Луис Фитцью - Шпионка Гарриет
Подглядывая в щель в заборе, она обнаружила, что тогда, после пирога, они еще много чего успели сделать. Уже появилась вся конструкция маленького домика, недоставало только двери. Эллин все еще трудилась над вывеской. Спорти велел всем поискать хорошенько в оставшихся деревяшках и найти два подходящих куска для дверных косяков. Тут внезапно заговорила Рэчел:
— Моя мама вчера нашла записку в почтовом ящике. Она решила, что это от какого-то психа, но я посмотрела и думаю, что она написана этой шпионкой.
— А что там было в записке?
Рэчел произнесла со значением:
— Ну, просто чушь какая-то — что меня никто не любит, а все любят только мамины пироги.
Воцарилось молчание.
Пинки, забивавший гвозди, раздумчиво произнес:
— Да, очень хорошие пироги.
Гарриет беззвучно рассмеялась. Пинки всегда сморозит какую-нибудь глупость.
— Ой, Пинки, — сказала Джени.
— Спорим, записка от нее, потому что она именно так написала о Рэчел в блокноте, — заявила Мэрион.
Рэчел торопливо продолжала, как будто ничего не слышала:
— Еще там в записке что-то о нас, занимающихся какой-то нелепицей, и тому подобное, но это, правда, все страшно похоже на нее. Я уверена — это она.
Ту Эллин вскочила и закричала:
— Я кончила. Я кончила.
Все бросились туда и долгое время раздавались восклицания одобрения по поводу прекрасно написанной вывески, о том, как Эллин постаралась, и всякое такое. Эллин стояла, улыбаясь так широко, будто только что закончила расписывать Сикстинскую капеллу. «Спорим, это первый раз в жизни, когда кто-то сказал что-то хорошее про нее», — подумала Гарриет.
— А она высохла? — спросил Пинки.
— Почти, — ответила Эллин.
Спорти наклонился и сказал:
— Если я подниму ее за края, то, наверно, смогу повесить. Ее просто надо прибить над дверью, — он приподнял вывеску и понес к домику. Когда он переложил ее из одной руки в другую, дощечка повернулась так, что Гарриет стала видна надпись, и девочка с изумлением прочла:
КЛУБ ЛОВЦОВ ШПИОНОВ
Буквы шли вкривь и вкось, но чего еще ожидать от Эллин? Гарриет так и села на сырую землю. Они о ней, Гарриет, они о ней говорят. Это Гарриет — она. Как странно думать о себе — она. Она вытащила блокнот и записала:
У НИХ ЕСТЬ КЛУБ, А Я НЕ В НЕМ. К ТОМУ ЖЕ ЭТО КЛУБ ПРОТИВ МЕНЯ. ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СОБИРАЮТСЯ МЕНЯ ПОЙМАТЬ. МНЕ ЕЩЕ НИКОГДА НЕ ПРИХОДИЛОСЬ С ТАКИМ СТАЛКИВАТЬСЯ. МНЕ НУЖНО БЫТЬ ОЧЕНЬ ХРАБРОЙ. Я НИКОГДА НЕ СДАМСЯ И НЕ ПЕРЕСТАНУ ПИСАТЬ В БЛОКНОТЕ. НО ПОХОЖЕ, ОНИ СОБИРАЮТСЯ ДЕЛАТЬ МНЕ ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ГАДОСТИ, ПОКА Я НЕ СДАМСЯ. ОНИ ПРОСТО НЕ ЗНАЮТ, КТО ТАКАЯ ГАРРИЕТ М. ВЕЛШ.
