Если постараться - Аделаида Александровна Котовщикова
От жалости к себе Зойка решила умереть — пусть знают! Она легла на кровать, крепко зажмурила веки и лежала тихо и неподвижно, дожидаясь, когда перестанет существовать на этом свете. Старалась-старалась не дышать, да и заснула. И проспала до самого ужина. К ужину её разбудили, и никто её уже не бранил, наоборот, обе бабушки щупали ей голову: не горячая ли?
Зойка старательно кашляла и говорила слабым голосом:
— Простудилась я на этом пруду, пока храбрый Сорванец-Лёня нырял…
— Розог! Розог! — кричал дядя Юра.
Но никто на него не обращал внимания, все беспокоились о Зойкином здоровье.
ЧТО ДЕЛАЕТСЯ НА СВЕТЕ!
Полдень, как известно, двенадцать часов дня, а полночь — двенадцать часов ночи. Так вот, в полдень, а, конечно, не в полночь, поднялся сильный шум.
Дети сидели на веранде за вторым завтраком. И вдруг приехали из города баба Маня и деда. Они — мамины родители. И дяди-Юрины тоже. А баба Вера — папина родительница. А баба Люба — её сестра и папина родная тётка.
Как было не подняться шуму? Во-первых, Глеб и Зойка выскочили из-за стола и повисли на шее у деда. Во-вторых, их обоих крепко обняла баба Маня. В третьих, все бабушки восклицали сразу:
— Ах, какая радость! Как хорошо, что вы приехали! Мы давно собирались вас навестить! Мы так без вас соскучились!
А самое главное: баба Маня, не успев ещё выпустить из своих рук детей, стала без передышки воспитывать дядю Юру:
— Почему ты ходишь без рубашки? Наверно, все рубашки грязные, мог бы и сам постирать, Вере Ивановне и Любови Ивановне и без тебя хватает дела, воду-то ты им носишь? А брюки-то, брюки на что похожи!
— Мама, всё в порядке! — уверял дядя Юра.
Но баба Маня не слушала и продолжала его воспитывать: и похудел-то он, и вид у него дикий, нестриженый, нечёсаный и ободранный, и не занимается-то он, наверно, нисколько, а только приключенческие книжки читает.
Зойке даже жаль стало своего дядюшку, и она громко сказала, перебив бабу Маню на полуслове:
— Как тебя, дядя Юра, аппендицит-то подвёл! Был бы ты сейчас на студенческой стройке.
Все засмеялись, хотя что смешного в аппендиците? А дядя Юра вздохнул:
— Твоя правда, Зайка. Если б не сделали мне летом операцию, я бы сейчас был на какой-нибудь студенческой стройке, а не прокисал на даче.
— Зоя, а ты зачем бабу Маню перебила? — нахмурился дедушка. — Перебивать старших не годится.
Зойка удивилась. Все три бабушки очень часто делали ей замечания: «Не вертись, не болтай без конца, не приставай, не перебивай» — да мало ли что ещё. А деда почти никогда не делал замечаний. Что это с ним?
— Она же маленькая, — вступился Глеб. — Она в школу ещё…
— Молчи, вечный защитник! — сказала баба Вера и посмотрела вопросительно на дедушку: — Сергей Никанорович, ну, как? Неужели удалось?
— В основном договорились, — с таинственным видом ответил дедушка. — Теперь надо показать самого ребёнка.
— Какого ребёнка? — спросила Зойка. — Кому показать?
— Любопытному на днях прищемили нос в дверях, — сказал дедушка. — Каша у вас давно остыла. Полный непорядок.
Глеб и Зойка уселись доедать кашу. Потом все вместе ели огромный арбуз, который привёз дедушка. А потом дед вдруг потребовал, чтобы Зойка принесла книжку и почитала ему вслух.
— Так сейчас же не вечер, — недовольно сказала Зойка. — Сейчас надо идти гулять. В лес.
