Владислав Крапивин - Лерка
– Спать ведь надо, – осторожно заметила Лена. А Лерка коротко вздернул острые плечики. И это было понятнее слов.
«Всегда одно и то же, – молча говорил он. – Надо спать! Это вам надо, чтобы я спал. А мне не надо.»
Лена про себя вздохнула от нерешительности. Конечно, можно было прикрикнуть: «Ну-ка, марш в спальню! Тебя режим не касается?!» Но Лена этого не могла. Ей казалось, что тогда в Лерке что-то надломится. Хрустнет, как реечка в легкой модели планера. И после этого он совсем никому не будет улыбаться.
И все же она сказала настойчивей:
– Ну, Сакурин… Ну, все-таки ведь пора…
– Ты иди, – откликнулся он не глядя. – Я потом приду.
Ничего себе! «Потом»! Это когда же, интересно?
– Ты фокусник, – с досадой сказала Лена. – Есть у тебя совесть? Мне ведь тоже надо отдохнуть.
– Ну, отдыхай, – сказал он. И это была не насмешка. Кажется, он даже слегка удивился: «Кто тебе не дает отдыхать?»
Нет, так нельзя! Не стоять же здесь два часа. Лена решительно нагнулась и подхватила Лерку на руки. Она думала, что этот веселый напор сломит наконец Леркину хмурость и он поддастся игре. Взболтнет ногами, засмеется, побрыкается для порядка, а потом уступит ее ласковой силе. Только скажет с напускной сердитостью что-нибудь такое: «Большая на маленького! Справилась, да?»
Лерка не принял игры. Легонький, как пучок тростника, он вдруг затвердел на руках у Лены. Не дернулся, не крикнул, а отчужденно застыл, отвернув лицо. Неприступно и остро торчали согнутые локти и коленки. И Лене даже показалось, что выросли вокруг него невидимые стеклянные шипы, опасные и хрупкие.
Она растерялась. И отпустить Лерку было нельзя теперь – неловко как-то, и нести его, такого злого и стеклянного… Лена понесла. Осторожно, сердито и быстро. Лерка твердо молчал, и она молчала, хотя в голове прыгали разные злые слова.
Рядом с умывальником она опустила Лерку. Он легко распрямился и встал, по-прежнему глядя в сторону.
– Колючка несчастная! – в сердцах сказала Лена. – Умывайся и марш в постель! Ноги вымой, а то как у негра.
Лерка молча загремел умывальником. Видимо, он считал унизительным спорить.
Лена отошла. «Батюшки! – вдруг спохватилась она. – Он ведь босиком! Сейчас с мокрыми ногами по песку да в кровать…» Но возвращаться к Лерке не стала. Не побоялась, а так…
В конце концов, кроме Лерки, у нее было еще двадцать семь человек, и все такие, что не заскучаешь. Один Щетинников чего стоит! Это надо же придумать: соревнования канатоходцев на высоте в три метра! Первый же канатоходец – Вовка Молчун – сорвался после двух шагов, повис на проволоке и завыл: внизу выжидающе качали макушками беспощадные крапивные стебли. Пришлось ловить «артиста» в растянутое одеяло, а Саньке пригрозить исключением из лагеря. Санька и не моргнул! Во-первых, этим ему грозили каждый день, а во-вторых, нет такого закона, чтобы за канатоходные соревнования выгонять человека из лагеря.
А Николка Морозиков! Вроде бы маленький, послушный, а того и гляди, что влипнет в историю. То на дереве застрянет, то лохматого деревенского пса приютит под кроватью и попадется санитарной комиссии, то подушку увеличительным стеклом прожжет навылет. Да не свою подушку, а Рыбиной!
Понятно, почему прежняя вожатая говорила про них: «Бесы, а не дети!»
Она, эта вожатая, продержалась в лагере месяц, а потом сбежала в город, пришла в заводской комитет комсомола и сказала, что пусть ее повесят на месте, но в этот кошмар она не вернется. Вешать беглянку не стали, а комсорг Миша Петров позвал в кабинет Лену и начал уговаривать поехать ее.
Конечно, Лена сначала заявила, что и думать нечего – никуда она не поедет. С какой стати? Она только что экзамены в институт спихнула, да и работы в отделе невпроворот!
– Ну, Ленка! – взмолился Петров. – Ну что делать-то? Там же пацаны остались под присмотром завхоза. Ты же умеешь с ребятами, у тебя опыт. Ну, самому мне ехать, да?
– Опыт! – сказала Лена. – Сравнил! Спортивная группа из пятнадцати человек, или целая орда мелкоты! У фехтовальщиков дисциплина в самой крови, с ними никакой заботы, только технику отрабатывай. А что я буду делать с такими малявками?
– Лена… – сипло сказал Миша.
