Жаклин Уилсон - Бриллиантовые девочки
— Но такой, как ты, мамочка, больше нет, — заверила я.
Я закончила одну косу, завязала её бельевой верёвкой и добавила для украшения пару блестящих скрепок.
— Что ты делаешь? Хочешь превратить меня в эту… как её… принцессу индейцев Покахонтас? — сказала мама.
— Слушай, а ведь ты можешь писать своё имя как-нибудь по-другому, например «Сиу» — как индейское племя. Это будет оригинально.
— Гм… я подумаю на эту тему. Слушай, отвали-ка теперь, мне щекотно. А может, дать ему какое-нибудь ковбойское имя? — Мама задумалась. — Как насчёт Громилы Кэссиди?
— А если он будет маленький и щуплый, мам? Не называй его Громила!
— Если он будет как Мальчик-Солнышко[1] ? А что, Солнышко — отличное имя. Тем более солнце — символ мужской энергии. Малыш, может, тебя зовут Солнышко?
Мама положила руки на свой животик и пристально уставилась на него, будто видя внутри солнечное сияние своего младенца.
2
Сборы мои были недолгие. Все свои одёжки я запихала в большую хозяйственную сумку. Они там, конечно, помнутся, но меня это не волнует. Я не больно люблю свои одёжки. Почти все они достались мне от Рошель, а она обожает все розовое и блестящее, облегающие вещички, подчёркивающие фигуру. А у меня вообще нет фигуры. Я такая маленькая, что даже мини-юбки Рошель оказываются мне сильно ниже колена, и такая худая, что на мне все висит, как на вешалке, к тому же ещё бледная, так что в розовом выгляжу просто зеленой, как после обморока. Я родилась раньше времени. Я была меньше пакета с сахаром, и меня много недель держали в больнице. Я так и не нагнала своих сверстников. В семье не без урода, как говорит Рошель.
Единственная вещь, которую я люблю, — голубая шерстяная кофта. Она волшебная, потому что растягивается при каждой стирке и растёт вместе со мной вот уже два года.
Мне купил её папа. Мы пошли с ним гулять на весь день — вдвоём, — и он заметил, что у меня руки покрылись гусиной кожей, и купил мне большую голубую кофту. С тех пор я ношу её не снимая. Я надевала её даже в школу, хотя нам положено носить темно-синий пуловер или джемпер. Меня ругали за кофту, но я сказала, что голубой — это тот же синий, только бледный, так что я не понимаю, что их не устраивает. Учителя не стали писать записку маме. Им надоело препираться с моей мамой, ещё когда в нашей школе училась Мартина, а за ней Джуд, а потом Рошель.
Все своё личное имущество я собрала в одну из картонных коробок, которые Джуд принесла из супермаркета. На дне лежала большая книга сказок. На слова в ней я никогда не обращала внимания, зато рассматривала чудные картинки принцесс с волосами до колен и сочиняла о них собственные истории. Сверху я положила свои блокноты, фломастеры, красную гелевую ручку с запахом земляники и жёлтую гелевую ручку с запахом бананов. Ещё у меня был набор бумаги для писем «Киска», хотя писать мне было некому. Сверху разместились одноглазая панда Мартины, обезьяна Джуд с оторванной лапой и старые Барби Рошель. Я в них уже не играла, но выбросить их казалось мне подлостью.
Рошель повыкидывала кучу всего, и все же у неё набралось два чемодана и три коробки разного барахла.
У Джуд одёжек было ещё меньше, чем у меня, и всего одна коробка с бейсбольной битой, мотоциклетными ботинками, видеокассетами и романами фэнтези.
Мартина отказывалась укладываться. Она не разговаривала с мамой. Она и с нами не разговаривала, потому что мы теперь все радовались, что у нас будет дом с садом. Почти все время Мартина проводила в соседней квартире, с Тони и его родителями. Мама так на неё разозлилась, что вышла и изо всех сил пнула дверь в квартиру Тони. На шум выскочила его мать, и они принялись скандалить прямо на лестничной площадке, причём Мартина тоже не осталась в стороне.
— Позорить родную мать перед чужими людьми! — рыдала потом мама. — Да ещё когда я в положении!
Нам с Джуд и Рошель пришлось взять на себя большую часть маминой укладки, но мы её легко поделили. Джуд вызвалась собрать все тяжёлые хозяйственные вещи, Рошель занялась одеждой и косметикой, а я укладывала мамины мистические рисунки, хрустальный шар, карты таро, гороскопы и «Как научиться предсказывать судьбу? Доступное руководство для любой женщины».
Мне пришлось собрать и вещи нашего Солнышка. Мама уже накупила голубых распашонок, комбинезончиков и фланелевых кофточек на целую ясельную группу мальчиков. Все новое с иголочки. Из социальной службы ей принесли большущий чёрный пакет со старым бельём для новорождённых, но мама нисколько не обрадовалась.