— Если дедушка велит, слушайся! — в один голос сказали баба Вера и баба Люба и почему-то вздохнули.
Зойка притащила из комнаты «Мойдодыра». Но дедушка сказал:
— Больно ты, матушка, хитра. Это ты наизусть знаешь. — Он вытащил из кармана пиджака газету. — Прочитай заголовок вот этой статьи. Что здесь написано?
— Ну, зачем я буду читать про «Уборка — ударный фронт»? — приглядевшись к заголовку, сказала Зойка. — И про хлопок мне неинтересно.
Дядя Юра хохотнул в кулак.
— Поди отсюда! — велела баба Маня. — Рубашку постирай!
— Давайте я почитаю, — предложил Глеб. — Ей очень не хочется.
— Сейчас ещё скажи, что она маленькая, — сердитым голосом проговорил дедушка. — Портишь ты сестру, Глебушка, всё хочешь жизнь ей облегчить. Зоя, карандаш и бумагу принеси.
— Я тебе вечером чёртиков нарисую, — пообещала Зойка. — Самых-самых хороших. А сейчас гулять пойдём.
— Так ты считаешь, что карандаш только для того и существует, чтобы чёртиков рисовать? — Дедушка взглянул на ручные часы. — Успеем на двухчасовой. Полчаса на электричке, да там ещё минут десять-пятнадцать ходу… Оденьте её почище. Руки ей не забудьте отмыть.
— Как? Прямо сейчас повезёшь? — ахнула баба Маня.
— Вот просто сейчас? — заволновалась баба Вера.
— Некогда откладывать, август на исходе, — сказал дедушка. — Поторапливайтесь, дорогие дамы, прошу вас!
Недоумевающую Зойку живо умыли и переодели в чистое платье.
Напрасно она спрашивала:
— Куда мы поедем с дедой? Куда? А Глеб почему не едет?
— Не приставай! — отвечали ей. — Там увидишь.
Зойка и опомниться не успела, как очутилась на скамейке в электричке рядом с дедушкой. За окном стоял на перроне Глеб. Он держался за руку дяди Юры, одетого в чистую белую рубашку, и растерянно махал Зойке.
Внезапно у Зойки набежали на глаза слёзы.
— Глебочку оставили! — всхлипнула она. — Везёшь меня куда-то, ничего не говоришь. Что делается на свете, не пойму!
— Ну-у… — Дедушка обнял Зойку за плечи. — Не будешь же ты плакать, такая большая девица? Просто мне надо по делу в ту школу, в которой будет учиться Глеб. И я решил тебя прихватить с собой. О чём тут говорить-то? Смотри, какие домики красивые!
Зойка вытерла глаза, посмотрела в окно и сразу развеселилась. Ехать вдвоём с дедушкой — ведь это такое редкое удовольствие! Жаль только, что Глеба с собой не прихватили.
СЛУЧИЛОСЬ НЕВЕРОЯТНОЕ
Огромное здание. И всё в окнах. Окна, окна, окна. А в них стёкла. Кажется, что все стены сделаны из стекла. Счастливый Глеб: в такой красивой школе будет учиться!
Прежде чем открыть входную дверь, дедушка сказал:
— Не вздумай там болтать. Молчи и внимательно слушай. И отвечай на вопросы. А сама ни о чём не спрашивай. Поняла?
— Я поняла, — кивнула Зойка. — Молчать и ничего не спрашивать.
— Да, и отвечать на вопросы, если тебя о чём-нибудь спросят.
Широкая-преширокая просторная комната. За загородкой вешалки. Пустые. Ни одно пальто не висит.
— Это тут Глеб будет раздеваться, когда в школу придёт? — шёпотом спросила Зойка.
— Да, это гардероб. А вообще вся эта передняя называется вестибюль.
— Ладно, — сказала Зойка. — А почему?..
Но дедушка сжал её руку в своей и приложил палец к губам. Они
