Клара Моисеева - Праздничный костер Макеры
– Как это просто и разумно! Должно быть, этим занимались девочки? Если бы у меня были дочки, я бы пожелала заняться таким делом. Они бы нашивали камешки и деревяшки, и грубую ткань, которую мы берем у нашего ткача, можно было бы сделать очень красивой. Я этого не знала. Ведь мне ни разу не пришлось побывать в городе Кано. Давно я жду этого дня. Принесем жертву на алтарь твоего деда. Пусть нам будет удача.
– Мы оставим ему на алтаре голову молоденькой ориби, – предложил Бахаго. – Дух деда будет доволен, он поможет нам совершить путешествие в Кано.
Семья Бахаго двинулась в путь на рассвете. Их провожали люди всего селения. Каждый просил что-нибудь принести ему из Кано, и каждому Бахаго обещал, потому что отказывать невежливо. Просьб было так много, что Бахаго велел сыновьям запомнить, кто что попросил.
– Макера, – сказал кузнец, – ты должен нанизать на память все наши обещания. Помни, мы должны их выполнить.
Кузнец был очень доволен, что отправляется в Кано с четырьмя сыновьями, как и было обещано старейшине племени. Уходя из селения, Бахаго очень хотелось заглянуть в будущее, узнать, будет ли жив Маваки, когда он, нагрузив свою жену и детей дарами Кано, вернется домой. Если старик дождется их возвращения, то он, Бахаго, отдаст ему часть тканей. Так велят духи предков.
Они шли по тропинке, ведущей к дороге на Кано. Шли гуськом. Впереди Бахаго, за ним жена с большой корзиной провизии на голове, за ней – старший сын с корзиной, наполненной бронзовыми изделиями, за ним – второй, третий и четвертый. У каждого поклажа на голове, и каждый одет в свою единственную праздничную, ярко расшитую рубаху.
Оглянувшись, мать полюбовалась своими сыновьями. Они показались ей такими красивыми и нарядными! Она вспомнила, скольких трудов стоила ей эта одежда. Вышивать было ее любимым занятием, но она редко имела свободное время, чтобы посидеть беспечно в тени пальм и, болтая с соседками, вышивать пестрый узор на полотне. Все заботы по хозяйству лежали на ней. Целые дни она толкла в ступе просо, собирала молодые листья пальмы, раскладывала костер. Если выпадал дождь, что бывало редко в их саванне, она, пользуясь милостью небес, сажала сладкий перец. Много было забот с приготовлением пальмового масла, со сбором сока для томбо. А еще надо было плести циновки, на которых спали дети, корзины для хранения продовольствия. Трудно приходилось хозяйке, которая не имела дочерей. Зато путешествие в Кано сулило ей множество удовольствий. Идя по узенькой тропинке в высокой траве, она старалась представить себе шумный базар Кано, где можно купить и еду, и одежду, и украшения. Она уже мечтала о том, как завернется в пестрый кусок ткани, чтобы все женщины видели, как она богата.
Они провели в пути пятнадцать дней и четырнадцать ночей. Ночи были очень холодные, и семья устраивалась в какой-либо яме, куда стлали мягкую траву и укладывались, прижавшись друг к другу. На рассвете шли дальше.
Днем палило солнце. Но большие корзины на головах спасали от зноя.
Шли по саванне, по следам слонов и буйволов, страшась неожиданной встречи с диким зверем. Как-то улеглись на ночлег в яме, где кишели змеи. Когда удалось избежать несчастья, благословляли духов предков.
На пятнадцатый день семья Бахаго приблизилась к стенам Кано. Никогда еще Бахаго не видел своих детей такими радостными и счастливыми. Перед ними высился настоящий город, какого они и представить себе не могли. Они были в восторге, когда с ними поравнялся караван верблюдов, груженных солью, кожами и шкурами диких животных.
Его вели туареги, люди пустыни. О них говорили, что они очень богаты, потому что добывают соль и владеют несметными стадами.
– Посмотри, малыш, – говорил Бахаго младшему сыну, – посмотри, как забавно завывает этот старец, сидящий на верблюде с трубой в руках.
– Для чего это он трубит и кричит?…
– Он о деле кричит. Насколько я понимаю, он оповещает людей Кано, что прибыл богатый караван. Он извещает о караване, пришедшем с берегов Средиземного моря. Подумать только – караван шел сюда одиннадцать месяцев! Вот так штука! Не то что мы: поднялись – и на пятнадцатый день здесь. Чудеса!
– Смотри, отец, какие у них красивые мешки! А какая одежда! Совсем не такая, как у нас. А я думал, что красивей нашей нет ничего на свете, – восхищался Макера.
– А кто они, эти женщины с калебасами на головах? – спрашивала Мать Макеры. – Посмотри, какие они высокие, стройные. Не пойму, кто они – не белые и не черные, будто бронзовые. Красивые женщины!
