Сергей Алексеев - Взятие Берлина. Победа! 1945
Не растерялся Кюттель. Быстро нажал на газ. Благополучно поднялся в небо. Пришел в себя. Соображает. Решил он лететь к соседям. Вот и знакомый изгиб шоссе. Вот и знакомый овражек у аэродромного поля. Вот и взлетная полоса. Зашел на посадку Кюттель. Убрал газ. Планирует. Коснулись колеса бетонной дорожки. Сбавляет машина скорость.
Смотрит Кюттель: то и не то. И верно – не то. Открыли с аэродрома стрельбу по Кюттелю. Понимает Кюттель: и здесь уже русские части.
Снова поднялся в воздух. К более дальним летит соседям. Но и эти соседи уже не соседи. И здесь обстреляли Кюттеля. Летал к четвертым, летал и к пятым – всюду один прием. Наступают советские войска. На родной, на немецкой земле нет для Кюттеля больше места.
Что же дальше случилось с Кюттелем?
Неизвестна его судьба. Возможно, зенитные части все же его подбили. Возможно, сдался он нашим в плен. А может, и так: израсходовав весь бензин, где-то на поле бедняга рухнул. Потерялась, короче, его дорога. Был такой летчик – и больше нет. Была эскадрилья – и тоже нет. Нет эскадрильи – пустое место.
Да что эскадрилья, да что там Кюттель! Плачевны дела у фашистов. Полыхает кругом земля. К Берлину идет война.
На Берлин идут машины
Он стоял на перекрестке – русский труженик-солдат. На Берлин идут машины. У бойца в руках флажок. Взмах флажком:
– Сюда машины!
На Берлин идут машины, танки справа, пушки слева, пушки справа, танки слева. Час идут, второй и третий. Не предвидится конца.
Он стоял на перекрестке. Он смотрел на эту силу. И былое шло на память. Год за годом. Шаг за шагом.
Вот он первый – сорок первый. Год-страдалец. Год-герой. Сколько отдано земель. Сколько отдано друзей. Сколько слез страной пролито. Но и в этот первый год не терял боец надежды. Верил он тогда в победу – быть победе над фашизмом! А сейчас стоит и смотрит: неужели под Берлином?!
Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Мощь идет. Гудят машины. Сотрясается земля.
Год за годом. Шаг за шагом. Сколько горя позади. Гнули, гнули нас фашисты. Всё, казалось, шаг – и всё. Но в минуты те крутые у Москвы, у Сталинграда не терял солдат надежды. Верил он тогда в победу – быть победе над фашизмом!
А сейчас стоит и смотрит. Неужели под Берлином?! Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Шаг один – и ты в Берлине!
Год за годом. Шаг за шагом. Устояли наши в битвах. Вся страна ковала силу. Фронтом был и фронт и тыл. Вся страна ковала силу, и настал момент счастливый – дрогнул враг. И перед силой затрещала, сникла сила.
Отшагало время сроки, отсчитало рубежи. И Перфильев под Берлином.
Вот стоит на перекрестке русский труженик-солдат. Взмах флажком:
– Сюда машины!
На Берлин идут машины. Пушки слева, танки справа. Слева танки, пушки справа. День и ночь шагает сила. Мощь идет. Под весом этим содрогается планета. Мощь идет. Под весом этим прогибается земля.
Хофакер
Городок их стоял на восток от Берлина. Был он маленький-маленький. Словно игрушечный. Городок с ноготок. Городок-горошина.
Прожил старик Хофакер здесь семьдесят лет. Песчинку любую знает.
Наступают с востока русские. Понимает старик Хофакер: не устоит перед русскими город. Если дунуть на этот город – кажется, он развалится.
И вдруг прибегают к Хофакеру внуки:
– Крепость! Крепость!
– Что такое? – не понял Хофакер.
– Наш город – крепость! – кричат мальчишки. Пришли соседи и тоже про крепость ему сказали. Пришел бургомистр, то есть старший над городом, и тоже сказал про крепость.
– Какая же крепость? – моргает старик глазами. Прожил здесь Хофакер семьдесят лет. Любую песчинку знает.
Развел бургомистр руками:
– Крепость, Хофакер, крепость! – Крикнул: – Хайль Гитлер! Фюреру лучше знать.
Да, таков был приказ фашистов. Все города, которые находились на восток от Берлина, объявили они крепостями. Был строгий приказ: советским войскам не сдаваться. Сражаться всем до последнего, и старикам, и детям.
Приказ есть приказ. Стали готовиться жители к защите родного города. Пришли к Хофакеру. Забирают в солдаты внуков.
