Юрий Маслов - Уходите и возвращайтесь
Славка проверил наличие патронов. Восемь. Он зарядил карабин и троекратно выстрелил. Это была последняя дань закованным в ледяной панцирь ребятам и его, Славкина, клятва продолжить начатый ими путь.
К вечеру его отыскали вертолетчики из местного авиаотряда.
Весь десятый класс Славка посвятил изучению авиации. Ее прошлого и настоящего. Будущее было за ним. В этом он был уверен.
Первые полеты в училище позволили Славке утолить «голод души», но основная работа, работа, которая заполнила бы каждую клетку его организма ощущением жизни, была впереди.
— «Куда пошлют, куда пошлют»!.. — передразнил друга Никита. — Мы все будем «куда пошлют» — люди подневольные. А я тебя спрашиваю: где бы ты хотел? Запад, например, тебя устраивает?
— Нет, — угрюмо проворчал Славка.
— Ну, вот видишь. — Никита сочувственно развел руками. — Остается Юг…
— Юг Джибладзе забил, — влез Алик, — он без солнца на крыльях не может.
— Отлично. Тогда Восток…
— И Восток отпадает. — Алик хлопнул Коренева по плечу. — Байконур… Там Ленька хозяйничать будет.
— Значит, Север, — сказал Никита и посмотрел на друга так, как смотрит следователь на припертого к стене неопровержимыми фактами обвиняемого.
— Значит, Север, — согласился Славка.
— Полярная авиация.
— Полярная. — Славка с вызовом встал. На его недовольном, помятом, словно после сна, лице мелькнула коварная усмешка. — А теперь мы тебя вычислим.
— Не надо, — поморщился Никита, — я тайн от друзей не держу. Тяжелая авиация.
Славка даже в лице переменился. Признание друга было для него открытием.
— Я — человек компанейский, — пояснил Никита, — я, старик, с детства не перевариваю одиночества.
— Женись, — флегматично посоветовал Миша, который успел прослыть отчаянным сердцеедом, и ребята не раз обращались к нему за советом в этих щекотливых вопросах.
— Не поможет, — неожиданно изрек Алик, — это просто двойная перегрузка — 2g. А летчик… Один в бескрайнем небе. Прекрасно. Вот, например, Чкалов…
— Он был испытателем, — вмешался Ленька, — а ты…
— А я пока учусь, — оборвал его Алик, причем так резко и категорично, что ребята изумленно переглянулись.
— Ну, вот и еще одного вычислили, — спокойно подытожил Леня. — Очередь… — он вскинул голову и обеспокоенно завертелся, — за Сережкой… Парни, а ведь один просвет остался, да и его сейчас затянет.
Ленька был прав. Мутные валы тумана, подбиравшиеся к летному полю из-за реки, незаметно обложили все небо. Они словно стиснули, сузили горизонт, который вдруг из привычно далекого и безоблачного превратился в серо-грязный и неимоверно страшно близкий — в конце посадочной полосы хорошо просматривались лишь отдельные верхушки деревьев. Но разрыв — небольшой, достаточно чистый — еще был, солнечные лучи, пробиваясь сквозь него, как через сито, бросали на землю яркие кратковременные сполохи.
— Летит! — неистово взвизгнул Алик.
— Вовремя, — заметил подошедший Ашир Аширович и, скосив недовольный взгляд в сторону здания метеослужбы, отпустил по их адресу довольно пристойное с авиационной, но никак не с гражданской точки зрения замечание.
Самолет вошел в разрыв и, сверкнув серебристостью оперения, которое, как он только снова вошел в туман, посерело, начал пологое снижение.
— Это не Баранов, — проговорил Ашир Аширович, — это кто-то из третьей эскадрильи.
— Витька! — выдохнул Никита. — Его «МиГ».
— Успел, — сочувственно произнес Леня.
В тот же момент самолет, круто задрав нос, взмыл вверх и через секунду скрылся за верхушками деревьев.
— Он что, с ума сошел? — Миша Джибладзе потуже стянул ремень гимнастерки и с недоумением взглянул на ребят.
— Похоже, — тихо пробормотал Ашир Аширович, нервно вытирая руки ветошью. — Спокойно, желуди, спокойно, криком делу не поможешь.
Кричать никто и не собирался, но мнимое спокойствие старого механика ребятам не передалось. Они уже достаточно поднаторели в летном деле и прекрасно понимали, чем может закончиться это, на первый взгляд безобидное, происшествие.
Особенно для Витьки. Баранов был мастером и в совершенстве владел методом слепой посадки, но и за него болела душа — слишком низко стелился по земле туман.
Витьке, по всей вероятности, пришлось бы катапультироваться. Такой вариант не исключался. Но о таком способе покидания машины он знал только теоретически. А от теории до практики, особенно в летном деле, как известно, не один и не два шага.
