолоду и носи шерстяные носки.
Мать икнула особенно громко. Дядя взглянул на нее с состраданием.
Аксён подумал, что дядя, выпивший в меру, человек вполне приятный.
– Употребляй, но не злоупотребляй! – изрек дядя и быстро ткнул мать куда-то в область солнечного сплетения.
Икота прекратилась.
– Ваш папанька, царствие ему небесное, тоже через это пострадал. – Дядя промокнул глаза платочком. – Я имею в виду, через носки шерстяные, через их отсутствие. Я ему говорил: береги ноги, береги. А он ни в какую! Вот так и загнулся глупо…
Дядя всхлипнул и продолжил:
– Так что, Тюлька, носи носки. Лучше из собачьей шерсти. Жаль, что Жужжа у вас не густопсовая, ворс у нее теплый, хорошие бы носки получились…
– Внимандкл-внидлуке, пргроджн пзд Шарья-Буй прбыеват на првый путь! – объявил репродуктор.
– Эх, – дядя почесал щетину, – не дадут человеку отдохнуть. Кстати, а где ваш старший брудер Иннокентий?
Аксён пожал плечами.
– К дружкам пошел, – ответил Тюлька. – К Хмыге, наверное.
– Жаль, – дядя решил причесаться, – жаль. Придется теперь мне ее волочь. По-родственному, так сказать. У вас деньги на билеты есть?
Аксён помотал головой. Деньги у него были, но у дяди Гиляя они тоже имелись.
– Ладно уж, сироты, – дядя Гиляй сделал широкий жест расческой. – Прокачу вас, свои люди все-таки… Гляди-ка, и вправду прибывает.
– Прибывает, – выдохнула мать первое за два часа слово.
Показался локомотив. Тот же, пострадавший от Годзиллы.
– Вероника, а ну просыпайся! – Дядя принялся похлопывать ее по щекам. – Пора, красавица, проснись…
Мать мычала.
– Вероника, просыпайся, пора в поезд грузиться! – Дядя Гиляй принялся растирать матери уши. – Просыпайся, Вероника, пора!
– Ее Вера зовут, а не Вероника, – поправил Тюлька.
– Какая там к черту вера… – Гиляй извлек из своей необъятной олимпийской сумки аптечку.
Из аптечки вытряхнул склянку, отвинтил крышечку, сунул матери под нос. Резко запахло аммиаком, у Аксёна зачесалось в голове, потом в горле, потом из глаз выдавились слезы.
Глава 15
– Дядя!
Тюлька ткнул Аксёна в бок.
– Что – дядя?
– То! С ума сошел просто!
– Не беспокойся, Тюлька, это он так, расслабляется. Дядя Гиляй с ума не может сойти, он с него уже два раза сходил, в третий раз сходить уже не пускают…
– Еще как пускают! Вон у Руколовой отец каждую зиму сходит. В Никольское забирают…
– Будешь болтать – тебя тоже заберут, – пообещал Аксён. – Там недавно для сопливых корпус как раз открыли.
– Зачем? – осторожно спросил Тюлька.
– Много вас соплястиков с катушек соскакивает, надо же лечить. Там криотерапия…
– Это как?
– Кладут в ящик, а сверху азотом жидким заливают. Ты сразу замораживаешься в дуб. И так лежишь двое суток. А потом триста тридцать…
Тюлька исчез. Только что тут был – и вот уже нету. Аксён для интереса выглянул в окно, Тюлька, съежившись, втянув в плечи голову, медленно крался вдоль стены.
Боится Никольского, Чугун его напугал. Рассказал однажды, что прадедушка был психом, и добавил, что психозные гены всегда передаются самым младшим. Самым младшим, сказал Чугун, всегда достается наиболее тухлый набор хромосом, с таким набором далеко не уедешь, к двадцати годам – в Никольское, лечиться электричеством – а-а-а!
– Тюлька! – позвал Аксён в окно. – Что с дядькой-то?
– В парашют переоделся и в колодце топиться хочет.
– В колодце?
– Ага.