«А в общем-то…» – подумала Лена. Суета со схемами в отделе ей порядком надоела. Отпуск обещали только в ноябре. «Малявок» и «бесов» она не боялась…
Да и не были они бесами, а были обыкновенными мальчишками и девчонками. Иногда слушались, иногда не слушались. Любили купаться и не любили тихий час. И Лена знала, что сколько их не воспитывай, они не полюбят наоборот – больше спать и меньше купаться. Поэтому не очень и «воспитывала». Короче говоря, они понимали друг друга.
И только маленький колючий Лерка оставался непонятным.
Нет, он не спорил и не грубил. Он как-то ускользал. Обходил всегда Лену стороной. Словно раз и навсегда убедился, что с новой вожатой разговаривать не о чем.
Было бы не обидно, если бы Лерка и ребят сторонился. Но он постоянно крутился среди мальчишек. Правда, в самых шумных играх он был молчалив, будто думал все время о важных вещах.
От ребят Лена узнала, что родители у Лерки второе лето подряд уезжают в дальние командировки. В прошлом году он в лагере очень скучал, даже, говорят, плакал потихоньку. Ну а потом, наверное, привык.
Была у Лерки странная тяга к воде. Он часами торчал на берегу. Швырял в воду камешки, разглядывал ракушки, месил ногами глину. И еще он здорово ловил рыбу. Когда все шли с рыбалки без добычи, Лерка обязательно тащил связку чебаков или ершей. И никто ему не завидовал. Просто все говорили: «Это же Лерка».
Лена крутилась в суматохе лагерных дней и порой совсем забывала про Лерку. Но иногда острая мысль останавливала ее на бегу, как встречный толчок. Ну почему он такой? Почему он с другими ладит, а с ней нет?
Лерка был первым из мальчишек, с которым она не могла подружиться. Конечно, она была теперь большая, но обида грызла ее как в детстве. Словно кто-то не принял ее в игру.
А раньше ее всегда принимали.
Она была благодарна мальчишкам. За то, что брали играть в футбол, за то, что не скрывали своих тайн от нее, за то, что научили драться на деревянных мечах, а потом – на стальных рапирах. За то, что были друзьями. Лена знала: в каждом мальчишке живет рыцарь. Даже в маленьком и слабом. Даже в том, который плачет по пустякам. Она это поняла, когда узнала Яшку.
В шестом классе Лена схватила «мушкетерскую» болезнь. В школе новый учитель физкультуры объявил запись в секцию фехтовальщиков. Лена записалась четвертой по счету. Раньше ее успели только три друга: Борька Левин, Сережка Толмаков и еще один Сережка – Мигулин.
Вечером Лена объявила родителям, что завтра задержится в школе: будет тренировка. Папа начал говорить, что кое-кому неплохо бы уделять больше внимания английскому языку и алгебре. Мама высказалась решительней. Она заявила, что Лена попадет в секцию только через ее распростертый труп.
Разговоры длились три дня. Мама негодовала. Что это за спорт! Не хватало еще, чтобы Лену продырявили, как чучело! Кто разрешил давать детям железные сабли? Ну, пусть рапиры, какая разница! Почему, например, Алла Кравец и Таня Попова никого не тыкают острым железом, а ходят в кружок художественной гимнастики?
– Вот именно! – закипала Лена. – Почему? Почему обязательно гимнастика, да еще художественная? Ну почему? А?
– По крайней мере, это красиво.
– Ах-ах, – говорила Лена и, закатив глаза, изображала балерину.
– Елена… – со стоном произносила мама.
– Е-ле-на… – многозначительно предупреждал отец.
– Ну и знаю, что «Елена»! Чуть что, сразу «Елена»! А фехтование еще красивее гимнастики.
– Не хватало, чтобы тебе выбили глаз, – говорила мама и начинала нервно щелкать сумочкой.
– Там дерутся в масках.
– Вот именно – дерутся!
– Ну, занимаются.
– Ах, пожалуйста, перестань…
Вот так всегда! Если нечего возразить, сразу: «Ах, перестань!» Попробуй тут поспорь!
А в спортивном зале каждый день уже звенели клинки…
Самый крупный разговор состоялся в воскресенье и закончился кратким папиным приказанием:
– Марш спать!
В постели она укусила подушку и принялась реветь. Если тихо, если никто не слышит, пореветь можно. Обидно было так, что хотелось растерзать все на свете. Она ведь знала, что в глубине души отец ей сочувствует. Но он считает, что в вопросах воспитания родители должны быть единодушны и если уж мама сказала…
Ну, ладно!
В понедельник после уроков она пошла в спортзал. Оттуда доносилось волнующее душу позвякивание. Это мальчишки, пользуясь тем, что физкультурника вызвал завуч, устраивали по углам осторожные дуэли.
– Ага! Прогульщица пришла! – объявил Борька Левин. Лена выхватила у одного из Сережек рапиру и загнала Борьку за шкаф с мячами и гантелями.
