Магда Сабо - День рождения
Бори взбежала вверх по лестнице с полными корзинами в руках, недоумевая, кому бы в эту пору мог понадобиться дворник. Может быть, почтальон, обычно оставляющий у них посылки и заказные письма для жильцов, находящихся днем на работе? А может, участковый пришел сказать, что нужно чаще убирать снег с тротуара?
Ведь с того часа, как отец ушел на работу, она и за метлу еще не бралась. А может, просто так кто-нибудь — скорее всего, тетя Гагара. Но у двери стоял инженер. Рудольф! В руках у него был чемодан.
Еще вчера и позавчера, мечтая об этой встрече, Бори представляла себе: «Он мне скажет: «Целую ручку», и я ему отвечу: «День добрый». Приглашу в комнату, усажу в кресло, угощу ликером. Сильвия говорит, что всех гостей нужно угощать, тем более мужчин».
Но они просто поздоровались, одновременно сказав друг другу:
— Доброе утро!
Затем Рудольф добавил:
— Как чувствует себя ваша мама? Лучше?
«Лучше. Я уже была у нее, говорила с ней, скажу я», — думала Боришка, но сказала только:
— Может быть, вы зайдёте?
Она распахнула перед инженером кухонную дверь. Все получилось совсем не так, как виделось ей когда-то в мечтах. Они не сидели с ним в комнате, в кресле под торшером, и она не угощала его ликером, а стояли в холодной кухне. Впрочем, какая разница, где инженер Тибор Шош беседует с девчонкой Боришкой Иллеш? И комната и ликер — это все было для Рудольфа и для нее, вчерашней, позавчерашней Боришки.
Инженер Шош положил на стол перед Бори ключ от квартиры.
— Несколько дней меня здесь не будет, — сказал он. — Если вас не затруднит, протапливайте, пожалуйста, мою квартиру хотя бы через день, чтобы она совсем не выстыла. И в эти же дни убирайте.
Я только не знаю, могу ли я на это рассчитывать, пока тетушка Иллеш больна?
— Конечно, — заверила его Бори. — Ее заменят.
Рудольф взглянул на нее. Боришка покраснела. Нет, не от его взгляда, а от мысли, что однажды она рылась в ящиках его стола.
— Скорее всего, Юдит Микеш, из соседнего дома. Очень порядочная девушка. Надежная. Ничего не тронет…
И снова пристальный, изучающий взгляд Рудольфа. На этот раз Боришка даже не зарделась. Рудольф знает о ней все от Сильвии, а делает вид, будто и слыхом не слыхал. И говорит ей «вы», щадит ее.
— Передайте вашей матушке, что я желаю ей скорейшего выздоровления, а вам всем счастливого Нового года, веселых праздников, — сказал инженер, а сам все стоял и смотрел на Боришку.
«Ну что же ты? — думала она. — Чего стоишь? Почему не подашь мне руки? Тогда, в театре, ты же первым мне протянул руку. А теперь, когда ты все про меня знаешь, ждешь, что я сама это сделаю, теперь уже как взрослая? Но почему?»
Она робко протянула ему руку:
— Счастливого пути!
Инженер пожал руку Боришки.
Он ушел, а ей некому рассказать о всем случившемся.
Она постояла в раздумье, не зная, за что первым делом взяться. Снег надо бы убрать с тротуара, но прежде хотелось поболтать с Юткой.
Проблему разрешила сама Ютка, встретившаяся ей в парадном, когда Бори уже шла с метлой, и они молча дружно принялись подметать тротуар. Боришка, работая, все время любовалась ухваткой Ютки: какая она быстрая, уверенная, ловкая! Вместе начали от двери: одна влево, другая вправо, и две-три минуты спустя Ютка уже вернулась к Боришке и по ее части тротуара тоже прошлась еще разок метлой.
Закончив работу, они поговорили о матери, о больнице, убрали метлы, поднялись к Боришке в квартиру.
— Как у тебя чисто! — похвалила Ютка, и Боришка не помнила, чтобы ей когда-нибудь была так приятна чья-то похвала.
И комнате Бори передала Ютке просьбу отца. Как ни трудно было в этом признаться, отец с большей охотой доверяет работу чужой девочке, чем своей собственной дочери. Ютка, не перебивая, выслушала, о чем ее просят. Последним в перечне шел инженер. Тут уж она не удержалась: как, и Рудольф тоже?!
Боришка выдержала ее пристальный взгляд.
— Рудольфа больше нет, — сказала она. — Думаю, что и не было. Одним словом: нет.
«Что же произошло? Увы, сейчас не очень подходящий момент спрашивать. Но что делать с просьбой дяди Иллеша? — думала Ютка. — Работы на полдня, время у меня есть: три недели каникул. Можно хорошо заработать, например, на пальто из комиссионного магазина вместо моей «дудочки». Тем более, что дела-то все по дому, по хозяйству, такие мне знакомые. И деньги мне нужны, и заработать легко!»
