Григорий Абрамян - Страдивариус
— А я буду музыкантом или полотёром, — признался он.
— А я… — начал было Ёська, но мастер уже не слушал ребят. Склонившись над верстаком, он выпиливал и точил новую подставку.
Димка и Ёська смотрели во все глаза. Переминаясь с ноги на ногу, они следили за каждым движением мастера. А тот последние полчаса не произнёс ни звука. Он шлифовал бархатной шкуркой готовую подставку.
Потом наложил её на собранные кусочки подставки Страдивариуса. Две подставки слились в одну, словно одинаковые картинки.
— Всё, — облегчённо сказал мастер, — я сделал всё, что мог. Если скрипка не будет звучать — грош мне цена.
Было видно, что мастер волнуется.
Димка тоже заволновался. Он сказал:
— Спасибо вам, дедушка мастер, — и потянулся к футляру.
— Э-э, нет! — воскликнул мастер. — Лучше я вас провожу. А то чего доброго поднимется спор о том, кто больше — комар или комариха. А там и до драки недалеко. Знаю я вас!
— Кстати, — обратился он к Димке, — сразу же всё расскажи отцу. Вдруг он выйдет на сцену, не попробовав скрипки? Может получиться грандиозный скандал!
Мастер проводил ребят до самой двери Димкиной квартиры. Ни на какие уговоры остаться он не соглашался.
— Артисту перед выступлением не следует мешать. А после концерта я обязательно навещу вас, — на прощание сказал он.
А Ёськи давно и след простыл.
Димка остался один…
Он молча сидел в прихожей и ждал справедливого наказания. Когда раздался звонок, он вздрогнул, словно его стукнули по макушке.
Звонил телефон.
Откуда-то издалека послышался приглушённый голос отца:
— Здравствуй, малыш. Срочно к телефону маму!
— Её ещё нет.
— Фу, невезучий день, — огорчился отец. — Послушай, Дим, как только появится мама, передай ей, что я задерживаюсь: машина испортилась. Её сейчас чинят. Скажи маме, чтобы она привезла скрипку, фрак и манишку прямо в концертный зал. И передайте дирижёру: пусть оркестранты занимают свои места, я приеду минута в минуту.
— Папа, ты обязательно должен попробовать скрипку… — робко начал Димка.
— Ничего, — весело перебил отец, — один раз выйду на сцену не разыгравшись — согрею руки шерстяными перчатками; они всегда при мне. А вы там смотрите, со скрипкой осторожней. Ты её в руки не смей брать, слышишь? А сейчас я больше разговаривать не могу. Привет!
— Папа! Папа! — закричал Димка. — Папа, я…
— Ту-ту-ту-ту… — послышались отбойные гудки.
Через некоторое время пришла мама.
— Только что звонил папа, — произнёс Димка.
— И что же?
— Мама… — начал Димка и вдруг, не выдержав напряжения этих нескольких часов, отчаянно закричал: — Мама! Я сломал Страдивариус!
Мама побледнела и неестественно спокойно сказала:
— Ты что, Дима? Шутишь, конечно?
Она открыла футляр, внимательно осмотрела скрипку и даже щипнула пальцем струну. Потом взглянула на Димку и сухо сказала:
— Это глупая шутка, Дима.
Димка опустил голову и неожиданно сказал совсем не то, что ему хотелось:
— Мама, пусть Ёська пойдёт с нами на концерт.
— Пусть, — коротко ответила мама.
Они стояли на тротуаре — Димка, Димкина мама и Ёська.
Ёська помогал ловить такси. Он шумел, кричал, размахивал руками, словно главный участник предстоящего концерта.
А Димка молчал и смотрел себе под ноги.
Наконец, когда до концерта остались считанные минуты, мама остановила такси.
К концертному залу они подкатили одновременно с милицейским мотоциклом. В коляске мотоцикла сидел… Димкин отец.
Значит, его машину так и не удалось починить вовремя.
Отец поблагодарил милиционера. Тот отдал ему честь, и мотоцикл застрекотал прочь от концертного зала.
— Скрипку! — крикнул отец и устремился к служебному входу.
— Папа, — бросился за ним Димка, — я хочу тебе сказать…
Но ничего больше не успел произнести. Мама с силой потянула его за шиворот.
— Да ты сегодня совсем ума лишился! — сердито сказала она. — Кто же пристаёт к человеку перед самым выступлением?
Димка заплакал.
— Ты болен, — сказала мама.
— Он не болен, — мрачно ответил Ёська, — хотите я вам расскажу…
— Только не сейчас, — перебила мама, взглянув на часы. — Марш в зал. А я побегу в артистическую, провожу папу.
Димка как всегда забрался на балкон амфитеатра. Ёська — за ним.
А на сцене уже сидел оркестр. Потом появился дирижёр, шагнул на свою подставку и поклонился публике. И в этот момент на сцену вышел Димкин отец. Он ловко пробирался между пультами, за которыми сидели оркестранты.
— И вовсе не похож на твоего папу, — сказал Ёська.
Вдруг кто-то тронул Димку за плечо.
Димка оглянулся и увидел мастера.
Тот приветливо взмахнул рукой и весело спросил:
— Судя по всему, твой папа остался доволен скрипкой. Не так ли?
— Он ничего не знает, — ответил Димка.
— Этого не может быть! — выдохнул мастер и, словно у него подкосились ноги, схватился за спинку кресла.
А оркестр между тем заиграл вступление.
Димкин отец спокойно стоял впереди, у дирижёрской подставки, чуть расставив ноги, наклонив голову, высокий, стройный, в чёрном фраке и ослепительно белой манишке.
А когда кончилось оркестровое вступление, он вскинул скрипку к плечу и звуки необычайной красоты и силы сразу заполнили весь зал.
Димка невольно оглянулся на мастера. У того по щекам текли слёзы, а на губах сияла счастливая улыбка.
— Всё хорошо? — шёпотом спросил Димка, ещё не веря, что ничего страшного не произошло. — Папа не проваливается?
— Хорошо, мой милый, ах как хорошо! — ответил мастер, не вытирая слёз, а может быть, просто не замечая их. — Я уверен, что Антонио Страдивари похвалил бы меня!
Ёська, видя, что ничего особенного не случилось, толкнул Димку локтем:
— Здорово играет Страдивариус, — сказал он. — Теперь, когда мы ещё раз нечаянно его сломаем, то сразу пойдём к нашему мастеру, правда, Дим?
Этот концерт прошёл для Димкиного отца особенно удачно.
Но это не спасло Димку от наказания. Целую неделю отец с ним не разговаривал. Более того, он попросту не замечал Димку, словно того на свете не существовало.
Зато со старым мастером отец крепко подружился. Они часами разглядывали скрипку Страдивариуса и о чём-то говорили. И мастер нахваливал свою канифоль.
Отец эту канифоль попробовал — конечно, не на язык, а на смычок! — и остался очень доволен. И мастер подарил ему три прозрачных янтарных кружочка.
Когда наступил день примирения, Димка до позднего вечера не отходил от отца ни на шаг, а лёжа в постели, он долго ворочался и думал о том, что хорошо бы научиться играть на скрипке. Он обязательно попросит об этом папу. И услышит в ответ: «К этому нужно серьёзно готовиться, нужно много петь, танцевать и слушать музыку». А мама добавит: «Кушать манную кашу и пить рыбий жир».
А Ёська опять, наверное, скажет: «Чепуха всё это, чепуховина!»
А может быть, теперь уже не скажет?
Димкины мысли стали путаться и спотыкаться. И он уснул сном, в котором не было никаких сновидений, а лишь нежно пела скрипка Великого Страдивариуса.
