Евгения Ярцева - Принцесса льда
– Да, надо много работать, чтобы не попасть в пары, – сказала Маша, хотя никто никогда в жизни не предлагал ей перейти в «пары».
– Ты выглядела на льду уверенно, казалось, что ты нисколько не волнуешься. А на самом деле как? Волновалась?
– Нет. То есть, это самое, да.
– Что для тебя значило это выступление?
– Я извлекла урок из своих ошибок, – брякнула Маша «умную» Полинину фразу и задним числом сообразила, что во время проката не допустила ни единой помарки.
– У тебя впереди наверняка выступления на международной арене, на чемпионате мира среди юниоров, на этапах Гран-при. Чего ты ждешь от этих соревнований?
– За победу в финале Гран-при дают шесть тысяч евро, – выскочило из Маши. – Надо, это самое, побеждать на всех стартах.
Журналистка посмотрела на нее с опаской.
– Ты так настроена на победу, но ведь ты еще и школьница. Трудно ли совмещать спорт с учебой?
– Я не хожу в школу, но считаю, что учеба – это главное, – выдала Маша очередной глупый парадокс, поражаясь тому, что несет.
– И последний вопрос. У тебя есть мечта?
«Пойти на курсы разговорной речи», – подумала Маша, а вслух сказала:
– Сдать ЕГЭ на триста баллов!
– Спасибо, – вздохнула журналистка и опустила микрофон.
Маша развернулась и бросилась прочь от телекамеры, как от чумы. Хоть бы это кошмарное интервью показали глубокой ночью! А лучше бы его вообще не пропустили на телевидение! Если кто его увидит – как выйти на улицу?! Придется делать пластическую операцию. Или навсегда уходить в отшельники!
Глава 25 Гостеприимство
Мама каждый вечер названивала в Нижний Новгород и с маниакальным упрямством повторяла, что обязательно встретит Машу на вокзале, что чемодан тяжелый и она, мама, не позволит Маше тащить его в одиночку. Чемодан был на колесиках, так что его можно было катить, если бы он действительно был тяжелым, но на деле весил он ненамного больше спортивной сумки, с которой фигуристы ежедневно мотаются на тренировки. И Маша в каждом разговоре отнекивалась: дескать, с чемоданом она справится на раз плюнуть и встречать ее, как младенца, совершенно ни к чему. Утром, перед отъездом в Москву, смирилась: раз уж мама так рвется о ней позаботиться, пусть встречает. И позвонила ей – сказать, что согласна. Но мама ее опередила:
– Значит, встречать тебя необязательно? Раз ты говоришь, что чемодан нетяжелый… Ну ладно, так и быть, приезжай сама, если уверена, что справишься.
Маша подивилась столь внезапной смене вектора.
Еще сильней она удивилась, когда выкатила чемодан из лифта на своей лестничной площадке. Из-за двери тянуло жареным мясом, луком и какими-то специями. Ничем похожим из их квартиры никогда прежде не пахло.
Мама встретила ее в фартуке и с ножом-резаком, похожим на топор. И с места в карьер бросилась оправдываться:
– Видишь ли, тут один знакомый должен зайти… Он предложил починить нам кран.
Кухонный кран хронически подтекал. Мама вызвала сантехника, тот провозился с краном кучу времени и содрал за это кучу денег. Но на следующий день кран потек с новой силой, а в квартире как раз установили счетчик на воду.
– Понимаешь, он такой любезный человек, несколько раз меня с работы на машине подвозил… он вообще всех коллег подвозит… и всегда готов отремонтировать любую технику, прямо подвижник, руки золотые… Когда на работе забарахлил кондиционер, он его по косточкам разобрал и за десять минут вернул к жизни и компьютеры несколько раз реанимировал, а когда принтер начал жевать бумагу, он…
Мама многословно и патетично, будто подвиги Геракла, расписывала его победы над техническими устройствами – по ее словам выходило, что этот подвижник с золотыми руками денно и нощно рыщет в поисках сломанных компьютеров, принтеров и кондиционеров. Хлебом его не корми, только дай что-нибудь починить.
– А главное, он сам захотел кран отладить, напросился, можно сказать… Не откажешься же, правда? Это было бы просто невежливо! Видишь, я уже подготовилась, инструменты разыскала…
На кухонном столе и впрямь лежали разводной ключ и отвертка. А еще – кулинарная книга, раскрытая на рецепте мяса по-французски. Оставшееся место занимали тарелки, вилки, ложки, ножи, бокалы, стаканы, рюмки, салфетки и старинные кофейные чашки, которые всю жизнь пылились в серванте и никогда не использовались по назначению. В духовке готовилось то самое мясо по-французски, чей запах встретил Машу на лестничной площадке. В холодильнике, обычно голом, как ливийская пустыня, появилось блюдо с нарезкой из ветчины, карбоната, бекона и салат оливье – правда, купленный в супермаркете, зато переложенный в красивую салатницу и утыканный перышками петрушки. Кухню, одним словом, было не узнать.