– Да ведь это женщины фульбе. Говорят, что это самые красивые женщины на свете. Должно быть, так. Посмотри, какие важные. Глазом не поведут. Так гордо выступают, словно жены самого божественного обба, царя Эдо. Но мне кажется, что это обыкновенные торговки. Посмотри, в корзинах у них масло и сыр, а в сосудах молоко. Чего только не увидишь в таком большом городе…
Старшие сыновья то и дело убегали, чтобы полюбоваться чудесами города Кано. Раньше, когда они слышали разговоры о городе, им рисовались большие хижины и более широкие тропы, чем те, которые были протоптаны охотниками вокруг их селения. Но все это было совсем не так. Они увидели большие дома с массивными воротами, плоскими крышами и бронзовыми шпилями, сверкающими на солнце.
– Вот бы нам такой дом! – говорил старший сын Бахаго. – Здесь не промокнешь в самый большой дождь. Да и солнце не заберется за эти стены. А ночью, должно быть, тепло. Разве холод пролезет внутрь такого дома?
– Отец, останемся в Кано, – предложил Макера.
– Духи наших дедов и прадедов ждут нас в саванне, – ответил Бахаго. – Наша хижина лучше всякого дома. Я думаю, лучшего нам не надо, Мать Макеры? Что ты скажешь?
– Только одного хочу – побольше увидеть всего удивительного. Только сейчас я поняла, что можно жизнь прожить в саванне, не узнав множества вещей. Как я рада, Бахаго, что ты взял нас в Кано! Прежде я думала, что все люди на земле похожи на люде£ хауса. Я думала, что дома – это большие хижины, а самое большое лакомство – кусок мяса антилопы. Теперь у меня открылись глаза. Я узнала столько удивительного, а ведь мы только вошли в ворота города Кано. Добрые духи сопутствуют нам, Бахаго. Будем же благодарны им и не пожалеем щедрой жертвы, когда вернемся в саванну.
Бахаго был тронут скромностью своей жены. Мать Макеры, как он называл ее с тех пор, как появился на свет младший сын, всегда была скромной и непритязательной, но прежде кузнец не замечал этого. Он был всегда занят, и ему некогда было размышлять над такими вещами. Сейчас Бахаго захотелось сделать что-нибудь приятное жене, и он предложил:
– Мать Макеры, скажи, что тебе хочется увидеть и что хочется купить? Ведь не часто представляется такой случай. Я даже не знаю, почему мы столько лет не могли собраться сюда. Просто удивительно!
– Я и сама не знаю, о чем просить. Как можно желать того, чего не знаешь? Мне хотелось бы увидеть белых людей. Я только один раз встретила человека со светлым лицом и светлыми волосами. Он показался мне красивым.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Макера. – Что же тебе понравилось? Я, правда, никогда не видел в саванне бледнолицых, но мне кажется, что тот человек, которого мы повстречали у ворот Кано, очень болен; его долго мочили в болоте, а потом держали в яме, где закопаны кувшины с томбо, иначе не сделаешь такого бледного лица.
Старшие братья долго смеялись над словами Макеры, но Мать Макеры не смеялась.
– О них дурно говорил старейшина племени Маваки, – сказала она, – а мне кажется, что лицо у белого совсем не злое и даже благородное. Посмотри, вот еще один всадник с маленькой светлой бородой. Разве можно сказать о нем что-либо дурное, Бахаго? Не надо дурно думать о людях!
– Мне кажется, что лица могут быть хорошие, а дела дурные, – ответил с достоинством Бахаго. – Если он не обижает людей, не лжет, не обманывает, считай его благородным. Но нам не узнать об этом на пыльной дороге Кано. Пусть живут по-своему, а мы – по-своему. Нам от них ничего не надо. Боги создали многие земли и разбросали людей большими, щедрыми горстями. Где-то живет горсть белых, а у нас добрая горсть черных. Но о чем мы толкуем! Ведь нам надо поторопиться в Бирнин-Касван, на большой базар.
– Бирнин-Касван! Бирнин-Касван! – закричали четверо веселых, смеющихся мальчишек.
Их все радовало и удивляло. Они были так веселы и счастливы, как никогда. Они даже не просили есть, не жаловались на чудовищный зной, не стремились в тень передохнуть. Впрочем, Макера, у которого сильно сосало под ложечкой, напомнил матери, что не ел со вчерашнего дня. Тогда они присели на горячей земле, где стена, опоясывавшая двор, отбрасывала тень и немного закрывала от жгучих лучей. Мать Макеры дала каждому остатки вяленой рыбы и просяных лепешек.
Они сидели в стороне от дороги, ведущей на базар, и могли видеть лишь немногих, кто шел по этой узенькой, кривой улочке, загроможденной земляными стенами. В это время показалась женщина с большой корзиной белой пряжи на голове. Она была такая же черная, худая и высокая, как Мать Макеры. Бахаго понял, что это женщина хауса, и спросил, не скажет ли она, где можно добыть немного воды. Женщина, услышав родную речь и поняв, что перед ней люди саванны, тотчас же остановилась и, приветливо улыбаясь, позвала в свой дом.
