Жаклин Уилсон - Дневник Трейси Бикер
— Хватит меня толкать, — сказал Александр и снова сгорбился. — Ты не можешь, не можешь и еще раз не можешь стать великой только потому, что по-глупому рискуешь своей жизнью!
Мне захотелось его прикончить. Он вел себя как назойливая мошка, которая вьется под ногами и кусает тебя за лодыжку. В любую минуту можно протянуть руку и — ХЛОП!
— Лучше не доводи меня! — предупредила я и снова его толкнула.
— Ты на меня обиделась за то, что я сказал про твою маму. Потому и задираешься.
— Вовсе нет! — возмутилась я. — Просто меня бесит твое безобразное поведение!
— Неудивительно, что к тебе все в школе пристают, — хмыкнул Футболист. — Неудивительно, что ты и своего папу бесишь.
На этот раз он до него не дотронулся, но уж лучше бы он его толкнул. Я напряглась:
— Ну нет, папа его по-своему любит.
— Нет, не любит, — сказал Александр, и по его щекам покатились крупные слезы. — Он меня терпеть не может.
Я почувствовала себя так мерзко, что еще больше разозлилась.
— Все это неправда. Не дури! — И вдруг я его опять толкнула. — Ты начинаешь меня сейчас по-настоящему доставать.
— Ты всегда меня раздражал, Огурчик! — сказал Футболист.
— Не называй меня так, — всхлипнув, попросил Александр.
— Огурчик, Огурчик, Огурчик! — запел Футболист. — Сморщенный маленький Огурчик, который не умеет играть в рискованные игры.
— Нет, я играл и выполнил задание, да, Трейси?
— Ага, и как дурак разрешил всей школе называть себя Маринованным Огурчиком.
— Прекрати!
— Огурчик! Огурчик! Огурчик! — заорала я ему прямо в лицо.
Футболист не отставал от меня.
— Выметайся отсюда, Огурчик! Это наш дом, — скомандовал он.
— Я сюда первым пришел, — плакал Александр.
— А сейчас мы сюда пришли, — сказала я.
— И ты нам здесь не нужен, правда, Трейси?
Я не могла быть такой вредной. Частичка меня хотела обнять и утешить Александра. Он почувствовал мою слабину и громко всхлипнул.
— Я согласен еще на одно испытание, если вы разрешите мне остаться.
— Ладно, слабо залезть на дерево и принести назад трусы Трейси? — выпалил Футболист.
— Нет! — сказала я.
— Да! — сказал Футболист.
— Ладно! — сказал Александр.
— Не сходи с ума! — сказала я и вдруг испугалась. Все завертелось настолько стремительно, что я ничего не могла поделать.
— Футболист, прошу тебя, не надо его так испытывать.
— Я ведь справился с испытанием, и ты тоже. Хотя ты маленькая да еще девчонка.
— Я готов, — сказал Александр, — хотя все равно думаю, что это безумие и я могу погибнуть, но мне все равно. Я пройду испытание! Я вам докажу! — И он побежал к окну.
— Не делай этого! — Я побежала за ним. — Ты не умеешь лазить по деревьям, ты не удержишься, ты ничего не умеешь! Ты упадешь!
— Сказал тебе — мне все равно!
Он попробовал запрыгнуть на подоконник, но оступился и больно стукнулся носом об оконную раму.
— Видишь, Александр, теперь именно ты ведешь себя глупо, — сказала я и бросилась к нему.
Он удивленно покачал головой. Нос у него стал пунцовым.
— Футболист, отмени свое испытание, — взмолилась я.
— Ладно, ладно, беру свои слова обратно, Огурчик, — сказал Футболист.
— Все равно пройду испытание, даже если ты пообещаешь больше никогда меня так не называть, — упрямо сказал Александр гнусавым голосом, так как зажимал рукой ушибленный нос.
— Не надо никаких испытаний! Ты прав! Мы все сумасшедшие!
— Вы мне велели уйти, — сказал Александр, повернувшись к окну.
— Я не то имела в виду. Ты мой друг, Александр! Ты мне нравишься! И Футболисту тоже.
— Мне нет, — возразил Футболист.
— Нет, он тебе нравится, — продолжала настаивать я.
— Никому я не нравлюсь, — снова сказал Александр и рванулся к окну. Он так неожиданно к нему бросился, что мы удивились.
На этот раз он прыгнул достаточно высоко и вскочил на карниз. Но не остановился, а бросился прямо в открытое пространство и, как картонная зверюшка, задрыгал ногами в воздухе. Только Александр был настоящим. Он не завизжал и не повис на ниточке, чтобы сразу вернуться назад. Он рухнул вниз, по-настоящему рухнул, прямо в темный сад.
Дом в саду
Мы думали, он погиб. Он лежал неподвижно, а мы бросились вниз и прямо через боковое окно выскочили в заброшенный сад. Александр лежал на земле, широко раскинув руки и ноги.
— Александр! — вскрикнула я.
