Мишель Пейвер - Сердце Волка
Бейл силой заставил Торака опуститься перед вождем на колени, затем назвал имя пленника и рассказал, как именно Торак нарушил законы Моря.
Выслушав его, многие вскочили и с громкими криками бросились к арке из китовых челюстей, прикладывая к ней ладони. Вождь же лишь пригладил дрожащей рукой свою седую бороду, но ничего не сказал, переводя слезящиеся глаза с одного мальчика на другого. Торак так и не мог понять, что скрывается в этих глазах: ум или полное его отсутствие.
Наконец Ислинн заговорил.
— Так, по твоим словам, ты нам родней приходишься? — Его хриплый голос звучал так, словно у него не хватало сил исторгнуть звуки из груди.
— Мать моего отца была из племени Тюленя, — сказал Торак.
— Как его звали?
— Я не могу назвать его имя. Он прошлой осенью умер.
Вождь немного подумал и что-то шепнул сидевшему с ним рядом мужчине. Лицо этого человека скрывал дым костра, но по его густым светлым волосам и мускулистым ногам Торак безошибочно догадался, что он значительно моложе Ислинна. На нем были самые простые штаны и безрукавка, зато пояс поражал своим великолепием. Сделанный из кожаных косичек, он был ладони в две шириной, и его украшала бахрома из красных и желтых клювов тупиков.
«Тупики, — подумал Торак, — священные птицы. Это, должно быть, колдун».
— Тогда назови имя матери твоего отца, — велел ему вождь.
Торак назвал.
Вождь задумчиво поджал губы.
Среди собравшихся кто-то тихо охнул.
— Я знал эту женщину, — прохрипел Ислинн. — Она действительно вышла замуж за человека из Леса. Но я не знал, что она родила сына.
— А может, никакого сына она и не родила? Откуда нам знать? — буркнул колдун, не поворачивая головы. — Откуда нам знать, что этот мальчишка — именно тот, за кого он себя выдает? — Колдун говорил очень тихо, и люди почтительно склонились к нему, ловя каждое его слово.
Торака поразил его голос: низкий, глубокий, он струился ровно и неторопливо, однако в нем чувствовалась удивительная мощь, придававшая ему сходство с затаенной силой Моря. Человек, обладающий таким голосом, способен заставить слушать любого. На мгновение Торак почти забыл, что этот самый человек только что назвал его лжецом.
Вождь задумчиво кивал:
— И я подумал о том же, Тенрис.
Дым отнесло в сторону, и Торак впервые увидел лицо колдуна — точнее, одну сторону его лица, потому что Тенрис по-прежнему сидел к нему боком. Черты его лица были довольно красивы, хотя и излишне резки: прямой нос, крупный рот с морщинками по углам, какие бывают утех, кто часто улыбается или смеется, и темно-золотистая бородка, подстриженная очень коротко и не скрывавшая мужественных очертаний его подбородка.
Торак чувствовал, что именно Тенрис пользуется настоящей властью в племени Тюленя, именно он и будет решать его судьбу. Что-то в нем неуловимо напоминало Тораку Фин-Кединна.
— Я говорю правду, — сказал он. — Я действительно в родстве с вами.
— Но нам мало твоих заверений, — возразил колдун и повернулся к нему.
При свете костра Торак увидел, что вся левая сторона его лица обезображена ужасными ожогами, а светлый серый глаз выглядывает из начисто лишенной ресниц глазницы. Череп тоже покрывали розовые шрамы. Нетронутыми остались только губы. Колдун сухо усмехнулся, глядя на Торака и словно призывая его не пугаться и не хлопать изумленно глазами.
Торак прижал кулаки к сердцу и с поклоном сказал:
— Я признаю, что нарушил ваш закон, но сделал это по неведению. Отец никогда не учил меня морским законам.
Колдун Тенрис с сомнением покачал изуродованной головой и спросил:
— В таком случае что же ты делал на берегу Моря?
— Одна женщина, вождь лесного племени, сказала, что у Моря я смогу найти то, что мне так необходимо.
— И что же ты ищешь?
— Лекарство.
— Лекарство? Ты что, болен?
Торак молча покачал головой. Немного подумав, он рассказал Тенрису и вождю, как в Лес пришла страшная болезнь.
Он никак не ожидал, что его рассказ произведет на всех столь сильное впечатление.
Вождь в ужасе воздел к небесам свои морщинистые руки.
Многие люди закричали и заплакали.
Бейл вскочил на ноги, лицо его гневно потемнело.
— Почему же ты не предупредил нас? — набросился он на Торака. — Что, если ты притащил эту болезнь сюда и у нас снова начнут умирать люди?
Торак удивленно уставился на него:
— Так вам эта болезнь знакома? Вы знаете, как ею болеют?
