Жаклин Уилсон - Девчонки и мода
– Ты сама была другой до тех пор, пока не поучаствовала в конкурсе.
– Только не напоминай мне о нем, – машет руками Надин и запускает мне в лицо последним кусочком своего кекса.
– Да что с тобой, Нэд? А ну быстро выкладывай, что приключилось.
– О господи, – закатывает глаза Надин. – А может, не надо?
– Еще как надо!
– О да!
– Ну, в общем, в прошлую субботу, я не смогла пойти по магазинам с Магдой, потому что мне нужно было съездить в одно место.
– Какое такое место?
– На студию к фотографу.
– О нет! К тому самому? Ты собралась поехать к этому жулику, который дал тебе свою визитку? Надин, ты чокнутая! И что он там с тобой делал? Заставлял позировать полуголой?
– Ничего подобного, мисс Добропорядочность! Он снимал меня в полном одеянии, – отвечает Надин. – Так что теперь у меня есть собственное портфолио. Причем за полцены, как и было обещано. Хотя я и представить себе не могла, что выйдет так дорого. Пришлось отдать все подаренные на Рождество деньги.
– Так чего ж ты переживаешь? – удивляется Магда. – Все же закончилось хорошо.
– Погоди, это была только первая часть истории. Вторая, и самая ужасная, заключается в том, что со мной туда поехали мама с тошнотворно-показушной младшей сестрицей. А все потому, что с утра мама случайно застала меня за сборами и пожелала знать, куда я намылилась и почему вырядилась во все черное и намазюкалась как привидение. Она так наседала и цеплялась ко мне, что пришлось рассказать про фотосессию. Я сказала, чтобы она отстала, и тут же пожалела об этом, потому что она немедленно пожелала отправиться вместе со мной. Видно, ей в голову полезли те же мысли, что и вам. Она вознамерилась сопровождать меня во что бы то ни стало и заявила, что без нее я никуда не пойду. В конце концов я сдалась – но, как оказалось, это было еще не все, потому что мама прихватила с собой Наташу, а все потому, что отец в тот день играл в свой дурацкий гольф.
– И что же, Наташа выпендривалась, как голливудская звезда, и мешала тебе работать?
– Намного хуже. Вы даже не представляете насколько, – говорит Надин. – В автобусе ее укачало, так что когда мы приехали на студию, она тихонечко сидела у мамы на коленях и молчала в тряпочку, как послушная девочка. Правда, все время пялилась на меня своими блестящими глазенками. А я под этими прожекторами чуть с ума не сошла. У меня от жары весь макияж пополз. Я с ним, правда, с самого начала чуток перестаралась – видели бы вы мои черные глазищи. Фотограф тоже решил, что я хватила лишку.
– Но он же сам тебе посоветовал придерживаться собственного стиля.
– Да, но он сказал, что не стоило воспринимать все так буквально, тем более что мода сейчас меняется. Еще недавно журналы ценили экстравагантный вид, а сейчас больше приветствуют естественность. Так что можете представить, в каких расстроенных чувствах я пребывала. Смывать косметику и переодеваться было уже поздно. Но в итоге он сказал, что это не важно, что я все равно классно выгляжу, и стал меня снимать, только у меня ничего не получалось, а он все повторял: «Ну же, детка, покажи класс!»
– Фу, гадость какая.
– Да нет, просто он хотел, чтобы у меня был горящий взгляд, знаете, как будто внутри зажглась лампочка. Но моя лампочка в тот день, похоже, перегорела. Вообще не понимаю, как можно изгибаться и сексуально прищуриваться, когда на тебя в упор смотрят собственная мать с младшей сестрой. Я чувствовала себя полной дурой. Не говоря уж о том, что выглядела как пугало. Вряд ли там окажется хоть одна стоящая фотография.
– Пусть это будет на его совести, – говорю я.
– Погоди, это еще не все. Когда стало окончательно ясно, что ничего хорошего у нас не получится, он сказал, что на этом можно закончить, но поскольку на пленке оставалось еще несколько свободных кадров, он предложил маме сделать пару семейных портретов или поснимать младшую дочь, раз уж она так хорошо себя вела.
– Ого, могу себе представить, что там началось, – ухмыляюсь я.
– Вот именно. Наташа встала перед камерой, и было такое впечатление, что в ней не просто лампочка зажглась, а вспыхнул целый костер и искры аж из ушей сыпались. Она улыбалась, надувала губки, выгибалась и кривлялась так, что фотограф чуть не умер от счастья. Обо мне он позабыл напрочь. Вставил новую пленку, принялся щелкать Наташу со скоростью пулемета и даже ни разу не попросил показать ему «класс». Она и без того зажигала по полной – меня из студии чуть взрывной волной не вынесло.
– Ну не расстраивайся ты так, Надин. Наверняка твои снимки будут классными. Намного лучше, чем у нее.