– Это он зря. Как мы его потом доставать будем?
Тюлька задумался.
– Чугуна к веревке привяжем и забросим! – хихикнул он. – А он его уцепит!
Тюлька засмеялся, видимо, представил. А потом резко замолчал и спросил:
– А какое сегодня число?
– Такое, – ответил Аксён. – Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?
Он поглядел на календарь.
– Наверное, погода… – Тюлька вздохнул.
– Что – погода?
– Нелетчицкая. Наверное, там погода нелетчицкая. Они же оттуда самолетом, наверное, полетят…
– Это точно.
Аксён выбрался из дома, умылся. Покурил, хотя и не хотелось. Но покурил, так, непонятно для чего. Выглянул во двор.
Возле колодца раскачивалась необычная фигура. Красная. Бесформенная. Дурацкая совершенно.
– Можно лебедку сделать, – сбоку вынырнул Тюлька. – Я тут прикинул…
– Что? – не понял Аксён.
– Лебедку. Ну, если дядя все-таки утопится, то можно будет его достать лебедкой…
Тюлька пустился с увлечением рассказывать, как лучше извлечь дохлого дядю из колодца, указывая на то, что затягивать с этим не стоит – дядя может здорово распухнуть и отяжелеть, и тогда возникнут трудности. А лебедку можно снять с «газона», который валяется в лесу, петлю зацепить за ногу и смело тянуть…
Дядя Гиляй сначала не обращал внимания, затем повернулся.
– Ты что это, Вячеслав? – спросил он писклявым голосом. – Зачем меня в колодец хочешь?
Тюлька замолчал, покраснел и прыснул в сторону.
– Так вот, – усмехнулся Гиляй. – Родного… родственника в колодец. Вот поколение, воистину ничего святого…
Дядя вытер пот и стащил с головы разноцветную шапочку, и вдруг оказалось, что у дяди густая черная шевелюра почти до плеч.
– Ого… – Аксён покачал головой.
– За ночь отросли, – пояснил дядя Гиляй. – Такое со мной иногда случается…
Он вытряхнул из комбинезона жестяную коробочку, извлек из нее толстую сигариллу.
– Ну и как тебе мой кустюм? – дядя закурил. – Сидит хорошо?
– Нормально… Зачем парашют только испортили?
– Ты куда-то прыгать собирался?
– Да нет, просто. Сами же говорили, парус можно сшить…
– Это гораздо лучше любого паруса. – Гиляй подергал за ткань. – Гораздо, гораздо лучше. Едва я увидел этот парашют, как мне пришла в голову отличная мысль…
Он замолчал.
– Какая мысль? – спросил Аксён.
– Да так… Хочу…
Дядя Гиляй вдруг закрыл глаза, задрожал, загудел и достал из воздуха конфету. Протянул Аксёну. Конфета оказалась настоящей, шоколадной и вкусной.
– Из рукава достали, – скептически хмыкнул Аксён. – Так любой дурак может, даже Чугун…
– А так? – Дядя засучил рукав до локтя.
Он продемонстрировал голую руку, совершил легкое и быстрое движение и достал еще конфету, Аксён не заметил, откуда именно она появилась.
– Как это? – спросил Аксён.
– Материализация, Иван…
– Вы не ответили, зачем конфеты-то? – повторил Аксён.
– Детям – конфеты, взрослым – сигариллы, локальные пророчества и чудеса престидижитации… У вас тут тазик есть?
– Тазик? – растерялся Аксён.
– Тазик. Приличного вида, не рухлядь…
– Ну… да, наверное…
– Отлично! – Дядя хлопнул в ладоши. – Это то, что нам нужно. Не мог бы ты…
Дядя вдруг поглядел на Аксёна с интересом.
– Какое сегодня число? – спросил он.
– Не помню…
– Не помню… – Дядя вздохнул, глубокомысленно затянулся. – Твоя когда приезжает?
– Завтра.
Приятно, подумал Аксён. Приятно слышать – «твоя когда приезжает»… И еще подумал: откуда дядя знает?