Но Бейл на Торака уже не смотрел, лицо его исказила гримаса душевной боли.
— Она приходила сюда три лета назад, — мрачно пояснил Ислинн. — И первым умер младший братишка Бейла. Потом еще трое. И среди них — мой сын.
— Но, значит, вы все-таки сумели ее победить? — Торак с трудом сдерживал охватившее его возбуждение. — Вы нашли от нее лекарство?
— Это лекарство — для людей из племени Тюленя! — сердито огрызнулся Бейл. — А вовсе не для тебя!
— Но вы должны дать его мне! — вскричал Торак.
Бейл резко обернулся к нему:
— ДОЛЖНЫ? Ты нарушил наш закон, ты рассердил Мать-Море и еще говоришь, что мы что-то должны!
— Вы же не знаете, что творится в Лесу! — возмутился Торак. — Люди болеют и в племени Ворона, и в племени Кабана, и в племени Выдры, и в племени Ивы… Скоро там уже не будет хватать людей для охоты…
— А почему нас должно это заботить? — спросил вождь.
По собравшимся у костра пролетел шепоток одобрения.
— Уж не потому ли, — усмехнулся Тенрис, — что ты якобы являешься нашим родственником?
— Но я действительно ваш родственник! — рассердился Торак. — И могу это доказать! Где мой ранец?
Тенрис только глянул в сторону Асрифа, и тот, сразу все поняв, бросился к одному из жилищ и очень скоро вернулся с ранцем Торака.
Торак торопливо вытащил завернутый в шкуру отцовский нож, развернул его и протянул колдуну.
— Вот, — сказал он, — это лезвие сделано людьми из племени Тюленя. Отцу этот нож подарила его мать. А рукоять он уже потом сам сделал.
Тенрис притих, изучая нож. Торак заметил, что и левая рука у него тоже сожжена, а пальцы скрючились, точно птичьи когти. Правая же его рука осталась невредимой. Длинные смуглые пальцы колдуна дрожали, когда он касался лезвия ножа.
С бешено бьющимся сердцем Торак ждал, что он скажет.
Вождь тоже смотрел на отцовский нож очень внимательно. И похоже, ему этот нож совсем не нравился.
— Тенрис, — потрясенно выдохнул он, — разве такое возможно?
— Да, — прошептал Тенрис. — Рукоять сделана из рога благородного оленя, а лезвие — из морской слюды. — Он поднял голову и уставился на Торака, взгляд его стал совсем ледяным. — Ты говоришь, это сделал твой отец. Кто же он был такой, что осмелился смешивать Лес и Море?
Торак не ответил.
— Я полагаю, — сказал Тенрис, — что он, скорее всего, был колдуном.
Хоть и с опозданием, но все же вспомнив предостережения Фин-Кединна, Торак покачал головой.
И удивился: уголок рта Тенриса дрогнул в мимолетной улыбке.
— А ты, Торак, и врать-то как следует не умеешь, — заметил он.
Торака мучили сомнения, но он все же сказал:
— Фин-Кединн велел мне ничего не говорить об отце.
— Фин-Кединн? — переспросил Тенрис. — Я слыхал это имя. Он что, тоже колдун?
— Нет, — сказал Торак.
— Но ведь в племени Ворона наверняка есть колдуны.
— Есть. Саеунн.
— Значит, это она учила тебя колдовству?
— Нет, она меня ничему не учила. Я охотник, как и мой отец. И он учил меня охотиться и распознавать следы, а вовсе не колдовству.
Тенрис посмотрел ему прямо в глаза, и Торак вдруг ощутил всю силу его ума — словно сквозь облака ударил ослепительно-яркий солнечный луч.
Внезапно лицо колдуна смягчилось, и он сказал вождю:
— Мальчик говорит правду. Он действительно наш сородич.
Вождь, прищурившись, но не говоря ни слова, посмотрел на Торака.
Бейл, не веря, замотал головой.
— Значит, вы мне поможете? — спросил Торак. — Вы дадите мне это лекарство?
Тенрис почтительно поклонился Ислинну:
— Тебе решать, вождь. — И он что-то неслышно шепнул старику.
Вождь сделал знак Тенрису и Бейлу, и они помогли ему встать на ноги.
— Раз уж ты наш родственник, — прокаркал Ислинн, — мы и обращаться с тобой будем соответственно. — Он помолчал, переводя дыхание. — Если кто-то из нашего племени нарушит закон Моря, он обязан искупить свою вину. Ты тоже должен будешь постараться умиротворить оскорбленную тобой Мать-Море. Завтра тебя отвезут на Одинокую Скалу и оставят там ровно на месяц.
Глава девятнадцатая
Тораку снилось, что он снова на опушке Леса. Солнце светило вовсю, ослепительной синевой сверкало Море, а сам он, задыхаясь от смеха, катался по песку с Волком.