– Не обольщайся, Элли. Мама, разумеется, была на седьмом небе от счастья и тут же раскошелилась на Наташино портфолио, хотя за мое не заплатила ни пенни. А фотограф сказал, что знаком с владелицей детского модельного агентства и обязательно перешлет ей пару Наташиных снимков, от которых все просто обалдеют.
– Фу, бе-е-е.
– Дважды бе-е-е, трижды бе-е-е и даже четырежды бе-е-е, – соглашается Надин.
– Ну зачем вы так о бедной малютке Наташе, – обижается Магда.
Мы с Надин возмущенно пихаем ее локтями. Магда всегда страдала нездоровой любовью к Наташе и Цыпе. Ей невдомек, каково это – иметь младших братьев и сестер. Она пребывает в полной уверенности, что они само очарование.
– А знаете, что он еще сказал? Он сказал, что Наташа потрясла его не столько своей естественной красотой (Ха! Естественной! Это Наташа-то, которой мама каждый вечер заплетает на ночь десяток косичек, чтобы наутро та могла щеголять якобы от природы вьющимися волосами), сколько ангельским характером, и что любое модельное агентство с руками оторвет такую пай-девочку для своего каталога.
– А тебя, Надин, он ни в какое агентство не собирался пристроить?
– Как же, держи карман шире. Моя карьера оборвалась, не успев начаться.
– М-да, веселенькое у нас выдалось Рождество, – констатирую я. – Магду избаловали вниманием мальчики, и она решила сделаться как они…
– Глупости! – отпирается Магда. – В таком случае, тебя, Элли, наоборот, обошли вниманием и поэтому ты решила уморить себя голодом, чтобы стать хоть чуточку заметнее.
– Ой, только умоляю не вдаваться в психологию. Анна и так достала меня своими нелепыми догадками, почему я это делаю. До нее никак не дойдет, что я хочу просто немного похудеть. Только и всего. С чего все так переполошились?
К моему великому ужасу, отец по примеру Анны не на шутку увлекается психологией. Он покупает книгу о расстройстве питания у подростков и с мрачным видом изучает ее, перелистывая страницу за страницей. Время от времени он кряхтит и тяжко вздыхает.
Я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания, но настает момент, когда отец отрывается от книги и с крайне озабоченным видом возникает на пороге моей комнаты:
– Элли, думаю, нам надо поговорить.
– Умоляю, пап, не начинай, а? Ты разве не заметил – я плотно поужинала, съела тарелку омлета с гренками, так что отстань от меня.
– Ты и трех ложек до рта не донесла. А к гренкам так вообще не притронулась.
– Они были подмокшие, а я терпеть не могу подмокшие гренки, сам знаешь.
– У тебя на все найдется готовый ответ. В книге об этом предупреждают.
– Ну, папа! С какой стати ты веришь этим дурацким книгам?
– Я волнуюсь за тебя, Элли. По всем признакам, ты склонна к анорексии. Ты умная, целеустремленная, во всем добиваешься совершенства, умело врешь, и у тебя было трудное детство… я хотел сказать, ты рано потеряла маму. – Тут отец осекается. Он никогда не говорит со мной о моей матери. И сейчас не собирается.
Но ему не дает покоя совсем иное.
– Как тебе кажется, Элли, мы с тобой в хороших отношениях? – мрачно спрашивает он.
– Нет! – рявкаю я. – Мы только и знаем, что ссоримся.
Отец как-то разом сникает. А мне становится стыдно за свои слова.
– Ох, пап, только не смотри на меня так. Я не то имела в виду. Все девчонки в моем возрасте ссорятся с отцами. Но в общем и целом у нас с тобой все не так плохо.
– Как, по-твоему, можно назвать меня деспотичным отцом? Вроде бы я не такой, хотя кто его знает. Мне всегда казалось, что я покладистый папаша, разве нет? Ведь я не командую тобой направо и налево, правда? Да оставь ты в покое свой карандаш и изволь посмотреть на меня! Деспотичный я или нет?
– А сам-то как думаешь?
– Так, ладно, погоди секундочку, – говорит отец. Он явно хочет сказать что-то еще. Как следует откашливается и продолжает: – Послушай, Элли…
– Ну?
– Элли… Тут в книге пишут, что анорексия может быть реакцией на жестокое обращение.
– Чего-чего?
– Бывают отцы, которые жестоко обращаются со своими дочерьми.
– Пап, ну ты вообще! Ты со мной жестоко не обращаешься. Не сходи с ума.
– А помнишь тот случай, когда Цыпа только учился ходить, а ты толкнула его и он ударился головой? Я тогда здорово шлепнул тебя по попе. Ты ревела так долго, что я места себе не находил, ведь раньше я тебя и пальцем не трогал.
