У них отняли детство - Мария Ефимовна Залюбовская
Тогда другой ребенок, у которого были совершенно седые виски, о чем-то быстро, взволнованно заговорил. Наиля перевела:
— Он сказал: нужно чтобы поверили тому, о чем они сейчас вам расскажут…
Рассказ Бурхана, мальчика с седыми висками:
— Я — бейрутец и видел своими глазами, как авиация Израиля бомбила наш город. День и ночь длился этот кровавый кошмар, этот ад. Под бомбами гибли ни в чем не повинные женщины, дети, старики. Международный Красный Крест заявил, что девяносто процентов всех жертв израильских бомбежек и артобстрелов — именно они. Мы с отцом присоединились к палестинским бойцам. Вскоре отец погиб. Я взял в руки его автомат. С десяти лет мальчики Палестины умеют обращаться с оружием, потому что за Родину должны бороться и дети, и камни.
В это время началась оборона крепости Калет-аль-Шакыф в Западном Бейруте. Нас было мало — 36 палестинцев во главе с Марваном Абу Гушем, 15 ливанцев из Национально-патриотических сил и шестеро детей. И оружия у нас почти не было — несколько гранатометов, винтовки, а враги двинули против защитников крепости десятки танков, вертолеты, самолеты. И все же наши продержались целых шесть дней и ночей. Целых шесть — против двух с половиной тысяч израильских солдат. Правда, мы с Салахом ушли раньше — на третий день. Нам приказали перебросить патроны к одной из пещер, где не хватало боеприпасов. К тому времени многие наши бойцы были уже убиты. Четверо детей ранены. Кончились вода и хлеб. В пути Салаха тоже ранило. У него и сейчас еще не зажила сквозная рана на ноге. Когда мы добрались до места, там уже были израильские солдаты. Мы попали в плен. Нас зверски избили. Мне прикладом сломали руку. Потом поместили в большую сетку, привязали ее к вертолету и доставили в Тель-Авив в тюрьму. Меня и Салаха бросили в одну камеру…
Камера метр на метр, на двоих. В ней нельзя было даже сесть. Каждый день нас били. Жгли кожу сигаретами. Пытались добиться признания в причастности к взрыву склада оружия. Искали виновных. В камеру вталкивали без сознания. Оставляли на несколько часов, пока мы не приходили в себя. Потом все начиналось сначала. Так продолжалось 32 дня. Никакой медицинской помощи. Рана Салаха загноилась. Он был в постоянном бреду. А его выносили и били. О том, что мы в тюрьме, стало известно, потому что наши фотографии с надписью «Юные палестинские террористы» опубликовала израильская газета «Едиот ахронот». Вмешался Международный Красный Крест. Общественность потребовала освободить всех детей, находящихся в израильских тюрьмах. Нас вывезли в Сирию, в лагерь Ярмук. Мне и Салаху по 14 лет.
Мы поправились в Артеке, рана Салаха почти зажила. На днях мы уедем домой и будем воевать до победного конца. Мы все сейчас бойцы. Доучимся потом. Мы никогда не видели свою родину и считаем — лучше умереть, чем быть народом-изгнанником, есть чужой хлеб. Наша Палестина снится нам по ночам. Мы будем сражаться за нее до последней капли крови наравне со взрослыми. Мы — победим!
Бурхан и Салах вскидывают вверх правые руки, разводят пальцы в латинскую букву «V» — «Виктория, победа». В глазах — недетская убежденность, уверенность, решимость.
Новелла третья
ИМ БЫЛ ДАН ПРИКАЗ УБИВАТЬ ПАЛЕСТИНСКИХ ДЕТЕЙ…
Ко мне подходит совсем маленький мальчик, хотя, говорят, ему 8 лет, протягивает ручонку:
— Сабах альхер! (Доброе утро!) Меня зовут Юнис Ахмед Хуссейн.
Наиля переводит, а малыш говорит быстро-быстро, волнуясь, сбиваясь:
— Они разбрасывают детские игрушки, теннисные мячи, яблоки, часы, транзисторы с вмонтированными в них минами. Специально для убийства детей. Дети думают: «Какой красивый мяч», — поднимают и погибают. Ночами в Бейруте разбрасывали бананы, игрушки, авторучки. Это были гранаты. Мой товарищ поднял очень красивый игрушечный паровоз и взорвался…
Однажды была очень сильная бомбежка, потом начались пожары. Мы выскочили из дому и побежали, сами не зная куда, лишь бы подальше от огня. И заблудились. Нас было трое. Навстречу шел израильский патруль. Моему старшему брату 12 лет. Он сказал: «Не сознавайтесь, что мы палестинцы. Скажите: мы — йеменцы, иначе нас расстреляют». Солдаты подошли ближе, спросили: «Палестина?» Он ответил: «Мы йеменцы». Один из них сказал: «Эти пусть идут». Сейчас уже известно, что им был дан приказ убивать палестинских детей, — всех, даже грудных, чтобы они не выросли и не взяли в руки оружие.
Возле городского стадиона в Бейруте была больница, куда свозили только раненых и больных детей. Мама рассказывала мне, что на крыше здания и на всех его стенах были нарисованы большие красные кресты. И несмотря на это, израильская авиация прилетала четыре раза и бомбила этот квартал особенно жестоко. Больницу посетили журналисты и делегации из Америки. Врачи просили всех уговорить израильского премьера Бегина пощадить детей. Доказали, что там нет ни одного взрослого бойца. Делегация обещала сделать это. А через три дня израильские самолеты забросали больницу фосфорными снарядами. Там были дети-калеки, которые не могли ходить. Почти все они заживо сгорели. Мама сказала, что это не враги, а военные преступники. Их нужно судить и сажать в тюрьмы. Они высматривали в бинокли, где больше всего детей, и прямой наводкой расстреливали их. В Ливане уже есть лагеря, куда сгоняют подростков, ставят им номерные знаки на руках… Я спасся чудом. Меня и брата вывезла из Бейрута мама. Где наш отец, мы не знаем… Последний раз он позвонил домой еще в июне, сказал, что сражается вместе с товарищами. Приказал уезжать в Дамаск, объяснил, по какой дороге еще можно проехать. Потом я взял трубку, и отец сказал: «Не волнуйся, сынок, я помню, что скоро твой день рождения. Подарок — за мной». Больше от него не было никаких вестей. Мама часто плачет.
Юнис не выдержал, тоже заплакал навзрыд. К нему подошел мальчик постарше, что-то сказал. Юнис сразу утих, но крупные, как град, слезы время от времени падали с длинных ресниц.
Я спросила Наилю:
— Что говорил ему товарищ?
Она ответила:
— Бойцы не плачут. Это — слабость. А слабые не победят врага.
Новелла четвертая
СЕГОДНЯ ЛАРА УЛЫБНУЛАСЬ
Палестинские дети очень красивы: смуглокожие, большеглазые, с копной блестяще-черных волос на голове, если смеются, зубы сияют, как жемчуг.
Лара Абу Гуш — блондинка. Да еще какая! Светлозолотистые волосы — настоящий бурный водопад! Я уже давно приметила эту десятилетнюю
