Лев Квин - Семьдесят неизвестных
— Не дури, пацан! — Пётр торопливо дёргал сапогом стартёр. — Отвечать будешь!
Маруся свалился кулём в коляску, мотоцикл рванул с места. Испугались! Тикают! Ну правильно, они ведь думают, что заряжено.
— Пли! — крикнул Юра и нажал пальцем крючок.
Неожиданный грохот выстрела оглушил его на миг. Выронив из рук ружьё, он непонимающе, растерянно моргая, смотрел на дорогу. Там, где только что стоял мотоцикл, чуть правее, взметнулось круглое облачко пыли.
Ого! Значит, всё-таки было заряжено. И когда он брался за ствол, когда тянул к себе, тоже было заряжено. Стоило только Марусе шевельнуть пальцем…
Мотоцикл далеко. Его уже и не слышно — за колком сердито тарахтит трактор.
Юра поднял с земли ружьё и двинулся через колок к полю, тяжело передвигая ноги.
Пётр, весёлый, свойский парень Пётр… А ведь это он убил лебедей! Нет, ружьё не его — Маруси… И всё равно! Он, он убил лебедей! Позвал их к себе — они верили людям, подманил ласково поближе, — Пётр может. И убил! Белых, чистых, доверчивых… Лебедей беззащитных убил…
Агрегат всё ещё стоял на месте.
— Ты стрелял? — встретил его встревоженный Гриша. — Откуда ружьё?
— Так, одолжил у одного… А вы почему стоите?
— Заправщиков ждём. Сеялки-то у вас пустые.
— Пустые?!
Юра, не веря, заглянул в один ящик, в другой. В самом деле, нет ничего, лишь на самом донышке.
Как же так? Ведь ночью только заправили сеялки — и трактор сразу забарахлил. Вернее, Пётр сказал ему, что забарахлил…
Неожиданно поняв всё, он кинулся обратно в лесок.
— Куда ты? — крикнул Гриша. — Вот ненормальный!
Юра не откликнулся. Он бежал, задыхаясь, продираясь напрямик сквозь ещё голые кусты, туда, к дороге, к полузасыпанной, с вроде бы обвалившимся краем канаве.
Теперь он точно знал, что там найдёт.
Марина вступает в бой
Работать снабженцем?!
Такая мысль никогда не возникала у Марины. Как и её подруги, она приехала на завод искусственного волокна после окончания школы, со специальностью прядильщицы. А вместо этого…
Всё произошло очень быстро и почти без всякого участия самой Марины.
На следующий день после приезда она вместе с подругами пошла к начальнику отдела кадров. Девушки, оживлённо переговариваясь, толпились у двери кабинета. Каждой непременно хотелось войти первой. Одна лишь Марина спокойно стояла в стороне, у окна, и с интересом разглядывала заводской двор. Какая разница, какой она попадёт к начальнику отдела кадров: первой, пятой или последней?
Так получилось, что Марина и в самом деле оказалась последней у двери кабинета.
В это время в комнату вошёл невысокий грузный мужчина лет пятидесяти в синем, порядком поношенном костюме. У него была крупная голова с копной тёмных, уже тронутых сединой волос. Плотно сомкнутые жёлтые губы придавали широкому, чуть одутловатому лицу властное выражение, а прищуренные глаза смотрели хитро и весело.
— У себя? — бросил он на ходу.
— Кто? — спросила Марина, вставая.
Мужчина оглядел девушку с удивлением. Она была выше его, по крайней мере, на полголовы.
— Ого! — Он качнул головой. — Выросла на радость папе с мамой… Рязанцев, я спрашиваю, у себя?
— Не знаю, — сухо произнесла Марина.
Она не любила шуточек по поводу своего роста. Сто семьдесят девять сантиметров — что тут особенного! В Германии, в селении Бенкендорф, жила женщина ростом два метра шестьдесят пять сантиметров — Марина как-то читала об этом, — и то там не очень удивлялись.
— А ты… — начал мужчина и тут же поправился: — А вы к кому?
— К начальнику отдела кадров.
— Так ведь он же и есть Рязанцев! Фу ты, договорились, наконец… — Мужчина улыбнулся, от глаз побежали весёлые морщинки, и лицо сразу же потеряло выражение властности. — На работу?
— Да, — ответила Марина.
— Среднюю окончила? — Он пытливо посмотрел ей в лицо. — Ко мне пойдёшь? — Он снова перешёл на «ты»: вероятно, так ему было привычнее. — В отдел снабжения. Мне среднеобразованные вот так нужны.
Марина улыбнулась. Ей показались смешными и неожиданное предложение, и странное слово «среднеобразованные».
— А что у вас делать? Продукты, что ли, в столовую возить?
Мужчина громко захохотал, уперев руки в бока и запрокинув свою крупную голову.
