Алексей Коркищенко - Лошадиные истории
— Хенде хох! — крикнул эскадронный Петрунько. — Ди вафен штрекен! Руки вверх! Бросай оружие!
Кто бросил оружие, тот остался жив, кто продолжал стрелять, был убит. Одним из первых поднял руки капитан Рихтер.
Бойцы согнали в кучу пленных — их было одиннадцать, — собрали оружие.
Эскадронный отвел в сторону капитана Рихтера. Поговорил с ним на немецком языке:
— Вы согласны ответить на мои вопросы?
Рихтер поглядел на убитых солдат и унтер-офицеров, на стоявших с поднятыми руками, ответил устало:
— Спрашивайте…
— Кто остался около мотоциклов?
— Майор абвера Кроге и шестеро солдат.
…Майор Кроге, полулежа в коляске мотоцикла, потягивал кофе, который наливал в стаканчик из термоса. На салфетке перед ним лежали бутерброды с ветчиной. Солдаты перекуривали, сидя на траве. Только один прохаживался, озираясь и держа автомат на изготовку.
Капитан Рихтер вышел из камышей мокрый, в грязи, ругаясь и возбужденно размахивая руками. За ним, нагнув головы в касках, устало плелись солдаты.
— В чем дело, Рихтер? — зло бросил майор Кроге. — Что за стрельбу вы там открыли? Где лошади?..
Раздалась короткая очередь: это Дрогаев снял часового, который настороженно присматривался к переодетым в немецкую форму бойцам.
— Руки вверх! Сидеть спокойно! — казаки окружили гитлеровцев.
Майор Кроге непослушными пальцами выдирал пистолет из кобуры. Дрогаев схватил его за руку, отобрал оружие.
— Спокойно, герр майор! Ты нам нужен живой.
Глава девятая
Разведчики заехали с косяком на бригадный двор. Григораш остался поить и кормить лошадей, а Потапыч с Кряжевым переодели Лелю в солдатскую форму — нашли в тороках старенькую, — и, прихватив с собой Лошадию, поехали в штаб полка. Он размещался в доме председателя колхоза. Всадники заехали во двор. Леля продолжала спать на руках у Кряжева.
— Проснись, Леля Дмитриевна, приехали. Сейчас отца увидишь, — ласково сказал он.
— Папу? Прямо сейчас? — вскинулась она. — А где он?
— Вот в этом курене.
Леля закричала надрывно:
— Папа! Папа! Я здесь! — и забилась в его руках, хотела соскочить на землю.
Потапыч быстро спешился, принял Лелю из рук Кряжева, бережно опустил на землю. Она закачалась — закружилась голова, в глазах потемнело; сержант поддержал ее.
На открытую веранду вышел полковник Мирошников, худощавый, стройный, с темными усами, недоуменно пригляделся к ней.
— Папа, это я!.. — разрыдавшись, она пошла к нему, протягивая руки, как слепая.
Он спрыгнул к ней с веранды.
— Дочурка!.. Леля моя дорогая!
Мирошников подхватил дочь на руки, прижал к груди и понес в дом.
Потапыч и Кряжев поспешно закуривали, пряча глаза друг от друга.
К ним из штаба вышел начальник полковой разведки капитан Овсяник.
— Ну, как сработали, орлы?
— По всей форме доложить, товарищ капитан? — спросил сержант, козыряя.
— Можно без формы, если удачно.
— Удачно, товарищ капитан! В станице Дольской обнаружена танковая дивизия. Фрицы чистят перышки…
— То есть?
— Фриц производит мелкий ремонт танков, играет на гармониках, загорает — жирует, значит.
— Ясно, Потапыч, продолжай.
— Заползли мы прямо в станицу и все аккуратненько высмотрели: склады горючего, боеприпасов, сарай с арестованными…
— Короче, Потапыч. В штабе с деталями выложишь.
— Вертаясь с разведки, мы увидели и услышали, как три «мессера» за кем-то гоняются, расстреливают, значит, из пулеметов и пушек, мы повернули, чтоб узнать, что там такое, а к нам навстречу — косяк племенных кобылиц с жеребятами и эта девочка, которая оказалась дочка нашего комполка… — голос старшины смялся. Он крякнул, покашлял, крепко потер щеку.
— Ну, молодцы, братцы! — похвалил капитан. — Пойду доложу начальнику штаба. Ты, Потапыч, далеко не уходи, будь на подхвате.
— Слушаюсь, товарищ капитан!
У коновязи призывно заржала Лошадия. Кряжев подошел к ней, погладил шею.
— Тоскуешь, красавица? Погоди, Леля отдохнет и выйдет к тебе. Потапыч, слышишь? Леля говорила, что в переметной суме документы коневодов и бумаги на лошадей. В штаб дивизии сдадим, что ли?
— А то ж куда? Достань их.
Кряжев извлек из сумы клеенчатый сверток, пистолет и несложенный нож.
