Чаша судьбы - Алан Григорьев
— Уехал в Каэрлеон, — Фиахна залпом осушил свой кубок. — И пока его нет, я должен переговорить с Браннаном. Должна же у него быть какая-то причина, чтобы так поступать…
— Со мной он беседовать не захотел…
— Почему-то меня это не удивляет, — вставил Шон и удостоился гневного взгляда, а Фиахна обернулся к Элмерику и приказал:
— Неси большую серебряную чашу и кувшин чистой колодезной воды. Посмотрим, с кем он там не желает беседовать…
Когда всё необходимое было доставлено, эльф засучил рукава рубахи и собственноручно наполнил чашу. Пальцем он начертал по воде какие-то знаки и дыхнул. Поверхность запотела так, будто была хорошо отполированным зеркалом.
— Браннан? — позвал Фиахна, склоняясь над чашей. — Отзовись, негодник ты этакий!
— Я бы на такое приветствие точно не отозвался! — хмыкнул Шон, но его отец лишь отмахнулся.
— Эй, Браннан! Ау?
Затуманившаяся поверхность всего на одно мгновение стала прозрачной, а затем превратилась в лёд. Фиахна выругался по-эльфийски и ударил кулаком по чаше — в стороны брызнули ледяные осколки. Один из них чиркнул Элмерика по щеке, но, слава богам, не поранил.
— А я говорила! — не удержалась Медб. — Вам до него не добраться. Плевать он хотел на всех нас!
— Нет уж, ему придётся со мной поговорить! — тёмные глаза Фиахны полыхнули гневом. — Если он не хочет появиться, что ж — я сам к нему приду. И пускай пеняет на себя!
Он принялся чертить в воздухе какие-то символы — не ножом, как это обычно делали людские чародеи, а просто пальцем, иногда смачивая его во рту. Это был не огам — его бы Элмерик узнал. Быть может, Фиахна пользовался для открытия своих путей древними эльфийскими рунами? В беседке вдруг стало очень жарко.
— Отец, отойди подальше, — попросил Шон. И не зря.
Как только Фиахна отошёл в сторону, перед ним вспыхнул куст белоягодника. Пламя высотой в человеческий рост гудело, но дальше не распространялось.
— У него что, огненные пути? — шепнул Элмерик, склонившись к рыцарю Сентября, и тот кивнул.
— Да. Над ним из-за этого весь Неблагой двор потешался в своё время. Говорили: мол, слишком много лета в крови,
— А так бывает? — захлопал глазами бард, но Шон не ответил, потому что именно в этот момент Фиахна разразился ещё одной длинной тирадой на эльфийском, а в конце жалобно добавил:
— Мне кажется, это переворот. Или как оно там правильно называется?
— В смысле — «переворот»? — мастер Дэррек нахмурил седые брови.
— В прямом. Я могу пройти куда угодно, только не в своё королевство, — голос Фиахны обиженно задрожал. — Все дороги туда закрыты, понимаете? Королевская печать не пускает.
— И тебя тоже? — Медб вздохнула. — Жаль. Я думала, хоть ты сможешь её сломать. Ну что же, поздравляю, друг мой, — теперь ты Король-без-королевства.
— Но как такое может быть? — на этот раз Элмерик решил поинтересоваться у мастера Дэррека, и тот охотно ответил:
— Очень просто. Помнишь, на занятиях мы говорили о «Правде короля»? Раз печать Браннана никого не пропускает — значит, сама земля считает его законным правителем. А Фиахна у нас, стало быть, самозванец.
— Но Браннан же собирается нарушить договор! Разве это не противоречит «правде короля»?
Старый дракон пожал плечами:
— Выходит, не противоречит… Впрочем, тут я склонен согласиться с Фиахной: думаю, что мы слишком мало знаем о происходящем.
* * *Королеве Медб отвели покои в королевском крыле, и, судя по всему, та осталась вполне довольна их роскошью и удобством. К ужину она переоделась в новый, ещё более пышный наряд цвета самой тёмной лесной зелени, а на голову надела венок из диких жёлтых роз.
Окинув взглядом заросшую плющом гостиную, она заняла место за каменным столом рядом с Риэганом и одарила его такой пленительной улыбкой, что молодой король смутился и, чтобы загладить неловкость, вручил ей плошку с лесными орехами.
— Ах, нет! — Медб качнула головой. — Дайте лучше хлеба и мяса. Лесные дары хороши, но человеческая пища для нас — изысканнейший деликатес.
— Помнится, прежде ты утверждала обратное, — хмыкнул Фиахна, но королева и бровью не повела:
— Мало ли, что я говорила прежде? Сейчас мне приходится есть за двоих. Ох, ты бы знал, какой у меня аппетит!
— Кстати, примите мои поздравления! — Риэган улыбнулся. — Как думаете, ваше дитя может унаследовать престол обоих эльфийских дворов?
— По крайней мере, я на это очень рассчитываю, — принимая хлеб, Медб будто невзначай коснулась его руки. — И поэтому хочу, чтобы наши королевства жили в мире ещё долгие-долгие годы.
— Я тоже желаю этого всей душой, — пробормотал король, а эльфийка томно вздохнула.
— Ах, как приятно иметь дело с вами! Жаль, что Браннан не разделяет наши устремления. Вам же уже сообщили? Грядёт война…
— Да. Поэтому завтра же я отправляюсь в столицу.
— Разумное решение, — Медб заложила за ухо прядь рыжих волос, открывая белоснежную шею. — Но пока вы здесь, давайте пожмём друг другу руки и обнимемся? Обещаю, что поддержу вас, если Неблагой двор нападёт на Объединённые Королевства. И надеюсь, что вы, как благородный человек, сделаете то же самое. Поверьте, этот союз будет выгоден нам обоим. Вы удивитесь, когда узнаете, насколько щедрой я умею быть. И насколько благодарной.
Король закашлялся и бросил обеспокоенный взгляд на Келликейт. Та сидела с равнодушным видом и ковыряла ложкой остывшую пшённую кашу. Со стороны можно было подумать, что ей всё равно, но Элмерик видел, как побелели костяшки её пальцев, — так крепко девушка сжимала черенок. Неужели всё-таки ревнует?
Пока бард так и этак присматривался к Келликейт, пытаясь понять, Риэган прочистил горло и вновь заговорил:
— Я весьма польщён, Ваше Величество! Прошу прощения, но у меня есть правило, которое я