Собственно, подготовка к починке крана охватила всю квартиру. В коридоре Маша споткнулась о шланг пылесоса, в комнатах не осталось ни соринки, ни пылинки, на кроватях красовались новые покрывала, на окнах – новые шторы, на подоконниках – цветы в горшках. Не узнать было и маму. То и дело заглядывая в духовку – проведать, как поживает мясо, – она умудрялась в то же время мыть и сушить волосы, потом собрала их наверху, заколола великанскими шпильками и наложила на лицо маску из белой глины. И в халате, напоминавшем кимоно, стала вылитая актриса японского театра кабуки.
В таком живописном обличье и застал ее звонок в дверь.
Мама ойкнула, заметалась на месте, захлопнула кулинарную книгу и затолкала ее в ящик под плитой. Выпихнула Машу в прихожую:
– Открой ему, встреть вежливо, ладно? Я быстро!
И исчезла в ванной комнате.
Маша отперла дверь и оказалась лицом к лицу с тем самым «коллегой по работе», с которым застукала маму у газетного киоска. В руках у коллеги был экзотического вида букет, из кармана кожанки торчало бутылочное горлышко. Он, похоже, чуть-чуть растерялся.
– Э-э-э… это вам, – он сунул Маше букет. – Здравствуйте, вы, наверное, Маша? Поздравляю с успехом, ваша мама рассказала, что вы оказались среди победителей. А она сама?..
– В ванной, сейчас выйдет, здравствуйте, спасибо, очень приятно, – ответила Маша как можно вежливей. – Пожалуйста, проходите. – Она налила воду в вазу и поставила цветы на стол, втиснув их между бокалами и кофейными чашками. – Большое спасибо, – повторила она, хотя и сомневалась, что букет предназначался ей.
– Саша, – представился коллега.
– Маша, – сказала Маша.
– Очень приятно, – сказал он.
– Взаимно, – сказала Маша. – Давайте я повешу вашу куртку.
– Ничего-ничего, я сам, большое спасибо.
– Проходите, пожалуйста…
– Спасибо…
Обмен вежливыми фразами здорово затянулся, оба это понимали и с нетерпением ждали, чтобы мама вышла из ванной и наконец его прекратила, но она, видно, решила проторчать там до второго пришествия.
Чтобы не стоять столбом, Маша принялась расставлять тарелки и раскладывать приборы.
– Вам помочь?
– Нет-нет, я сама, спасибо… Присаживайтесь, пожалуйста!
– Спасибо большое…
Саша опустился на табуретку, и тут появилась мама – в новом платье и новых сережках, такая красивая, что Маша от удивления села, а Саша встал.
– Ну как, уже познакомились? – спросила она с солнечной улыбкой. – Кран еще не починили?
– А, ну да, кран, – Саша огляделся. – Этот?
Он попросил фартук («Чтобы не изгваздать джинсы, которые сегодня надел в первый раз»), засучил рукава, развинтил кран на части, перебрал их с проворством фокусника и заново все скрутил.
– Порядок, – сказал он. – Вот и все дела.
– Поужинаем? – предложила мама.
– Угу, – кивнул Саша. – Я вам кое-что принес… – Он шагнул в прихожую и вытащил из кармана кожанки бутылку. – Это знаете что? «Портвейн красный Массандра» урожая тысяча восемьсот девяносто третьего года! Коллекционное вино. Сам такое впервые буду пробовать. Я его берег для какого-нибудь, ну… особого случая. Эту коллекцию в девяностых годах занесли в Книгу рекордов Гиннесса, как самую многочисленную и уникальную, – рассказывал он увлеченно, держа бутылку обеими руками. – Ее начали собирать граф Воронцов и князь Голицын в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Оттого что вино так долго хранится, на стенках бутылки должна быть «рубашка» – осадок от веществ, которые придают вину цвет. Еще из-за долгого хранения, говорят, вкус становится необыкновенно тонким. У этого вина даже удостоверение есть, как у человека – паспорт. Так что перед вами настоящий эксклюзив!
Мама не стала уточнять, что ее жареное мясо – тоже эксклюзив, который она приготовила впервые в жизни. Извлекла из холодильника салат, блюдо с нарезкой и бутылку минералки.
Саша бережно, как хрупкое сокровище, поставил бутылку на стол, попросил у мамы штопор и, прицелившись, стал вкручивать витую железку в самую середину пробки. Потихоньку, не дыша, словно от точности его движений зависела чья-то жизнь.
