Зента Эргле - Операция "Бидон"
— Да, но Ральф может попасть к живодерам, которые ловят бездомных собак и скармливают их потом львам в зоопарке.
— Не фантазируй! — прервала меня мама. — Чтобы завтра и духу здесь собачьего не было. Ясно?
А ночью я видел ужасный сон. Два огромных, как слоны, льва гонятся за нами. Ноги у меня словно в путах. И вот впереди то ли море, то ли озеро. Мы с Ральфом влезли в лодку и поплыли. Проснулся я потный от страха. Пес спокойно спал на подстилке, рядом с моей кроватью.
Глава 2. Собачий грипп. Милиция преследует воров
Надо признаться, что особой любви к школе я никогда не испытывал. Но, раз заставляют, нужно ходить. Правда, иногда бывает даже интересно, особенно на истории. У нас исключительный учитель, просто колоссальный. Он так здорово рассказывает, что кажется, все видишь своими глазами, как в кино, честное слово. Поэтому-то по истории у меня твердая пятерка. Это моя единственная пятерка, если не считать физкультуры. Зато математик самый настоящий сухарь.
В тот день я все время думал о Ральфе. Не знаю, отчего это, но когда человеку надо куда-то спешить, время тащится еле-еле, как черепаха. Шел только второй урок, а мне казалось, что я просидел уже тысячу лет.
Латышский язык нам преподает сам классный руководитель. Между собой мы называем его Причастным оборотом. По латышскому у меня полустабильное положение, сочинения — пятерки, грамматика — как когда.
Мохнатые почки каштана под окном только-только распустились и были похожи на крохотные ладошки. А скоро все дерево покроется белыми свечками цветов.
Если бы удалось куда-нибудь пристроить Ральфа до воскресенья. Неизвестно, чем он сейчас дома занимается. Окно! Меня бросило в дрожь. Я же забыл утром закрыть окно! Болван! Кретин! А вдруг пес… со второго этажа?.. Немедленно надо бежать домой. Что бы такое придумать? Зубы нам всем недавно проверяли, у меня они все здоровы, так что номер с зубной болью не пройдет.
— Простите, пожалуйста, учитель, мне плохо.
— Вдруг, ни с того ни с сего? — учитель недоверчиво пощупал мой лоб, который от волнения покрылся капельками пота.
— Да, кости ломит. И голова вдруг стала тяжелая, точно свинцом налитая.
— Температуры вроде бы нет, — учитель с явным недоверием отнесся к моей скоропалительной болезни. Я же от злости готов был зареветь.
— Простите, учитель, именно так и начинается новый грипп, — пришла мне на помощь Инта. — Я знаю, мне мама рассказывала.
— Ну хорошо, иди домой, выпей аспирин и ложись в постель, — разрешил учитель. — И завтра, если будет температура, в школу не приходи.
Колоссально! Да здравствует грипп со всеми его разновидностями!
Теперь, по крайней мере на три дня, Ральф будет вне опасности. Дольше мне, пожалуй, не удастся водить маму за нос.
Из школы я вышел медленно-медленно, изображая тяжело больного, но, дойдя до угла, пустился вскачь. К дверям квартиры я подкрался на цыпочках и приложил ухо к замочной скважине. Тишина, затем заскрипели половицы под чьими-то шагами, послышалось громкое сопенье и повизгивание. Все в порядке! У меня точно камень с души свалился. Я отпер дверь, пес с радостным визгом бросился мне навстречу, вскинул лапы на плечи и лизнул в щеку. Соскучился, бедняжка.
Ральф оказался чудо-собакой. Без всяких приказаний он принес из передней домашние тапочки, сначала один, потом другой.
— Ну что еще сделать? — в его умных глазах вспыхивали веселые огоньки.
— Дай лапу! — наудачу сказал я. Пес без промедления протянул правую лапу и вложил ее в мою ладонь.
Стрелки часов, те самые, что в школе ползли черепашьим шагом, сейчас мчались со скоростью ветра. Вдруг Ральф бросился к дверям и громко залаял. На его собачьем языке это означало: «Берегитесь, воры и другие непрошенные гости! Это я, сторож дома».
Неужели действительно мама вернулась? Я быстро скинул тапки, улегся на диван и укрылся одеялом. Маме, судя по всему, было страшновато открывать дверь.
— Ральф, спокойно! — сказал я, и пес послушно улегся рядом с диваном.
Узнав о моей болезни, мама страшно разволновалась, заметалась по комнате, стала искать термометр, щупать мой лоб.
Мне вдруг стало стыдно, и я чуть было во всем не признался. Но тут взгляд мой упал на Ральфа, и я прикусил язык.