Любая случайность может погубить растерявшегося курсанта.
Прошло несколько томительных минут. Просвет неумолимо сужался. Его рваные края, клубясь и наваливаясь друг на друга, все плотнее сжимали спасительное кольцо.
На аэродроме неистово взвыла сирена, и к концу посадочной полосы, к тому месту, где должно было состояться приземление самолета, помчались санитарная и пожарная машины.
— Летит! — снова заорал Алик.
Это был Витькин «МиГ». Войдя в разрыв, он быстро прижал машину к земле, и через несколько секунд самолет, мягко коснувшись колесами бетонки, целый и невредимый заруливал на стоянку.
— Ничего не понимаю! — Ашир Аширович, цокнув языком, провел ладонью по вспотевшей шее и с тоской глянул на сузившийся до размеров одеяла просвет. Секунда — и в него ворвался «Як» Баранова. Он остановился в конце полосы. Мотор несколько раз чихнул и заглох.
— Порядок, — вздохнув, сказал Ашир Аширович. Взгляд его просветлел, и в нем, как в трехгранной призме, когда в нос смотришь со стороны, заиграли озорные зайчики. — Везучий, дьявол!
— Мастер, — сказал Алик.
— Горючее кончилось, растяпа, — улыбаясь, заметил Ашир Аширович. — Тик-в-тик. Еще бы несколько секунд, и пахал бы он «пузом» колхозное поле.
Минут через двадцать тягач забуксировал «Як» на стоянку. Баранов хмурился и, покусывая губы, нервно курил. У Сережки был вид более спокойный. Он нелепо растягивал в улыбке рот, закатывал глаза и все похлопывал себя по груди и ляжкам, словно проверяя целость и невредимость некоторых составных частей своего тела.
Подъехал шахматноклетчатый «газик» руководителя полетов Еремеева.
— Как дела, капитан? — спросил он, высунувшись из машины.
— Нормально. — Баранов хрипло рассмеялся и бросил быстрый испытующий взгляд на Витьку, который сидел на заднем сиденье. Видик у него был, как у только что побывавшего в нокдауне боксера, — растерянный, беспомощный и, как про себя отметил Никита, немного придурковатый.
— На третий круг меня бы не хватило, — сказал Баранов, — на нуле садился.
— Благодари его, — закашлялся Еремеев. — За него боялся, ты-то должен был выкрутиться.
— Что с тобой случилось? — спросил Баранов, подойдя к дверце. — Какого хрена ты на второй круг попер?
— Сам не понимаю, товарищ капитан, — не поднимая глаз, пробормотал Витька. На его побледневшем лице выступили красные пятна. — Словно отключился… Показалось, что рубанусь прямо в землю носом. Я по газам. Только наверху в себя пришел, как будто ничего и не было.
— Не пил вчера?
Витька посерел, отчаянно закрутил головой:
— Я этим не балуюсь, товарищ капитан.
— Ладно, — проворчал Еремеев, — я его сейчас врачам сдам, там разберутся. Поехали. — Он кивнул шоферу и, козырнув Баранову, мол, будь здоров, захлопнул дверь. Машина, взревев двигателем, унеслась.
Капитан задумчиво посмотрел ей вслед, сдвинул на затылок фуражку и, смахнув со лба пот, спросил:
— Обедали?
— Никак нет, — отчеканил за всех Джибладзе.
— Идите в столовую. Разбор вечером устроим. А пока мозгами пошевелите. Что к чему, как, зачем… Вариантики продумайте — они были. — И он, не оглядываясь, зашагал в сторону КДП.
…Перед прыжками Никита забежал к врачу. Храмов предложил ему сесть, смерил давление и как бы между прочим спросил:
— Ты не дружил с Одинцовым?
— Как вам сказать… — Никита вспомнил, что доктор несколько раз видел их вместе, и посчитал вопрос правомерным. — Обстоятельства…
— А столкновений у тебя с ним не было? — Храмов выдержал паузу. — Личного, сугубо личного характера?
Никита на какое-то мгновение растерялся.
— Нет, — наконец проговорил он, чувствуя, что краснеет. — По крайней мере, серьезных. А что с ним?
— У него сильное нервное потрясение. Меня интересуют причины. Личного они порядка или… Он любит авиацию?
— Мне неизвестно, чего и кого он больше любит, — довольно резко ответил Никита, не понимая, почему его втягивают в эту историю.
— Не кипятись. — Храмов достал сигареты. — Закуришь?
— Спасибо.
— Что такое переинформация? Представляешь?
— В наш век… — Никита замялся. — Перенасыщенность, если можно так выразиться. Человек не может сосредоточиться на чем-то определенном из-за…
