Семён Ласкин - Саня Дырочкин — человек общественный
Все замолкают. Мама, чувствую, не очень довольна. Бабушка Байкина тоже.
— Зачем же в баню, — решается возразить она, — когда есть ванны?!
— Но как вы можете сравнивать, Екатерина Константиновна?! — возмущается Василий Иванович. — Баня — это рай! А ванна — всё равно что большая суповая кастрюля! Так что вы, пожалуйста, меня не обижайте!
Родители замолкают. Никто не хочет огорчать лучшего банщика района.
* * *В назначенный час собрались мы трое: Севка, я и Федя. Не пришёл Мишка Фешин, его всё-таки не отпустили.
Конечно, жалко, но ничего, как говорят, не попишешь.
Сразу же направились к бане, в старинный кирпичный дом напротив рыбного магазина. Федя почувствовал себя главным — баня была для него невнове. Он проверил общую нашу готовность.
— Мыло, надеюсь, взяли?! — спрашивал он очень строго. — А мочалки?!
Мы были вполне готовы.
Василий Иванович встретил нас в белом халате, как доктор. Правда, тапочки у него были на босу ногу.
— Прошу, ребятки! — радушно хлопотал он. — Вас ждёт расчудесная банька.
Он сразу же повёл нас в раздевалку. Поставил на столик бутылки «пепси», три штуки! Но предупредил, что пить правильнее после бани, когда начнём одеваться.
— Это мой подарок! — объяснил Василий Иваныч.
Мы, конечно, поблагодарили.
Разделись моментально. Понеслись к двери.
— Будьте осторожней с горячей! — крикнул вслед Поликарпов-старший. — Ты, Федя, следи! Ты всё знаешь!
— Не боись! — крикнул ему весело Федя.
* * *Ну и духота оказалась в бане!
Я помыл таз, как приказывал Федя, окатил скамейку кипятком. Севка сделал так же. Потом я налил два таза воды: в один встал ногами, в другой — опустил голову. И стал мылить.
— Готов спорить! — закричал радостно Севка. — Баню нельзя даже сравнивать с ванной!
И Байкин принялся так взбивать пену, что она поднялась над шайкой в виде густой пышной шапки. Тогда Севка стал накладывать на себя мыльные лепёшки.
— Превращаюсь в пирожное безе! — объявил Севка.
Мыло постепенно закрывало всё Севкино тело, свободного места не оставалось. Белая гора с двумя ногами, а не Байкин.
— Давай, Дырочкин, — не унимался Севка, — и тебя обляпаем. И Федьку. Будем снежные люди. Ты читал про снежного человека?
— Читал, — сказал я. — Только мы станем мыльные люди…
— Готов спорить, — опять завёлся Байкин, — нас от снежного человека никто отличить не сможет…
Спорить мне не хотелось, и я принялся себя штукатурить мылом. Получилось изрядно — этакий снежный холмик с дырками для глаз и рта.
Прыгаем друг перед другом, как первобытные люди, что-то хрипим и хохочем.
И вдруг кто-то уважительно так, вроде бы даже заискивая, меня просит:
— Вы меня не потрёте, мальчик?
Хороший человек, сразу видно. Не кричит, не требует — просит, да ещё на «вы». В таких случаях отказать невозможно.
— Отчего не потереть, — говорю. — Потереть можно. Только видите, мы в мыле.
— А вы обмойтесь, я подожду.
Мне отчего-то показалось, что голос у человека знакомый. Но откуда, скажите, можно встретить знакомого в бане?!
Смахнул я с лица пену, но глаза полностью всё равно не открыть, щиплет.
Гляжу через щёлки на человека, вижу: толстяк, красного цвета, животик складками, ручки пухленькие.
Мыло на мне постепенно тает. Стал я лучше различать дядьку. И вдруг я даже качнулся от удивления: ОН! Я его узнал мгновенно: наш ветеринар Кролик!
Стою, опустив руки, гляжу на ветеринара и молчу. Забыл даже, что я должен делать.
— Идите под душ, — уже требовательнее говорит он. — Обмойтесь. И приступим. Мне бы хотелось ещё посидеть в парилке.
Отошли мы к душу, а я всё ещё о своём «открытии» Севке сказать не могу.
— Байкин, — говорю шёпотом, — ты узнал… этого?
— Кого? — не понимает Севка, продолжая изображать снежного человека.
— Кролика.
Севка ничего не понял, зарычал, подпрыгнул в воздух.
— Ооо! Снежные люди тушёных кроликов обожают! Мы его сейчас же с тобой приготовим! Разводи костёр, брат мой!
— Дуралей! — говорю я. — При чём тут снежные люди?! Это же тот… ветеринар Кролик, погляди лучше!
Тут Севка поскользнулся и сел на пол.
— Ка-ак ветеринар?! — переспрашивает он с пола. — Да ты соображаешь, что говоришь, Дыркин?! Я же из-за этого Кролика чуть голову не оставил в вазе!