Гарриет встала и протопала к соседнему забору. Она с шумом перебралась через него. Теперь ее не волновало, что кто-нибудь услышит. Она знала, что делать, и сдаваться не собиралась.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Наутро она пришла в школу очень рано и лихорадочно писала в блокноте, пока остальные входили в класс. Они весело болтали между собой, но увидев ее, замерли. Она с обновленным рвением принялась писать, пока не появилась мисс Элсон. Гарриет встала вместе со всеми, но сев, снова принялась писать. Когда мисс Элсон вернула им контрольные работы, которые они писали накануне, она даже не взглянула на свою, так была увлечена тем, что писала. Периодически она злобно глядела то на одного, то на другого ученика, всем своим видом показывая, что именно О НЕМ пишет сейчас. Они все нервно наблюдали за ней. В действительности, она ничего подобного не делала. Гарриет приступила к написанию воспоминаний о своей жизни, начиная с самого первого, какое могла припомнить. Она помнила себя стоящей в кроватке, глядящей на парк и орущей во всю мочь. Теперь она записывала более поздние воспоминания:
ПОМНЮ, КАК МЫ ЖИЛИ НА УГЛУ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ УЛИЦЫ И ПЯТОГО ПРОСПЕКТА. Я ТОГДА КАЖДЫЙ ДЕНЬ ЕЗДИЛА В ШКОЛУ НА ШКОЛЬНОМ АВТОБУСЕ. ТАМ БЫЛ ОЧЕНЬ ПРОТИВНЫЙ МАЛЬЧИШКА, ОН ЖИЛ В СОСЕДНЕЙ КВАРТИРЕ. МНЕ БЫЛО СЕМЬ, А ЕМУ ТРИ. ЕГО ЗВАЛИ КАРТЕР ВИНГФЕЛД, И У НЕГО ВСЕ ВРЕМЯ БУРЧАЛО В ЖИВОТЕ. ОН БЫЛ ТАКОЙ БЕЗОБРАЗНЫЙ, ЧТО Я ЕГО ОДИН РАЗ ДАЖЕ УЩИПНУЛА, КОГДА ЕГО МАМА ОТВЕРНУЛАСЬ. МОЯ МАМА НЕ ЗНАЛА, ЧТО ЭТО Я ЕГО УЩИПНУЛА, НО ОЛЕ-ГОЛЛИ ЗНАЛА, И ОНА УЖ ЗАСТАВИЛА МЕНЯ ЗА ЭТО ПОПЛАТИТЬСЯ. ОНА СКАЗАЛА, ЧТО БУДЬ ОН ДАЖЕ САМЫМ БЕЗОБРАЗНЫМ СУЩЕСТВОМ НА СВЕТЕ, БЕЗОБРАЗНЕЕ НЕ БЫВАЕТ, ПУСТЬ Я САМА ТАК ДУМАЮ, НО ЕМУ ЭТОГО НИКАК НЕ ПОКАЗЫВАЮ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ ЕГО ВИНА, ЧТО ОН ТАКОЙ БЕЗОБРАЗНЫЙ.
Она огляделась. Повсюду она встречала озабоченные взгляды, но больше ничего не происходило. Она продолжала:
А КАК НАСЧЕТ НИХ, ЭТО ИХ ВИНА? ХОТЕЛОСЬ БЫ МНЕ ЗНАТЬ, ЧТО ПО ЭТОМУ ПОВОДУ ДУМАЕТ ОЛЕ-ГОЛЛИ. МНЕ СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ, ЧТО ОНА ДУМАЕТ. КАК ЖЕ МНЕ ЭТО УЗНАТЬ? МНЕ КАЖЕТСЯ, ОНА БЫ СКАЗАЛА, ЧТО ЭТО ВСЕ-ТАКИ ИХ ВИНА, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ОНИ ПЫТАЮТСЯ КОМАНДОВАТЬ МНОЮ И ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ НЕ ПИСАТЬ В БЛОКНОТ. ОНА ВСЕГДА ГОВОРИЛА, ЧТО ВСЕ НЕПРИЯТНОСТИ ОТ ТЕХ, КТО ПЫТАЕТСЯ КОМАНДОВАТЬ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ И МЕНЯТЬ ПРИВЫЧКИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. ОНА ГОВОРИЛА, ЕСЛИ ТЕБЕ КТО-ТО НЕ НРАВИТСЯ, ОТОЙДИ, НО НЕ ПЫТАЙСЯ СДЕЛАТЬ ИХ ПОХОЖИМИ НА САМОГО СЕБЯ. ДУМАЮ, ЕЙ БЫ ВСЕ ЭТО СИЛЬНО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ.
Она огляделась и увидела, что все занялись письменной работой. Она неохотно потянулась за листом бумаги. Ей было скучно. Она начала писать свое имя на листе, но и это ее не вдохновило. Она опять огляделась вокруг. Большинство одноклассников не обращало на нее внимания, но те, кто смотрели, особенно Мэрион и Рэчел, смотрели злобно. Она снова поглядела на лист бумаги, поняла, что писание собственного имени ее совершенно не интересует, и опять принялась за блокнот. Резкий голос мисс Элсон в конце концов достиг ее слуха:
— Гарриет, ты совсем не слушаешь.
Гарриет подняла голову и увидела, что все смотрят на нее с презрением. «Они все думают, чего еще от нее ждать», — сказала девочка сама себе. Она положила блокнот под парту на колени, чтобы мисс Элсон не видела. Как только учительница поворачивалась к доске, Гарриет смотрела вниз и записывала немножко:
ЭТОТ ПИНКИ УЖАСНО ПРОТИВНЫЙ, ПРОТИВНЕЕ ВСЕХ. ЧТО, ИНТЕРЕСНО, ЕГО МАМА ПОДУМАЛА, КОГДА ПЕРВЫЙ РАЗ УВИДАЛА ТАКОГО СЫНОЧКА? ЕЕ, НАВЕРНО, СТОШНИЛО.
