Наринэ Абгарян - Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения
Вдоволь выговорившись, он загрузился припасами и погнал нас вниз – к речке. Постелил на берегу полотенца, разложил на скатерти бутерброды, проследил, чтобы мы всё съели, и, грозно рыкнув на прощание, ушел обратно на релейный завод – медитировать в очередное свое открытие.
– Па, а как ты нас из окна разглядел? – крикнула ему в спину Манька.
– В бинокль, – буркнул дядя Миша.
– У тебя в кабинете есть бинокль?
– Нет. У заводского сторожа взял. Смотрите у меня!
– Смотрим, смотрим!
Остальное утро мы провели просто замечательно. Сначала плавали в речке, мы – в купальниках, а Каринка – при полном боевом обмундировании – в жилете и с двумя рогатками наперевес. Объяснила она это тем, что нужно тренироваться на случай диверсии с вражеской стороны. Потом мы загорали на солнышке и Настя рассказывала про своего папу. Оказалось, что дядя Юрик работает в месте с таинственным названием «Петровка». В этой Петровке работают все следователи Москвы. Расследуют такие опасные дела, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Да ну эту Америку, пойду на Петровку работать, – лязгнула из-под сохнущего бронежилета Каринка. Картонные погоны пали в воде смертью храбрых, поэтому сестра сейчас сосредоточенно оттирала их ошметки с жилета и раздумывала, из чего бы такого сделать погоны, чтобы они переносили любые погодные условия.
– Хорошо переносит влагу камень, – важно задвигала бровями я.
Каринка вынырнула из-под жилета и постучала себя по лбу:
– Ты вообще соображаешь, что говоришь?
– А железо? – пошла на уступки я.
– Железо – это идея. Ладно, посмотрим, – шмыгнула носом сестра.
Вдоволь позагорав, мы вдруг резко проголодались, взяли штурмом соседний виноградник и, отчаянно гримасничая, сожрали целый куст незрелого, обработанного от вредителей каким-то пахучим химикатом винограда. Настя плакала от такого вселенского счастья и приговаривала, что в Москве ничего подобного в жизни бы с ней не приключилось. Чтобы прямо с куста! Грязными руками! Есть немытый виноград!
– Вот, тут даже какая-то птичья какашка, – ткнула она пальцем в белую кляксу, – есть или не надо?
– Ты чего? Не надо! – зашикали на нее мы.
– А то мало ли, – вздохнула Настя.
Потом мы пошли на релейный завод – представлять нашу московскую гостью дяде Мише. А то наорать-то он на нее наорал, а по-человечески познакомиться не успел.
Застали мы дядю Мишу с телефонной трубкой у уха – мама просила его сходить на речку и посмотреть, как мы там, а то давно уже пора возвращаться на обед, а нас все нет и нет.
– Надя, они у меня, – успокоил ее дядя Миша, – сейчас мне на перерыв уезжать, так что заберу их с собой. Пусть у нас пообедают.
Потом мы весело ехали на Васе к Маньке домой, и Настя, высоко подпрыгивая на деревянной лавке от немилосердной тряски, ахала, что никогда в жизни не видела такой замечательной машины – чтобы страшная снаружи и гремучая внутри.
Ба встретила нас, запаренная готовкой, и погнала обедать. Обедали мы под неустанный рассказ Насти про Петровку и Москву. Ба благосклонно внимала гостье – Настя оказалась правильной девочкой, спрашивала разрешения помыть руки и сесть за стол, благодарила за первое и второе. А под конец махнула рукой на манеры, протерла горбушкой тарелку, собирая остатки жаркого и пюре, чем окончательно снискала расположение Ба. Правда, от добавки отказалась.
– В жару много есть нельзя, – заметила она резонно, – и потом, я сейчас домой вернусь, а там небось бабушка Заринэ меня с обедом ждет. Не могу же я ее отказом обидеть!
– Какая золотая девочка! – всплеснула руками Ба и осуждающе уставилась на нас. Мы молча протерли горбушками свои тарелки.
– То-то! – хмыкнула Ба.
Потом зазвонил телефон, и она побежала отвечать. Какое-то время ахала в трубку.
– Мам, что там случилось? – крикнул дядя Миша.
– Звонила Рая. Сегодня какие-то дети довели до истерики всю живность их квартала.
– Так. – Дядя Миша кинул на нас многозначительный взгляд. Мы покрылись мурашками. Ба, не замечая наших каменных лиц, продолжала рассказывать:
– Помнишь, какой у Раи был красивый петух? Прямо не петух, а настоящий простигосподи. Всех окрестных кур терроризировал. Бабник!
Тут Ба уставилась своим фирменным немигающим взглядом на сына.
– Та-а-а-а-ак! – собрался дядя Миша.
– Умер от разрыва сердца. Орал-надрывался на шум, и вот. Знать бы, кто были эти изверги, которые животных дразнили, и повыдергивать им ноги! Мария, вы же на речке были, неужели ничего не слышали?