Мама тем временем побежала к дворничихе вызывать врача. Ничего себе положеньице, а! По правде говоря, я терпеть не могу вранья: чувствую себя при этом неловко, на душе кошки скребут. С чужими еще куда ни шло, но у мамы моей такие ясные голубые глаза, что взгляд их вонзается в меня, как луч лазера, и я волей-неволей отворачиваюсь и краснею, как девчонка.
Я пытался убедить маму не вызывать врача, сейчас, дескать, во время эпидемии они страшно заняты, а я не так уж сильно болен, но уговорить не удалось, и мама ушла. Если сейчас придет мама Инты, тогда мне конец: все наши проделки и фокусы она знает наизусть.
Мне здорово повезло. Пришел очень славный дядечка — доктор Круминь. Он вообще уже давно на пенсии и только в связи с эпидемией гриппа выходит на работу. Он долго возился со мной, прослушивал, простукивал пальцами спину, считал пульс и велел показать язык. Ральф с подозрением наблюдал за его действиями и время от времени вполголоса урчал. Это означало: «Потише, дедуля, со мной шутки плохи!»
— На что жалуешься? Что у тебя болит? — спросил у меня наконец доктор.
— Голова болит и кружится, кости ломит, — ничего другого мне на ум не пришло.
— Вроде все нормально, — пожал плечами старик. — Уж не контрольная ли работа у вас завтра?
Мама подозрительно посмотрела в мою сторону. Я спрятал лицо в подушку.
— Ну ладно! — уступил врач. — Пусть посидит несколько дней дома. Дайте ему аспирин, витамины, малиновый чай. Сейчас идет такой странный грипп, если не вылежать, может перейти в воспаление легких.
Ура! Есть же еще на свете добрые доктора!
Между мамой и Ральфом установилась взаимная неприязнь. Пес больше не лаял на нее, только молча скалил зубы, а мама старалась обойти его стороной. Я пытался объяснить ей, что Ральф добрый и умный, но ничего не помогало.
Через несколько дней пришла мама Инты.
— Эта болезнь называется «gripum canium» или попросту собачий грипп, — с ходу разоблачила она меня.
— Чтобы вечером здесь и духу этого зверя не было! — уходя на работу, приказала мама.
Тем временем у меня уже созрела одна грандиозная идея.
Я подождал, пока начало смеркаться. На старом кладбище уже не было ни души. Тетушки, обсуждающие здесь днем последние новости, торопились уйти пораньше, потому что боялись хулиганов. Ральф, почуяв свободу, радостно бегал вокруг. Я уселся на ту же самую скамейку. Где-то совсем рядом засвистела какая-то пичуга. С грохотом пронесся трамвай. Пес, набегавшись, положил морду мне на колени.
— Ничего не поделаешь, дружище, — я почесал у него за ухом. — Тебе придется некоторое время пожить в старом склепе. Но не горюй, после обеда мы снова будем вместе. А когда придет воскресенье, глядишь, что-нибудь вместе да придумаем.
Украшенные чугунной ковкой двери склепа отворились, скрипя, будто нехотя. В лицо ударил тяжелый, сырой воздух. В темноте едва заметно белели мраморные саркофаги богатого рижского купца Фридриха Кампенхаузена и его жены. Бабушка нашей дворничихи, которой в прошлом году исполнилось девяносто пять лет, божилась, что именно в этом склепе водятся привидения. Сторож старого кладбища, который уже давно умер, когда-то рассказывал ей, что сам их видел. На самом деле с этим склепом связана старинная легенда о том, как красавица Маргарита полюбила молодого статного моряка, но родители отдали ее замуж за богатого старого купца Кампенхаузена. Бедный моряк заболел с горя и умер. А перед смертью он попросил своего крестного отца положить в гроб кольцо прекрасной Маргариты. Крестный не выполнил этой просьбы. И вот однажды, придя навестить могилу своего крестника, он встретил какого-то незнакомца. Тот заговорил с ним и так увлек своей беседой, что крестный отец совсем забыл, где находится. Опомнился он только, когда часы пробили двенадцать, а вокруг стало темным-темно. Незнакомец предложил проводить его до ворот кладбища. Шли они, шли, пока не подошли к освещенному дому. Вошли внутрь. Смотрят, в зале за накрытым столом сидят люди, угощаются и беседуют. Незнакомец и спрашивает:
— Не знает ли кто моего товарища?
У крестного мурашки по коже пошли, когда он увидел среди гостей своего умершего крестника.
— Ты, наверное, принес кольцо моей невесты? — спросил он. Тут подошли остальные. Один хотел узнать, как идут дела у его матери, другой спрашивал, как поживают его жена и сын.
— Мы даем тебе две недели сроку, — сказал крестный сын. — За это время ты должен выполнить все наши поручения. Если не выполнишь, мы снова придем за тобой. А чтобы ты не забыл ничего, осуши эту чашу.