— Ого! Леля, оказывается, была вооружена. А нож-то какой! — Он нажал кнопку, и лезвие ушло в рукоятку.
— Это, наверно, оружие того диверсанта, которого придушил Лукьян Корнеевич. Спрячь, потом отдашь трофеи Леле.
У двора остановилась «эмка». Из нее быстро вышел комдив. Ему уже сообщили об успешной разведке и появлении в полку дочери полковника Мирошникова.
Спустя некоторое время к штабу полка в сопровождении эскадрона Петрунько подъехала колонна мотоциклов с пленными немцами. За рулем переднего мотоцикла сидел сам эскадронный.
Под потолком штабной комнаты горела десятилинейная керосиновая лампа. Окна были плотно завешены. За столом и на лавках вдоль стен сидели командиры и комиссары эскадронов, штабные работники. Они собрались, чтобы обсудить данные разведки и разработать операцию по прорыву в тыл врага. Комдив сказал, обращаясь к полковнику Мирошникову:
— Ваши разведчики — молодцы, Дмитрий Лукьянович! Ценных языков добыли. Очень любопытные птички эти офицеры, скажу я вам! Так что жду наградные листы.
— Товарищ комдив, надо бы представить к награде и Лелю Дмитриевну, — сказал старший лейтенант Петрунько. — Ведь каких лошадей спасла!
— Правильно, — раздались голоса командиров.
— Я беру Лелю Дмитриевну в свой эскадрон, — добавил Петрунько.
— Не возражаю, — ответил комдив. — Ну, ладно, товарищи, продолжим разработку операции. Пленные офицеры и солдаты подтвердили данные разведки и, можно сказать, неплохо дополнили их. Капитан Рихтер был довольно разговорчив и не врал, понимал, что ему это зачтется. Кстати, товарищи, знаете, зачем им нужны были буденновские лошади? Оберст фон Штюц хотел подарить их самому Герингу! А подарил нам: двух офицеров, своих ближайших помощников, трех унтер-офицеров, четырнадцать солдат и двенадцать мощных мотоциклов с колясками.
Командиры засмеялись. Комдив продолжал:
— Задача полка такова: проникнуть ночью в тыл противника на глубину двадцати километров, внезапно и стремительно войти в станицу Дольскую, уничтожить танки, склады боеприпасов и горючего и так же стремительно уйти в плавни. Сколько возьмешь эскадронов, Дмитрий Лукьянович?
— Четыре эскадрона, но в уменьшенном составе.
— Возьмешь пять эскадронов, и пятому дай единственное задание: освободить арестованных. Капитан Рихтер сказал, что в складских помещениях заперто около двухсот красноармейцев, коммунистов, комсомольцев, активистов Советской власти. Готовится расправа. Они будут расстреляны, если мы их не освободим.
— Мы освободим их, товарищ комдив!
— Разгромить штаб!
— Этим займусь я сам с эскадроном Петрунько, — ответил Мирошников.
— Еще раз подчеркиваю, товарищи, в бой с гарнизоном не ввязываться, не увлекаться стычками, не распыляться. Атака должна быть сильной и быстрой, как удар молота! У меня все, товарищи командиры. Поднимайте эскадроны!
Командиры вышли. Мирошников задержался на минутку. Он прошел по коридору к небольшой спальне, чуть приоткрыл дверь, заглянул внутрь. На столе неярко горела прикрученная лампа, освещая комнатку туманным красноватым светом. Леля спала, вольно разметавшись на широкой кровати. Он постоял у дверей, прислушиваясь к ее дыханию, и на цыпочках отошел прочь.
Пластуны бесшелестно, словно ужи, подползли к станице Дольской перед рассветом и в одно и то же время подняли связками гранат на воздух пулеметные гнезда гарнизонных постов. И тогда с четырех сторон бешеным аллюром в станицу ворвались эскадроны полка Мирошникова. Яростный нарастающий топот копыт захлестнул спящую станицу ужасом.
Эскадрон Петрунько, во главе которого скакал Дмитрий Лукьянович, ворвался на площадь. Повесив автоматы на шею, казаки взяли в руки зажигательные бутылки и связки гранат. Танки, стоявшие за церковной оградой, вспыхнули, будто кучи сушняка. Метко попадали в них бутылками с зажигательной смесью Кряжев, Дрогаев, Григораш и другие бойцы. Белое пламя взметнулось в небо. На площади заплясали фантастические тени.
Два взвода завернули в парк, где было скопище танков, и через считанные секунды в нем загрохотали мощные взрывы, заполыхал белый брызжущий огонь.
С площади, не сбавляя хода, казаки растекались по улицам, и во дворах и садах, где стояли танки, раздавались взрывы и выплескивался яркий огонь. Выбегавшие из домов раздетые гитлеровцы падали, срезанные автоматными очередями. «Казакен! Казакен!» — слышались вопли.