– Ничего не слышали, Ба, мы вверх по течению пошли, в сторону дальнего ельника. Чтобы подальше от дороги, – зачастила Манька.
– Кхм, – отозвался дядя Миша.
– Ба, а зачем ты петуха назвала «простигосподи»? – встряла я.
– Это вы уже у Миши спрашивайте, – хмыкнула Ба. – Да, Мойше? Видишь, что случается с неразборчивыми бабниками?
– Мамеле, ты опять за свое? – рассердился дядя Миша. – Хоть бы при гостях не выражалась!
– Да разве я выражаюсь? Я на-ме-ка-ю. Ясно? – Ба посмотрела на нас поверх своих больших очков и весело подмигнула.
Мы подобострастно захихикали в ответ. Выбрались из-за стола, поблагодарили за вкусный обед и потрусили к выходу, малодушно оставляя дядю Мишу на растерзание. Главное было унести сейчас ноги, пока Ба не вычислила, кто на самом деле виноват в гибели петуха тети Раи.
Провожали мы Настю до самого ее дома. Правда, во двор заходить не стали, побоялись, что бабушка Заринэ заставит нас по второму кругу обедать.
– Я к вам вечером загляну, – обещала Настя.
– Хорошо, – кивнули мы и пошли прогулочным шагом домой. По дороге заглянули к папе на работу – просто поздороваться. Застали волнующий момент многоборья – папа бегал по кабинету за какой-то тетенькой, пытаясь усадить ее в кресло, чтобы сделать обезболивающий укол. Муж тетеньки в позе вратаря стоял в дверях кабинета – ловить ее на случай, если она попытается вырваться на свободу и ускакать восвояси.
– Ого, придется и нам, видимо, эту тетеньку ловить, – оживилась Каринка.
Но ловить тетеньку не пришлось. Почему-то при виде нас она успокоилась и дала сделать себе укол. Пока она ждала, когда подействует анестезия, Манька забавляла ее разными рассказами про то, как она любит ходить по врачам.
– Особенно люблю, когда делают рентген. Раз – и можно увидеть, какой у тебя скелет. Обязательно попробуйте, вам понравится! Вы, например, знаете, как выглядит ваш таз? – любопытствовала она.
Тетенька смеялась так вдохновенно, что даже не заметила, как папа удалил ей зуб.
– Фух, – утер он пот со лба, когда пациентка, завернув в салфетку выдранный зуб на память, попрощалась и ушла, – дети, просите чего хотите, вы меня сегодня крепко выручили!
– Пап, сделай мне железные погоны, – вспомнила о своем Каринка.
– Какие железные погоны? – поперхнулся папа.
– Ну такие, на плечи. Чтобы в воде не мокли. А то картонные испортились. И фольга пропала, потому что сильно помялась.
Папа побарабанил пальцами по столу.
– Пойдем в кабинет дяди Максима. Он у нас зубной техник, авось чего придумает.
– Из зубов погоны сделает? – обрадовалась Каринка.
Папа рассмеялся.
– Может, и из зубов.
Зубной техник дядя Максим встретил нас с распростертыми объятиями. Пряча улыбку в пышные усы, выслушал просьбу о железных погонах.
– Юрик Драстаматыч, как вы думаете, заслужила ваша дочка булатные погоны?
– Максим Иванович, думаю, заслужила. Да и выбора у нас, кроме как согласиться, нет. Или мы ей погоны, или она нам испортит месяц спокойной жизни.
– Это я легко могу, – подтвердила Каринка.
– Ладно, уговорила, – кивнул дядя Максим, – что-нибудь придумаю. Правда, погоны никогда не делал, поэтому не уверен, что они у меня получатся.
– Максим Иванович, вся надежда на вас! – сдвинул белоснежный колпак на затылок папа.
– Юрик Драстаматыч, обещаю, что сделаю все от меня зависящее!
Вечер мы провели в традиционном времяпрепровождении – расположившись под ивовым деревом, слушали рассказ Насти о Москве. Правда, теперь ее рассказ приобрел несколько трагический оттенок.
– Цирк – это, конечно же, хорошо, – вздыхала она, – но и покричать со стены крепости очень даже здорово. Шоколадное эскимо – это очень вкусно. Но и кислый виноград самое оно!
– Переезжай к нам, – предложили мы ей.
– Вряд ли папа с мамой согласятся, – грустила Настя, – и потом, в Москве моя близкая подруга живет, Танька Шаповалова. На кого я ее оставлю? Она же совсем слабенькая, только и делает, что на пианино играет. А если выйдет во двор, обязательно в какую-нибудь историю вляпается. То в яму провалится, то мячом по голове получит, то деньги потеряет!
– Много потеряет? – заволновались мы.
– Однажды вообще рубль потеряла! Железный, юбилейный.
– Сильно ей попало?
– Неа, ей вообще не попало. У нее родители очень мирные, никогда Таньку не ругают.
