Люси Монтгомери - Аня с острова Принца Эдуарда
— Ну, что же вы не идете? — В дверях появилась Стелла. — Могилка у нас уже готова. «Итак, безмолвно все — ни вздоха, ни движенья», — шутливо процитировала она.
О нет, стенанья мертвецовЗвучат как шум далекого потока, —
ответила цитатой на цитату Аня, торжественно указывая на ящик.
Взрыв смеха разрядил напряженную атмосферу.
— Придется оставить его там до утра, — сказала Фил, возвращая камень на место. — Он уже пять минут не мяукает. Вероятно, то мяуканье, которое мы слышали, было последним предсмертным стоном. Или, возможно, мы в результате нервного напряжения, вызванного сознанием нечистой совести, просто вообразили, будто что-то слышим.
Но когда на следующее утро ящик был поднят, Паленый одним радостным прыжком очутился на плече у Ани и любовно лизнул ее в щеку. Более живого кота и представить было нельзя.
— Здесь дырка от сучка! — простонала Фил. — Я ее не заметила. Вот почему он не умер. Что ж, придется проделать все снова.
— Нет, — неожиданно объявила Аня. — Мы не станем убивать Паленого еще раз. Он мой кот — и вам придется мужественно перенести это несчастье.
— Ну что ж, если ты сама уладишь дело с тетей Джимси и кошкой Сарой, — сказала Стелла с видом человека, умывающего руки во всей этой истории.
С тех пор Паленый стал членом семейства. По ночам он спал на коврике, о который вытирали ноги на заднем крыльце, днем пользовался всеми благами домашней жизни. Ко времени приезда тети Джеймсины он уже был довольно упитанным, с блестящей шерстью, вполне респектабельного вида котом. Но, как кошка Киплинга, он всегда «гулял сам по себе»[44]. Он видел противника в каждом из котов, а каждый кот видел противника в нем. В жестоких схватках он победил одного за другим всех проживавших на Споффорд-авеню отпрысков аристократических кошачьих родов. Что же до человеческих существ, то он любил Аню, и только ее одну. Никто другой не осмеливался даже погладить его. Гневным шипением и звуками, весьма похожими на неприличные выражения, он встречал всякого, кто когда-либо решался на подобную дерзость.
— Важность, которую этот кот вечно напускает на себя, просто невыносима, — заметила как-то раз Стелла.
— Славный котик, славный, — объявила Аня в ответ, демонстративно прижимая своего любимца к груди.
— Не знаю, как он уживется с кошкой Сарой, — с пессимизмом продолжила Стелла. — Кошачьи драки в саду по ночам — это и так уже плохо. Но кошачьи драки здесь, в гостиной, — подумать страшно!
В назначенный срок приехала тетя Джеймсина. Аня, Присилла и Фил ожидали ее прибытия со смешанными чувствами, но когда она была наконец возведена на трон, имевший вид кресла-качалки перед камином, все, фигурально выражаясь, склонились перед ней и сразу стали боготворить ее.
Тетя Джеймсина была маленькой пожилой женщиной с маленьким овально-треугольным лицом и большими и ласковыми голубыми глазами, светившимися непобедимой юностью и полными счастливой надежды, как глаза девушки. У нее были румяные щеки и снежно-белые волосы, которые она укладывала в забавные маленькие букли над ушами.
— Это очень старомодная прическа, — сказала она, продолжая усердно вязать на спицах что-то такое же нежное и розовое, как облако на закате. — Но и сама я старомодная, и моя одежда, и — как подсказывает здравый смысл — мои взгляды тоже. Причем, обратите внимание, я не говорю, что они от этого лучше. Смею думать, что они даже гораздо хуже новых. Но они поношены, и оттого с ними приятно и легко. Новые туфли красивее и наряднее старых, но старые намного удобнее. Я достаточно стара, чтобы потакать себе в вопросе о туфлях и мнениях. И здесь я тоже намерена относиться к этому легко. Я знаю, вы ожидаете, что я буду приглядывать за вами, требовать от вас соблюдения приличий, но я не собираюсь этого делать. Вы достаточно взрослые, чтобы знать, как вести себя правильно, — если вы вообще собираетесь вести себя правильно… Так что, насколько это касается меня, — заключила тетя Джеймсина с веселым огоньком в юных глазах, — все вы можете идти к гибели собственным путем.
— Ох, как бы только нам изолировать друг от друга этих кошек? — с мольбой и содроганием воскликнула Стелла.
Тетя Джеймсина привезла с собой не только кошку Сару, но и кота Джозефа. Джозеф, как а она объяснила, принадлежал ее близкой подруге, которая уехала в Ванкувер.