И вдруг как заорёт:
— Неужели я стану его тереть?! Ни за что!
Хорошо, что тот отошёл в сторону.
— Наоборот, — объясняю Севке. — Тереть мы его будем! И как можно сильнее.
Севка поглядел на меня удивлённо и наконец всё понял.
— А он нас не узнает?
— Без школьной формы — никогда!
Севка рассмеялся.
Кролик тем временем заново окатил свою скамейку, приготовился. Стал нас звать:
— Ну что вы так завозились?! Я жду!
Федя отошёл в сторону, моется. Не объяснять же ему, с кем мы здесь повстречались.
— Я лягу на скамеечку, — говорит ветеринар. — А вы, пожалуйста, постарайтесь.
Он разорвал надвое бумажную мочалку, протянул мне и Севке.
Взяли мы по части кроличьей мочалки, встали с обеих сторон скамейки, а начать тереть не решаемся.
— Ну? — поторапливает Кролик. — Чего ждёте? Смелее! Думаете, удобно лежать на каменной плите?!
От волнения у меня упадок сил произошёл. Положил я на Кролика мочалку, провёл по спине, даже следа не оставил. Вожу туда-сюда, а он не охнет. Лежит розовенький, жирненький, голову повернул, сощурился: нравится ему мыться. Выходит, за прошлые гадости мы с Севкой ещё его гладим. Ну и дела!
— Ах, хорошо! — чмокает Кролик. — Ух, приятно! — хрюкает он. — Как вас зовут, дорогие?
Зло берёт от его благодарности!
— Вася зовут, — бурчит Севка.
— А тебя?
— И меня — Вася.
— Надо же! — колышется Кролик под нашими мочалками. — Одни Васи!
А я думаю: «Что же делать?! Он от нашего «наказания» одно удовольствие получает!»
— Бочок потрите, — говорит Кролик. — И только чтобы не щекотно! Очень я щекотки боюсь.
Положил голову на скамейку, глаза зажмурил, стал ждать очередной порции наслаждений. Эксплуататор!
Севка закусил губу, навалился на Кролика с удвоенной силой.
— Молодцы! Старательные! — А сам опять что-то вроде «хрю-хрю!», что означает: «давно я не имел такой славной баньки!».
Я поднажал сколько мог. Нет, не охнул, не закряхтел, не взвизгнул.
— Ладно, хватит, — говорит Кролик и сползает со скамейки. — За мытьё — спасибо. Можно поставить вам по три с плюсом. А теперь — в парилку! Главное в бане — веник!
Севка присел на скамейку, дыхание переводит — устал!
— Не пойду париться, — говорит Байкин. — Мне бабушка запрещает.
— Здесь бабушки нет, — настаивает Кролик. — Я старший. А без парилки, считайте, что вы в бане не мылись. Пустой номер.
Взял нас за руки и повёл в парную. Сопротивляться стало бесполезно. Как говорится, силы не равны.
…Парилка, я вам скажу, кошмар! Вначале и вообще ничего не видно, но потом чуть-чуть начинаешь различать человека.
Кролик забрался на верхнюю полку, взял веник и не то чтобы себя стегает, а как-то трусит веником над собой мелко-мелко.
— Ах, замечательно! — говорит он. — Ух, прекрасно! — пофыркивает он. — Эх, давно не было такого великолепного пара! — восхищается он.
А мы всё стоим с Севкой внизу, подняться страшно!
— Берите веник, — протягивает он свой. — И начинайте!
Повернулся с кряхтением, подставил спину.
Стою с веником, гляжу на Кролика и думаю: с какого же начинать места? Нет у меня опыта. Для начала самую привычную, безопасную точку выбрал.
— Так? — спрашиваю.
— Хорошо, — говорит. — Только слабовато…
Броня у него, что ли?
Пришлось опять Феньку в тяжёлом её состоянии представить и опять что есть сил веником шарахнуть.
— Ну, а теперь отлично? — интересуюсь.
— До отлично, — говорит, — тебе далеко. Не очень плохо, такая оценка.
Поглядел Кролик вниз, отыскал отдыхающего Севку и, видимо чтобы показать всё моё бессилие, стал звать Байкина.
— Эй, Вася! Иди помогай другу! Там есть ещё один веник!
Вот уж позор на нашу голову! Прав Евгений Палыч, плохо мы мускулатуру наращивали!
С двумя вениками только громче стало: треск стоит в парилке, а результат нулевой.
Лежит розовенький Кролик, улыбается и не представляет даже, что это мы его наказываем.
— Спасибо! — благодарит Кролик.
Мы с Севкой только вздохнули.
* * *Через несколько дней мы всей звездочкой собрались у служебного входа, — это со стороны Фонтанки. Юрий Петрович, Василий Иваныч, Екатерина Константиновна, Полина Герасимовна и мама — все ждали дедушку Фешина.
Без пяти одиннадцать он вышел.