— Он умер, — сказал Футболист и зашмыгал носом. — Это я убил бедного маленького Огурчика.
— Ты больше никогда не должен меня так называть, — как мышонок, пискнул Александр.
Мы кинулись к нему и стали обнимать, как будто он был нашим лучшим другом.
— Осторожно! — сказал Александр. — Наверное, я сломал себе шею, а также руки, ноги и все ребра.
— Тебе очень больно? — спросила я, сжав в своей руке его птичью лапку.
— Не уверен, — сказал Александр. — Странно, но мне кажется, я вообще ничего не чувствую. Возможно, все заболит, когда я хоть что-нибудь почувствую.
— Что ты имеешь в виду? Как это — ничего не чувствуешь? — с тревогой спросил Футболист. — Неужели его парализовало?
Я пощекотала Александра под коленками. Он взвизгнул и дрыгнул ногой.
— Нет, не парализовало.
И знаете, что самое удивительное? Александр совсем не ушибся. Ну, может, только ноготь сломал. Мы в ужасе уставились на него, не понимая, как можно было выжить, грохнувшись с такой высоты? Я всегда знала, что в Александре есть что-то не от мира сего. Может, он инопланетянин? Это многое бы объяснило.
Настоящая причина стала ясна, когда Александр осторожно встал на четвереньки, а затем поднялся на ноги. Оказывается, он упал на матрас!
— Наверное, ты самый большой везунчик в мире! — воскликнула я.
— Хотя, может, тебя еще вши покусают, — сказал Футболист.
— Полагаю, я себе что-то ушиб, — пробормотал задумчиво Александр. — Эта нога какая-то странная. Дергает! Наверное, я ее сломал. Определенно сломал!
— Не может быть, чтобы ты что-то сломал. Знаешь, что было бы… — Он показал, как футболисты падают на спину и корчатся от боли. — Тебя пришлось бы нести на носилках.
— Может, я просто лучше боль переношу, — сказал Александр и, хромая, попробовал сделать несколько шагов. — Наверное, я сломал обе ноги, — настаивал он.
— Ничего ты не сломал! Я очень рада! — сказала я, снова обнимая его.
— И я рад, — прохрипел Футболист.
— И ты больше никогда не назовешь меня О…?
— Никогда!
— Потому что я почти выдержал испытание, правда? — спросил Александр. — Может, я действительно Александр Великий?
— Ты Александр Маленький, — сказал Футболист и погладил его.
— А ты длинный Футболист, — сказал Александр и повернулся ко мне: — А ты Трейси без названия, победительница любого соревнования. И мы все друзья, да? — спросил он.
— Конечно, — сказала я. — Александр, кончай хромать! Ничего с твоей ногой не случилось!
— Не скажи. Если я сломаю ногу, мне не надо будет в школе на физкультуру ходить.
— Да ты и так в школу не ходишь, — возразила я.
— Пока нет, но скоро придется. Они написали письмо маме с папой, и те ужасно разозлились. Папа сказал, что теперь будет сам меня в школу провожать.
— Вот уж тебе повезет! — воскликнула я.
— Придется нам сидеть в нашем доме одним, — сказал Футболист.
— Ну, я не смогу, потому что буду жить у мамы. Я со дня на день переезжаю. Слушайте, у мамы потрясающая квартира! Жаль, вы не видели, какие у нее вещи!
Последняя фраза не произвела на них должного впечатления.
— Ты все равно все извозишь, — сказал Футболист.
— А вот и нет!
Я знаю, как надо себя вести. Буду вытирать пыль с маминых изящных безделушек и пылесосить ковры, и она поймет, как много от меня пользы. Я ей никогда не надоем, и она никогда не отошлет меня обратно.
— Стану маленьким маминым сокровищем, — заявила я.
— Не понимаю, почему тебе так хочется к ней переехать? Наверное, ты сошла с ума, — сказал Футболист. — Чокнулась, как ты думаешь, Огурчик?
— Не смей больше так меня называть, — сказал Александр и топнул ногой. — Ой, кажется, это моя больная нога!
— Извини, но ведь она и вправду чокнулась, да? — спросил Футболист.
Александр бросил нервный взгляд в мою сторону, но все-таки кивнул.
— Думайте что хотите! — свирепо сказала я.
Они были неправы. Я не сошла с ума. Любая девочка захотела бы жить со своей мамой. Даже та девочка, у которой как будто была мама.
Я давно не писала о Кэм. Между нами много чего произошло. Только вот писать об этом не хотелось. Я хочу сказать — писатели ведь не обо всем рассказывают! Если попробовать передать то, что было на самом деле, пришлось бы исписать не одну страницу. Вы бы стали писать о том, как, открыв глаза, не хотели вылезать из теплой постели, потом пошли в туалет, затем стали чистить зубы и начали играть с пастой, написали бы ею свое имя, а потом нарисовали себе усы… В общем, понадобилась бы целая страница, чтобы только добраться до завтрака.
