Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели
Элиза уселась на земляной пол возле очага. Вошедший оглядел комнату и сообразил, что долго тут копаться не придется.
Он заглянул за цветные ширмы, перевернул несколько матрасов и вернулся к Элизе.
— Я… Благодарю, мамзель, уже обыскал…
Похоже, он находил удовольствие в вежливом обхождении. Дело-то увлекательное: стоит начать — не остановишься.
— Душевно… рад… поблагодарить вас за… прием, если вы позволите-с мне так выразиться!
Элиза едва не покатилась со смеху. Она поворошила дрова в очаге и, с трудом сохраняя серьезность, проговорила:
— Не ограничивайте себя, дорогой редиска.
«Редиска» было маминым словом, Элиза не очень-то понимала, что оно в точности значит. Но гость был, похоже, польщен. Он выделывал выкрутасы руками и кланялся.
— Мои величайшие извинения, мамзель, осмелились потревожить ваш сон. Больше мы не станем докучать вам презренными обысками…
Пятясь, он продвигался к двери. А Элиза давилась от смеха, чувствуя, что на глазах у нее выступают слезы. И они потекли, когда она услыхала:
— Я ваш покорнейший редиска… преданный вам редиска, мамзель. В конце концов он все-таки вышел и бережно прикрыл за собой дверь.
Элиза на цыпочках подбежала к двери и приложила к ней ухо. Она услышала, как ее гость кричит компаньону:
— Ну что? Есть от чего задирать нос, невежа? Тебя небось не назвала редиской молодая дама, поднявшись с постели!
— Но…
— Никаких «но».
— Извини.
— Кто это извини? Надо говорить «извини, редиска».
— Ладно, так и быть. Извини, редиска.
Элиза рассказала о ночном происшествии Тоби, и стены грота едва не обвалились от смеха. «Преданный вам редиска» с поклоном чуть ли до земли стало их любимым выражением.
Теперь Элиза делила свое время между домом и гротом Тоби. Несколько раз на дню она говорила маме:
— Схожу-ка я на озеро, поплаваю немного. Скоро вернусь.
Весь день Элизе приходилось много и тяжело работать, так что мама охотно ее отпускала. По дороге Элиза прихватывала небольшую мисочку, которую прятала неподалеку от дома. В нее она складывала все, что ей удавалось утащить во время каждого застолья. По счастью, мама сказала Элизе:
— Раз ты столько купаешься, то и есть должна побольше!
И стала готовить в большой кастрюле.
Элиза приносила Тоби мисочку с едой. Вот уж от чего Тоби не страдал, так это от отсутствия аппетита. За едой они болтали, и Элиза сообщала ему новости:
— А ты знаешь, что мельница Ольмеков больше не работает? Тоби не сказал Элизе, что побывал у Ольмеков, — не хотел чернить бедняг рассказом об их предательстве. Элиза продолжала:
— Лекс пришел и увидел, что мельница разорена, а родители исчезли неизвестно куда. Все считают, что их арестовал Джо Мич. Лекс отправился их искать. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.
Тоби слушал Элизу и думал: «Несчастные люди! Они готовили себе беду, как компот на третье: кастрюля слабохарактерности, пригоршня лжи, щепотка страха и столовая ложка амбиций. А расхлебывать компот — любимому сынку!»
Тоби не раз видел бродящих вокруг озера охотников и решил выходить из пещеры только ночью. В сумерках он спускался с горы, бродил по берегу, бросал в воду камешки, смотрел, как они прыгают и поднимают серебряные брызги. Ходил колесом на пляже, проверяя, не потерял ли ловкости. Играл сам с собой в футбол, гоняя щепку. А иногда укладывался на песок и, хотя с каждым днем становилось все холоднее, ночь проводил под открытым небом. Как только начинало светать, он вновь забивался в свое убежище.
Случалось, что ночью к нему прибегала Элиза. Ей удавалось выскользнуть из дома, не разбудив маму, и она находила Тоби на берегу озера.
Во время ночных встреч Тоби стал расспрашивать ее про Облезлых. Элиза долго увиливала от ответа — то, видите ли, услышала вдруг подозрительный шум, то заметила плывущую в их сторону тень. Но Тоби не отставал, и наконец она нехотя промямлила:
— Откуда я знаю? Разное говорят. Не стоит всему верить. Они живут там, внизу, по ту сторону Границы.