— Она не могла взять с собой Джозефа и умоляла меня приютить его. Я просто не могла отказать. Это прекрасный кот — то есть характер у него прекрасный. Она назвала его Джозефом потому, что на нем так много пятен разных цветов[45].
Разноцветных пятен на Джозефе действительно было много. Как с отвращением заявила Стелла, «точь-в-точь ходячий лоскутный мешок». Было невозможно сказать, каков его основной цвет. Ноги у него были белые с черными пятнами, спина серая с огромным желтым пятном с одной стороны и черным — с другой. Хвост у него был желтый с серым кончиком, одно ухо черное, другое желтое, а черная полоса, проходившая через один глаз, придавала бедняге ужасно беспутный, пиратский вид. На самом же деле он был кротким и безобидным и имел дружелюбный нрав. В одном отношении — если ни в каком ином — Джозеф был как «полевая лилия». Он «не трудился и не прял» и не ловил мышей. Но и «Соломон во всей славе своей»[46] не спал на более мягких подушках и не ел большего количества разных вкусностей.
Джозеф и кошка Сара были доставлены, каждый в своем ящике, посыльным транспортной конторы. После того как их выпустили и накормили, Джозеф выбрал себе мягкую подушку и уютный уголок для отдыха, а кошка Сара с серьезным видом уселась у камина и принялась тщательно умываться. Это была большая, гладкая серо-белая кошка, державшаяся с огромным достоинством, которое совсем не умалялось сознанием ее плебейского происхождения. Тете Джеймсине ее подарила прачка.
— Прачку тоже звали Сарой, поэтому мой муж всегда называл кошку "кошка Сара", — объяснила тетя Джеймсина. — Ей восемь лет, и она отлично ловит мышей. Кошка Сара никогда не дерется, а Джозеф очень редко.
— Здесь им придется делать это в целях самозащиты, — возразила Стелла.
В этот момент перед ними появился Паленый. Он весело запрыгал через гостиную к Ане, но на полпути вдруг заметил незваных гостей. Тогда он резко остановился; хвост его распушился так, что стал похож на три хвоста, на вызывающе выгнувшейся спине шерсть встала дыбом. Паленый нагнул голову, издал ужасающий вопль ненависти и вызова и бросился на кошку Сару.
Величественное животное на мгновение перестало умываться и взглянуло на него с любопытством. Атака была отражена одним, полным высокомерия взмахом могучей серой лапы. Паленый беспомощно покатился по коврику, а затем поднялся совершенно ошеломленный. Что это за кошка, которая влепила ему такую пощечину? Он взглянул на кошку Сару и заколебался. Нападать или не нападать? Тем временем кошка Сара неторопливо повернулась к нему спиной и продолжила свой туалет. Паленый решил, что нападать не стоит. И никогда больше не нападал. Отныне тон в их отношениях неизменно задавала кошка Сара. Паленый не докучал ей.
Но в этот момент безрассудный Джозеф имел неосторожность сесть и зевнуть. Паленый, горя желанием отомстить кому-нибудь за пережитое унижение, тут же ринулся к нему. Но Джозеф, хоть и миролюбивый по натуре, умел при случае постоять за себя — и постоять неплохо. Результатом стала целая серия схваток с ничейным исходом. Каждый день Паленый и Джозеф вступали в сражение. Аня заняла сторону Паленого и предавала анафеме Джозефа. Стелла была в отчаянии. Но тетя Джеймсина только смеялась.
— Дайте им подраться, — говорила она, проявляя полнейшую терпимость. — Скоро они станут друзьями. Джозефу полезно подвигаться, а то он ужасно толстеет. А Паленому пора узнать, что есть на свете коты не хуже его.
В конце концов Паленый и Джозеф примирились с присутствием друг друга и вскоре из заклятых врагов превратились в неразлучных друзей. Они спали на одной подушке, обнявшись лапами, и с серьезным видом мыли друг другу мордочку.
— Все мы привыкли друг к другу, — подытожила Фил. — А я научилась мыть посуду и подметать пол.
— Но только не уверяй нас, будто умеешь усыплять кошек хлороформом, — засмеялась Аня.
— Во всем виновата дырка от сучка! — возразила Фил.
— Очень хорошо, что там оказалась эта дырка, — заметила тетя Джеймсина довольно суровым тоном. — Конечно, котят приходится топить — это я признаю, — иначе на земле было бы некуда деваться от кошек. Но ни одного порядочного взрослого кота не следует обрекать на смерть… если только он не высасывает сырые яйца.
Глава 17