И вдруг Хофакер:
– Не дам я внуков.
– Да что ты, старый! Приказ же фюрера!
– Не дам! – уперся старик Хофакер.
Погибли все на войне у Хофакера. Было три сына. Было три зятя. Было – теперь не стало. Весь род как метлой смело. Остались одни лишь внуки.
– Не дам! – прокричал Хофакер.
Оказался старик упрямым. Рядом с городом – русские. Вывесил белый флаг. Посмотрели другие. Прав Хофакер. Зачем же всем погибать напрасно?! Появились белые флаги и на других домах.
Узнали фашисты. Примчались в город. Убили Хофакера. Худо пришлось бы жителям. Да тут подошли советские части. Бежали фашисты.
В Анкламе, в Грейфсвальде, в Фрейбурге, в целом ряде других городов Германии поднялись тогда горожане. Воспротивились они приказам фашистов. Спасли города от гибели.
Погиб Хофакер, а внуки остались. Сохранился их давний род. Выросли внуки. И ныне живут в Германии.
Танклерист
Капитан Садовский артиллерист. И вдруг в один день, в один час превратился в танкиста артиллерист. Вот как случилось это.
Юго-восточнее Берлина советские войска окружили большую фашистскую группировку. Много фашистских дивизий оказалось в «котле» у наших. Стремились фашисты вырваться из «котла». На одном из участков окружения стали готовить они удар. Собрали сюда артиллерию, пригнали танки, собрали пехоту. Ждут фашисты рассвета, с рассветом и ринутся в бой.
И вот стал пробиваться рассвет. Янтарной полоской прорезалось утро.
Ждут фашисты: будет к атаке сейчас сигнал. Вот приготовились пушки. Готова пехота. Стоят на исходных позициях танки. И вдруг – что такое?! Не дожидаясь команды, один из танков открыл огонь. И не просто огонь. Огонь по своим! Ударил в соседа справа. Ударил в соседа слева. Рванулся вперед. Устремился на фашистские пушки. Подмял одну, подмял вторую. Обрушился на фашистские пулеметы. Рванулся к фашистской пехоте. Молчат пулеметы. Бежит пехота.
Что же случилось? Оказывается, в фашистском танке находился советский офицер капитан Садовский. Служил капитан Садовский в 530-м истребительно-противотанковом полку. Во многих боях отличился уже и до этого капитан. Однако здесь, в эту ночь, подвиг он совершил особенный. Началось все с того, что капитан Садовский и два солдата ушли в разведку.
Осторожно идут разведчики. Ночь. Тишина. Темнота. Привыкают глаза к темноте. Совиной зоркости набираются. Идут разведчики. Вдруг видят: фашистский танк. Рядом у танка сидят фашисты. Ясно разведчикам – танковый экипаж. Сосчитали фашистов – четверо. Наших вместе с Садовским – трое. Однако момент неожиданности на нашей стороне. Значит, здесь не зевай. Значит, здесь поспешай. Будешь ловким – победа будет.
Рванулись, набросились наши разведчики на фашистов. Уничтожили. Захватили фашистский танк.
Дождались наши рассвета в фашистском танке. А утром с рассветом ударили по врагам.
Ушел в разведку пешком Садовский. Вернулся важно, с почетом, в фашистском танке.
– Ушел артиллеристом, пришел танкистом, – шутят над ним друзья.
Танкист-артиллерист, танклерист, – прозвали его солдаты.
Помог капитан Садовский определить нашим войскам то место, где намечался у фашистов прорыв из окружения. Провалился у них прорыв.
За свой подвиг капитан Садовский был удостоен звания Героя Советского Союза.
На трубе
Армии маршала Конева продолжали идти на Берлин.
Артиллерия вела огонь по сосредоточению фашистов. Место южнее Берлина ровное, лесистое. Ни холма здесь, ни высотки, ни бугорочка. Трудно артиллерийским командирам управлять здесь боем. Наблюдать за тем, как точно ложатся снаряды в цель, вносить поправки и уточнения.
Продвинулись артиллеристы еще чуть вперед и вдруг вышли к заводу. Заводик, правда, маленький. Зато труба высоченная. Посмотрел на трубу генерал Корольков. Взяло его озорство. Детство к тому же вспомнил. Забрался он на трубу. Сидит там, как аист в гнезде. Хорошо на трубе. Далеко видно. Сидит он здесь с телефонной трубкой. Подает вниз по телефону команды. Там, внизу у трубы, оборудован центр управления огнем. Отсюда команды поступают на батареи.
Конец ознакомительного фрагмента.