И вдруг ей стало так стыдно от этой мысли, что она вся залилась краской. Попросту стыдно: брать деньги у человека, которого ты давно знаешь, потому только, что с тетушкой Иллеш стряслась беда, а дочь ее ленива и безответственна? Брать деньги потому только, что ты мечтаешь о пальто, настоящем пальто, а не какой-то ненавистной тебе «дудочке»…
— Нет, — поднимаясь со стула и надевая свои уродливые варежки, сказала Ютка, — к сожалению, я не смогу. Передай дяде Карчи: не смогу.
Бори удивленно уставилась на Ютку: ответ так не походил на нее.
— Не сердитесь, но устала до смерти. Работаю на два дома, бабушка болеет. Словом, ничего не получится.
— Может, еще кто из нашего звена? — переведя взгляд на ковер, обронила Боришка.
«Вот когда ты наконец о своем звене вспомнила! — мелькнуло в голове Ютки. — Только теперь?»
— Я лично не берусь никого просить. Если не считать нас с тобой, остается еще восемь девочек. И никому из них ты ведь ни разу не пришла на помощь. Приказывать я не имею права, а просить — на каком основании? Все ждут не дождутся каникул. Если хочешь, попробуй сама… Хотя я не верю, чтобы кто-нибудь согласился…
«Ведь и правда, — думала Боришка. — Я никогда никому не помогала. Даже тебе вчера, когда ты измучилась, бегая по делам. Ты права. Так с какими глазами пойду кого-то просить?! К тому же у нас только Ютка сирота и нуждается в деньгах».
«Ой, а мне так хочется купить другое пальто! — думала Ютка. — Но нет! Не такой ценой. Потом! Еще успею. Сейчас важнее всего — Бори».
— Словом, — проговорила она, — я никак не смогу. Передай отцу, чтобы он не сердился на меня, но ведь и мне нужно хоть когда-то отдохнуть… Снег с тротуара чаще мети, а то участковый заругается.
— Что же теперь будет? — спросила Бори, оторвав взгляд от ковра.
— А что? Устроится все как надо.
Она хотела положить руку на Боришкино плечо в знак прощания, но та отодвинулась.
«Презирает меня, — думала Ютка, — но ничего…»
— Привет, я еще зайду.
Дверь захлопнулась. Боришка осталась одна.
«Одна я, одинешенька, — думала она, разглядывая палец, в который недавно в подвале впилась заноза. — Одна как перст. Никто мне не поможет. Сильвия предала, Ютка отказалась помочь».
XIII. Тетушка Гагара. Работа в „Резеде”
Ютка ушла, отзвучали ее проворные шаги, а Боришка сидела на табуретке и слушала, как стучат часы. «Так тебе, так, так тебе, так», — выговаривали часы с каким-то упрямством, холодным, жестким голосом. Бори никогда прежде не прислушивалась, какой у часов голос; о своих-то, ручных, вспоминала только, когда забывала завести и замечала, что очень уж медленно тянется время до звонка. «Так, так, так тебе», — приговаривал будильник, и Боришка поняла, почему она слышит его голос сейчас, а раньше не замечала: просто раньше она никогда так подолгу не была наедине с собой.
А ведь сколько раз она мечтала о своей собственной комнате, куда можно было уйти и предаться грезам, мечтаниям, чтобы никто-никто не мешал. И вот теперь у нее в распоряжении вся квартира, у нее одной. Хочешь — включай радио, хочешь распахни все двери, лежи на диване в одежде. Есть и время помечтать. Да только пришло все это не так, как она думала, как хотела бы.
Полные волнений и неожиданных чудес каникулы, прихода которых она ждала с таким нетерпением, вдруг обернулись в недели тяжелого труда. О помощи девочек из звена не могло быть и речи. Ютка правильно сказала: сама же ты никогда никого не выручала, хотя те часто нуждались в помощи.
«Что ж, — думала Бори, — пообещаю отцу быть старательной, постараюсь сама управляться со всеми мамиными делами, пусть чуточку хуже… В самые трудные дни, на праздники, Цила выручит. А в общем, могу же я работать, руки — ноги есть».
Боришка взяла лист бумаги, переписала все, что нужно сделать. Пошла к тетушке Года позвонить по телефону. Года жила, как и Боришка, на первом этаже, только в другом крыле дома. Набрала номер и очень долго ждала, пока на троллейбусной станции разыщут водителя Кароя Иллеша. Но тетушка Года настояла, чтобы Боришка терпеливо сидела у телефона. При чем тут три минуты? Если дело важное, можно и дольше трех минут занимать линию.
Карой Иллеш, узнав, что его просят к телефону, удивился: в больницу он утром звонил сам, дочка не имела привычки вызывать его.
— Папа, — услышал он долетевший издалека голос, звучавший почему-то совсем не по-детски, — Ютка не берется нам помогать. Так я тебе вот что хочу сказать: я сама со всем управлюсь.