— Какая наглость подсовывать мне эти застиранные тряпки! — возмутилась она, вывалив содержимое пакета на ковёр и с отвращением подцепляя то одну, то другую вещичку длинными полированными ногтями. — Господи, ты только посмотри, пятна от отрыжки. — Она негодующе провела ногтем по чуть заметному белому следу на распашонке. — Всему этому место на помойке — туда и отправим.
Она так до сих пор и не выбрала мебель для спальни Солнышка. Все, что предлагалось в «Товарах для будущих мам», было уже изучено и отвергнуто: маме хотелось чего-нибудь более оригинального.
— Может быть, фирмы «Хэрродс»? — сказала Джуд.
Она хотела съязвить, но мама приняла её слова всерьёз:
— Да, можно посмотреть, что они предлагают для детских, но у них слишком традиционный стиль, понимаешь? Мне бы хотелось заказать что-нибудь по индивидуальному проекту, но боюсь, это будет дороговато…
— Да, чуть-чуть, — сказала Джуд и на минуту задумалась. — Не забудь, тебе ещё надо заплатить за машину, которая будет нас перевозить.
— Вообще-то, я хотела попросить кого-нибудь их ваших отцов помочь мне с этим.
Я гордо выпрямилась. Единственный из наших отцов, к которому мама иногда обращалась, был мой отец.
— Я спрошу, не поможет ли он нам нанять машину, — сказала мама.
— Может просто одолжить свой катафалк, — сказала Рошель со смехом.
Джуд тоже рассмеялась. Я смотрела на них с каменным лицом.
— Заткнитесь! — крикнула я с такой яростью, что обе отпрянули, даже Джуд. — Не смейте издеваться над моим папой! Не понимаю, что смешного все находят в его работе.
— Какой тут смех — сплошной страх! — Рошель передёрнулась. — Хорошо, что ты уже не маленькая. Представь, каково держать его за руку, после того как он целый день бальзамировал трупы!
— Да, меня это тоже немного смущало, — призналась мама. — Я заставляла его очень долго мыться, прежде чем прикоснуться ко мне, и все равно мне казалось, что от него странно пахнет.
— Ничем от него не пахнет! — крикнула я, почти плача.
— Конечно, от него не пахнет. Пахнет от мамы, — сказала Джуд.
— Что ты несёшь? Я ничем не пахну.
— Ну да, ещё как пахнешь — своими дурацкими ароматическими маслами.
— Они совсем не дурацкие, а очень полезные. Мне нужны померанец и лаванда, чтобы успокаивать нервы. Это естественно, ведь мне все время приходится иметь дело с вами! Дикси, детка, не хмурься. Я это не всерьёз говорила о твоём отце, ты же знаешь. Иди сюда. — Мама открыла объятия и притянула меня к себе, хотя из-за огромного живота примоститься можно было только на самом выступе её коленки.
— Твой папа очень хороший, — сказала мама. Она отвела волосы, закрывавшие мне ухо, и прошептала: — Он, пожалуй, лучший из парней, которые у меня были.
У Рошель всегда ушки на макушке.
— Мама, ты же говорила, что больше всех тебе нравился мой папа, — заныла она.
— Все ваши отцы были славные ребята, — улыбнулась мама.
Она вздохнула, откинулась на стуле, поглаживая животик, и приготовилась рассказывать сагу об отцах.
Мы все знали её наизусть. Она убаюкивала нас этой историей, когда мы были совсем маленькие. Это была наша особая семейная сказка на ночь.
— Первым был мой любимый Дэйв, отец Мартины. Мы были парочкой с детства. Мы влюбились друг в друга, когда нам было по десять лет, представляете? Мы просто обожали друг друга. И воображали, что все знаем, — в точности как вы теперь. Когда выяснилось, что появится Мартина, я почувствовала такую радость, хотя знала, что мать устроит скандал. Моя мать меня всегда недолюбливала, говорила, что я плохо кончу. Дэйв, как мог, старался меня поддержать, дай ему Бог здоровья. Но он сам ещё был ребёнок — куда ему было взять на себя младенца… Потом я познакомилась с отцом Джуд…
Джуд фыркнула, но слушала внимательно.
— У Дина были самые лучшие намерения, он обо мне заботился. Он старался и Мартине заменить отца. Он умел быть с нами таким ласковым и нежным, что я просто таяла. Но бывал и вредным, особенно если ему перечили. Я его очень любила, но, когда он стал меня поколачивать, я поняла, что придётся расстаться.
— Так ему и надо, — сказала Джуд.
— А потом появился Джордан — мой папа, — сказала Рошель. — Он был самый красивый из всех, правда, мама? И ты бы с ним никогда не рассталась, если бы он не умер. — Она взглянула на меня. — Тогда тебя бы тут сегодня не было, Дикси. Тебя бы вообще не было.