— Вот тебе раз! — произнёс он сквозь смех. — Вот тебе и среднеобразованная! «Продукты, столовая…» Да ты знаешь, что такое отдел снабжения? Сердце завода. Да, да, не фыркай — сердце! Кто человека кровью обеспечивает? Сердце. Кто обеспечивает завод целлюлозой, химикатами, спецодеждой? Всем, всем? Отдел снабжения. Стоит нам только день не поработать, и завод остановится. А ты говоришь — продукты.
В это время открылась дверь кабинета, и оттуда вышла девушка.
— Есть там ещё кто? — раздался голос.
— Есть, есть, Иван Иванович! — крикнул мужчина и, схватив Марину за руку, потащил за собой в кабинет. — Устрой эту дивчину ко мне в отдел. Хочет работать в снабжении.
— Ну да?
Начальник отдела кадров с недоверием взглянул на Марину.
— С детства мечтает быть снабженцем! — Мужчина весело подмигнул ей. — Все подруги в куклы-матрёшки играют, хороводы водят, а она знай себе лимитки выписывает… Вот, вот, смотри, улыбается. По рукам?
Отвечать нужно было немедленно.
И мужчина, и начальник отдела кадров выжидающе смотрели на Марину.
— Право, не знаю, — нерешительно произнесла она. — Я даже не представляю себе, что за работа.
— Поработаешь — поймёшь… Ну, всё, замётано! — махнул рукой мужчина. — Зачисляй ко мне, Иван Иванович. На должность разнорабочей.
— Почему разнорабочей? Ведь у тебя, Степан Сергеевич, место кладовщика давно свободное.
— Пиши, пиши, Иван Иванович, разнорабочей. Я знаю, что говорю. Она… Да как тебя хоть звать-то? — Мужчина повернулся к Марине.
— Марина. Марина Хромченко.
— А я Ковшов Степан Сергеевич… Ты ведь не будешь в обиде? Все твои подруги сначала походят в ученицах. Так? И ты тоже вроде ученицы, только получать будешь на двадцатку больше.
— Ну как? — спросил начальник отдела кадров и добавил: — Только учтите, в тот цех, куда другие ваши пошли, я направить не смогу — там уже всё.
Марина чуть помедлила с ответом. Если не со всеми, то какая разница куда? Можно и в снабжение. Вот только неудобно как-то разнорабочей. Скажут, среднюю школу кончила, специальность прядильщицы получила — и разнорабочей… Да ну, глупости! Пусть говорят! Когда она придавала значение болтовне? И потом, это ведь формальность. Она только будет числиться разнорабочей.
А если не понравится? Что ж, перейти в цеха никогда не поздно.
— Хорошо, попробую…
Так попала Марина в отдел снабжения.
Вначале её усадили за бумаги. Их было множество: лимитки, наряды, накладные… Они лежали в разных папках, и их надо было рассортировать, разложить по числам, подшить.
Ковшов не случайно говорил «мой отдел», «мои работники», — это Марина поняла сразу. Начальник он был крутой. Без его ведома не отдавалось ни одно распоряжение, даже самое незначительное; самая ерундовая бумажка не выходила отсюда без его подписи.
В один из дней Ковшов пришёл в отдел раздражённый, злой. В общей комнате все притихли. Вскоре из его кабинета раздался окрик:
— Сысоев, ко мне! Петрова, ко мне!
Старичок бухгалтер моментально выскочил из-за стола и со всех ног бросился к начальнику. За ним, зябко кутаясь в шаль, заторопилась товаровед — пожилая костлявая женщина с бледным лицом и поджатыми губами.
Молодой экспедитор, которого в конторе все называли «Сусик» — это странное имя произошло от маленьких, едва заметных светлых усиков, за которыми он тщательно ухаживал, — прищурив глаз и кивнув в сторону кабинета, прошептал Марине:
— Сейчас он даст им разгону.
Разгон в представлении Марины был чем-то вроде чтения нотации. Очень неприятная вещь — стоять перед начальником и слушать, как он тебя отчитывает. Но то, что Марина услышала из-за неплотно прикрытой двери, не походило ни на какие нотации. Хоть затыкай уши и выбегай вон!
— Безобразие! — возмущалась Марина. — Как они ему разрешают!
Сусик ухмылялся.
— Попробуй не разреши! А мы поглядим, как у тебя получится.
И он подмигнул остальным работникам: смотрите, мол, какая храбрая выискалась!
В тот раз Марина промолчала, хотя это стоило больших усилий — в ней всё кипело от возмущения. Но когда Степан Сергеевич устроил тут же, в общей комнате, новый разнос старику бухгалтеру, топая на него ногами и крича: «Лодырь! Паразит!» — Марина не выдержала.
— Какое вы имеете право оскорблять человека? — негромко сказала она.
Стало тихо-тихо, все затаили дыхание. Степан Сергеевич резко повернулся, подошёл к её столу, положил на него сжатые кулаки и процедил сквозь зубы:
