Пит Рушо - Маленькие московские сказки

Габриэлю представлялось, что поговорить просто так с ласточкой, а тем более подружиться, решительно невозможно.

Наконец все это надоело утке. Она сказала:

— Садись на меня, поплывем вместе, так ты будешь выглядеть солиднее.

И они отправились. Но когда они приплыли к Андреевскому мосту, выяснилось, что ласточка уже улетела, потому что лето закончилось. И они вдвоем с уткой поплыли вверх по реке, потом по каналу. Они то плыли вместе, то есть воробей плыл верхом на утке, то летели рядом. Так они добрались до Белого моря. Там они видели полосатого кита и тюленей. Прятались в туманах Ла-Манша от огромного альбатроса. Спасались от касаток в Бискайском заливе. Западнее Гибралтара повстречались с акулой и стаей летучих рыб. Между Балеарскими островами и Мальтой натолкнулись на прозрачных медуз. В Африке встретили бегемота и крокодила. Но когда они

добрались до Африки, оказалось, что все ласточки опять улетели на север. Тогда, миновав Босфор, Габриэль и утка пролезли в Севастополе в вагон с яблоками и орехами и вернулись в Москву.

Приплыв верхом на утке под Андреевский мост воробей впервые увидел ласточку и был изумлен.

— Я видел кита, летучих рыб и бегемота, — сказал Габриэль ласточке, — но вы самая удивительная из всех, кого мне доводилось встречать. Вы прекрасны, как утренний сон.

— Спасибо, — сказала ласточка, — вы очень забавный.

Габриэль печально умолк. Он был не в силах проглотить больше ни одного куска чебурека.

— Это все, что она сказала? — спросил Василий Дмитрич.

— Да. Больше она не сказала ничего, — воробей помолчал, — прощайте, Василий Дмитрич. Спасибо за ужин.

Сытый толстый воробей тяжело улетел, в сумерках с трудом разбирая дорогу домой.

Человек вышел на улицу и прислонился плечом к стене. Он стоял неподвижно и долго. Слезы медленно капали на его пальто.

Над крышами поднималась луна. Все выше и выше…

Петькина бабушка жила одна, и Петька решил ее навестить. Сел в синий троллейбус с зеленым огоньком в кабине водителя и поехал. За то недолгое время, что он провел в дороге, на небе собрались темные грозовые тучи, и поднялся ветер. Хозяйки торопливо снимали белье, сушившееся на балконах. Когда Петька сошел на остановке, упали первые тяжелые капли.

До бабушкиного дома было недалеко. Петька побежал, надеясь успеть до настоящего дождя. Ветром обламывало сухие ветки с деревьев и поднимало с земли пыль. Огромные, как лопухи, листья старых толстых тополей во дворе бабушкиного дома тревожно шумели. Петька уже пробежал мимо высоких каменных столбов забора, проросшего насквозь кустами акаций, мимо клумбы с цветами, мимо холма во дворе, под которым, как говорили, было заброшенное бомбоубежище. Но до бабушкиного дома добежать не успел. Ветер внезапно стих, и ливень обрушился стеной. Петька спрятался под козырьком ближайшего подъезда. До бабушки было рукой подать, но дождь лил уж очень сильно.

Лужи пузырились, из водосточной трубы била целая река, она пенилась и бурлила. Потоки воды затопили мостовую.

Ударила яркая молния, треснул оглушительный раскат грома, и Петька заметил, что к соседнему подъезду метнулась какая-то тень. «Наверное, кошка, — подумал он, — вся мокрая, сидит сейчас и вылизывается». Кошку он разглядеть не мог, мешали кусты и дождь. Но он был уверен, что кошка сидит поблизости. «Ей холодно, — рассуждал добрый Петька, — конечно, вся шуба в воде. Кошки вообще воды боятся». И он представил, что возьмет ее на руки, она прижмется к нему, согреется и начнет урчать от радости и тепла. А он будет гладить ее по голове. А она от удовольствия зажмурит глаза. «А вдруг у нее хозяева есть?» — испугался Петька. «Хороши хозяева, если свою кошку в такую погоду оставляют на улице. Не может такого быть. Она наверняка бездомная», — Петька немного успокоился. И он представил, как будет кормить ее колбасой и играть с ней, как все дома скажут, что кошка заразная, и ему придется идти с ней к ветеринару и делать прививки. «А если она совсем не умеет себя вести? — засомневался Петька, — царапается и хулиганит? Если начнет точить когти об мебель и орать по ночам?» Но он представил ее изумрудные глаза и то, как она ловит шарик, свернутый из конфетной обертки, как трется об ноги, и все его сомнения исчезли.

«Сейчас, или будет поздно», — решил он и бросился под проливной дождь.

Кошки у соседнего подъезда не было. В удивительном зеленом мягком пластиковом дождевике с капюшоном стояла маленькая-маленькая девочка. На ногах ее были ярко-желтые резиновые сапоги.

— Ха-ха-ха! — радостно засмеялась девочка, — какой смешной! Весь мокрый! Ха-ха-ха! — она просто звенела хохотом, как новогодний колокольчик на елке. Петька никак не мог прийти в себя. Он, можно сказать, лишился кошки, а тут еще эта девчонка смотрит на него, как на ненормального, и заливается.

— Ты, наверное, очень голоден, — заявила девочка, — иначе, зачем бы ты стал бегать под дождем?

Хочешь есть? — она достала из-за пазухи перламутровую шкатулку с узором небывалой красоты и тоненькими прорезями. Девочка открыла крышку:

— На, ешь! — и протянула открытую шкатулку на крошечной ладошке. Внутри сидел живой кузнечик и шевелил усами. Петька невольно отпрянул от неожиданности.

— Ха-ха-ха! — засмеялась девочка, убирая кузнечика, — ты не ешь кузнечиков?! Какой ты глупышка, совсем бука! И даже спасибо не сказал! Ха-ха-ха!

— А, понятно! Понятно! Ты же в воде живешь! Ты любишь водяные шары! Конечно! — Она выставила руку под дождь, скатала из прозрачных капель водяной шар и с хрустом откусила от него, как от яблока. Она протянула надкушенный шар Петьке, но он вытек у него между пальцев.

— Какой ты глупый! Даже есть еще не умеешь! Как же ты такой маленький глупыш бегаешь тут один? Эх ты, бедолага!

— У меня идея, — сказала она Петьке, не проронившему за это время ни одного слова, — может, ты питаешься цветочным нектаром? Сейчас дождик перестанет… — она топнула желтым резиновым сапогом, и дождь прекратился внезапно.

— Пойдем к клумбе. Там такие отличные настурции! И вообще, я хочу показать тебя своей тетке.

Конечно, она скажет, что ты мокрый, дикий и глупый. Да… — девочка задумалась, и в ее темных глазах на минуту появилась печаль.

— Но мы что-нибудь придумаем! Не бойся! Ты мне очень понравился! — Она посмотрела на него, не удержалась и засмеялась опять.

— Пойдем пробовать цветы, — она крепко-крепко взяла его за руку и повела к клумбе с цветами возле холма со входом в бомбоубежище.

Петьке стало очень хорошо и спокойно. Он шел за руку с маленькой девочкой в зеленом плаще и не думал ни о чем. Яркие цветы уже начали раскрываться после дождя. Они зашли в заросли настурций и оранжевых календул. Высоченные деревенские мальвы роняли на них сияющие капли…

— Что ты топчешь клумбу, хулиган! — раздался чей-то громкий голос, — убирайся отсюда! Слышишь?!

Кому говорю?!

Досада и обида поразили Петьку, он обернулся. Из открытого окна второго этажа высовывался человек в майке и орал на него:

— Что ты там потерял? Убирайся, пока цел!

Петька оглянулся вокруг. Он стоял весь в цветах рядом с холмом совершенно один. Он похолодел от макушки до пяток. Девочка в зеленом дождевике и желтых сапогах исчезла. Она пропала, не оставив следа.

Человек в майке закрыл окно и отправился на кухню жарить яичницу. Теперь он был спокоен. Он знал, что девочка в зеленом плаще появится только через год, во время летнего ливня. И тогда надо быть начеку и не дать ей увести с собой следующего очарованного ребенка. «А меня она увести почему-то не хочет», — подумал с грустью человек в майке и положил свою тяжелую голову на стол.

На сковородке шипела яичница.

Добрый доктор Владимир Борисович очень много знал, и поэтому его называли доктором. А врачом он не был. Врачей называют докторами, наверное, тоже потому, что они много знают.

Добрый доктор Владимир Борисович занимался историей. В маленьком кирпичном домике на краю города он рассказывал студентам про времена Страшного царя Иоанна и про самого царя Иоанна.

Домик этот располагался так далеко, что добраться до него было непросто. Но доктор Владимир Борисович не растерялся и ездил туда на зеленом поезде, читая по дороге книжки. К домику вела от станции дорожка. Если бы не эта дорожка, найти бы дом было очень сложно среди высоких сосен.

Весной возле дома цвела голубая сирень, потом появлялись оранжевые садовые лилии, и темные кирпичные стены зарастали диким виноградом с кислыми ягодами.

Владимир Борисович рассказывал студентам про злого царя Иоанна и все время потешался над ним.

Потому что действительно смешно, когда человек сам про себя говорит «се азъ великий князъ» и при этом не умеет говорить «был» или «не был», а говорит «бяше» или «не бяше». Еще доктор Владимир Борисович рассказывал, что у Страшного царя как-то раз от злости вылезли волосы на голове, и он стал лысым. Доктор смеялся и от смеха так встряхивал головой, что очки перелетали через аудиторию, и студенты их ловили.