Во время короткого и жуткого возвращения на Вершину Тоби понял, насколько важную роль играют Облезлые. В детстве Тоби почти никогда о них не слышал, зато теперь все только о них и говорили. Мано Ассельдор сказал, что пересмотрели дело отца Лео, прославленного искателя приключений Эля Блю. Он был убит во время перехода Главной Границы. Когда он погиб, Лео исполнилось два года, и тогда объяснения его смерти найти не смогли, но теперь никто не сомневался: в ней виновны Облезлые. Это они убили Эля Блю. Добрососедский Надзор распространял через глашатаев тревожные оповещения. Все боялись Облезлых, которые могут проникнуть на Дерево. Чтобы не произносить лишний раз страшное слово «Облезлый», говорили с таинственным видом «опасность».
Тоби прибавил:
— Говорят даже…
— Их никогда никто не видел, — прервала его Элиза.
— А ты?
— Знаешь, когда я впервые встретилась с майским жуком, я завопила от страха. Я была уверена, что пришла моя смерть, потому что мне говорили, что майские жуки едят детей. На самом деле майские жуки громко жужжат, грызут понемногу веточки, но они и мухи не обидят. Не стоит верить всему, что говорят. Другой пример: тебя могли убедить, что я страшилище, мы никогда не стали бы друзьями, и ты всем бы рассказывал, что возле озера живет злобное чудовище…
— Готов поверить, что майские жуки не так уж злы, — вздохнул с печальным видом Тоби. — Может, и Облезлые тоже очень добрые. Но Элиза! Вот с ней я бы не хотел повстречаться ни за что на свете!
Притворно рассерженная Элиза тут же набросилась на Тоби, столкнула его с кочки-коры, повалила и уселась верхом, прижав обе его руки к телу. Тоби не ожидал, что Элиза окажется такой сильной, и со смехом попросил пощады. Волосы Элизы щекотали ему шею. Элиза отпустила его, и они вместе растянулись на коре.
Так они и лежали рядом, чувствуя себя в полной безопасности, словно снова забрались в пустой пчелиный улей, который превратился для них в волшебный замок. До чего же весело было бегать по золотистым коридорам, которые вели в подобие часовни, где по-прежнему висели медовые сталактиты… Пчелиное гнездо осталось любимым убежищем Элизы. После того как пчелы-убийцы его покинули, ад превратился в рай, и в такой же рай превращались для Тоби берега озера, как только их покидали охотники.
Дети слушали плеск набегающих волн и свист ветра, что раскачивал голые ветки. По озерной глади плыли последние листья. Зато круглые спинки водяных блошек исчезли — они сновали по воде только летом.
Дети заснули. Элиза свернулась калачиком, из-под плаща высовывалась только ее рука, которая крепко держалась за плечо Тоби.
Но Тоби ни за что на свете не расстался бы с таким милым неудобством.
Без забот прошел и ноябрь. Погода стояла до того теплая, что думать не думалось о близкой зиме и уж тем более о каких-то там зимних приготовлениях. Но как же опасна подобная беззаботность!
Зима пришла вдруг и сразу, одной темной ночью, и с ней наша история должна была бы кончиться. Последняя фраза звучала бы так: «Зима застала Тоби врасплох, и рассказывать дальше не о чем».
Но на ход любой истории влияют мелочи. История Тоби тоже не стала исключением. Хотя, сказать по правде, мелочь была гигантской — целых восемь сантиметров в длину и десять в ширину. Передвигалась она обычно со скоростью восемьдесят километров в час, как хороший крейсер. Сим Лолнесс высчитал в одной из своих ранних работ, что эта мелочь могла бы связать Дерево с Луной за шесть месяцев, пятнадцать дней и четыре часа.
В первый день декабря мелочь упала мертвой перед Изой Ли.
Называлась она синей стрекозой.
Во рту у стрекозы еще верещал комар, которого она намеревалась съесть на лету. Но она поймала его и умерла. Умерла мгновенно, как умирает большинство стрекоз при первых серьезных холодах.
Иза Ли застыла, как соляной столб. Перед ней подрагивало необъятное крыло. Она даже не заметила, как счастливый комарик выдрался из жвалец и, неуверенно попискивая, двинулся зигзагами вперед. Иза думала вовсе не о трагической судьбе стрекозы, которая встретила смерть в бою, как доблестный воин, не пожелавший подать в отставку. Иза думала совсем о другом.
Она думала: вот и зима пришла. Зима, уничтожившая первым своим дуновением самое быстролетное насекомое Дерева, будет безжалостной ко всем.
Мать Элизы не стала уносить мертвую стрекозу и вернулась в дом. Она взяла большой холщовый мешок и сложила в него половину всех запасов еды в доме. Потом Иза побежала к Киму и Лорке, двум недавно родившимся кошенилям. Они были уже четвертым поколением подопечных за те пять лет, что здесь жили Лолнессы. Рядом в сарайчике у хлева были сложены последние осенние яйца. Большую их часть Иза положила в мешок и направилась по тропке, что вела к озеру через Моховой лес.