Весь урок математики она продолжала писать. Все склонились над тетрадками, а мисс Харрис, учительница математики, была слишком стара для того, чтобы вставать из-за стола и ходить между партами. Гарриет так увлеклась, что напрочь забыла, где находится. Она даже не слышала, как прозвенел звонок. Откуда-то издалека кто-то позвал: «Гарриет… Гарриет», а потом очень громко «Гарриет Велш». От неожиданности она чуть не упала со стула. Она подняла голову и поняла, что в комнате осталась только старая мисс Харрис, которая смотрит так недовольно, как только может смотреть учительница. Гарриет в ужасе взглянула на нее.
Мисс Харрис встала.
— Пора идти домой, Гарриет, но прежде я бы хотела, чтобы ты показала мне, чем ты была так занята весь урок математики.
Она медленно приближалась к девочке. Гарриет видела ее костлявую, похожую на птичью лапку, руку, покрытую коричневыми пятнами, которая тянулась… тянулась…
Гарриет вскочила так стремительно, что уронила стул. Краем глаза она заметила, что учительница поспешила отстраниться, когда она огромным прыжком, будто прыгун с шестом, рванулась к двери. Мисс Харрис только охнула и схватилась за сердце, но Гарриет уже была за дверью и, прижимая к груди блокнот, мчалась прочь, словно спасая собственную жизнь.
На следующий день было еще хуже. Она даже и не притворялась, что занимается. Она просто все время писала. Мисс Элсон разговаривала с ней четыре раза, мисс Харрис три раза кричала на нее, а потом сдалась. После уроков Гарриет пошла прямо домой, съела печенье с молоком, взяла блокнот в парк и села там на скамейку. Она обнаружила, что писать, сидя под деревьями, очень приятно.
Я СЛЫШАЛА, ГОЛУБИ МОГУТ ЗАРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕКА РАКОМ, ТАК ЧТО Я ИХ НЕ ТРОГАЮ. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ОНИ ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ. ЛЮБЛЮ СМОТРЕТЬ НА ДОМ МЭРА. ЭТО ОЧЕНЬ КРАСИВЫЙ ДОМ. МНЕ ПАПА КАК-ТО СКАЗАЛ, ЧТО РАНЬШЕ БЫЛО МНОГО ТАКИХ КРАСИВЫХ ДОМОВ, СТОЯЩИХ ВДОЛЬ РЕКИ, НО ПОТОМ ОНИ СДЕЛАЛИ ПАРК И РАЗРУШИЛИ ВСЕ ДОМА. ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ОСТАВИТЬ ОДИН ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ И РАЗРЕШИТЬ ДЕТЯМ ТАМ ИГРАТЬ. Я БЫ ЗАПЕРЛА ПИНКИ В ПОДВАЛЕ, ПОКА У НЕГО ВСЕ ВОЛОСЫ НЕ ПОСЕДЕЮТ.
ЛЮБЛЮ БАРЖИ. МНЕ СОВЕРШЕННО НЕ С КЕМ ИГРАТЬ. МНЕ ДАЖЕ И ПОГОВОРИТЬ НЕ С КЕМ С ТЕХ ПОР, КАК ОНИ ИЗБАВИЛИСЬ ОТ ОЛЕ-ГОЛЛИ. Я СОБИРАЮСЬ ЗАКОНЧИТЬ ЭТИ ВОСПОМИНАНИЯ И ПРОДАТЬ ИХ. ЭТО БУДЕТ ЛУЧШАЯ КНИГА МЕСЯЦА. А ПОТОМ МАМА ПОЛУЧИТ ПО ПОЧТЕ СЮРПРИЗ — МОЮ КНИГУ. И ТОГДА Я БУДУ ТАКОЙ БОГАТОЙ И ЗНАМЕНИТОЙ, ЧТО МЕНЯ ВСЕ БУДУТ УЗНАВАТЬ НА УЛИЦЕ И ГОВОРИТЬ: ВОТ ИДЕТ ГАРРИЕТ М. ВЕЛШ — ЗНАЕТЕ. ОНА ТАКАЯ ЗНАМЕНИТАЯ. РЭЧЕЛ ХЕННЕССИ УМРЕТ ОТ ЗАВИСТИ.
Гарриет подняла голову, услышав игрушечный свисток. Он удивления у нее поднялись брови.
Они маршировали, как на параде, вдоль реки. Мальчик в малиновых носках, теперь одетый в зеленые, шел впереди всех с флагштоком, на котором развевались малиновые носки. Пинки Уайтхед бил в игрушечный барабан, за ним плотной группой шли Рэчел, Марион, Карри, Лаура, Эллин, Спорти и Джени. Они маршировали, как небольшой взвод. Когда они повернули, Гарриет заметила плакатик у Эллин на спине. Плакатик гласил:
