Михаил Зощенко - Заколдованная буква
Боря передохнул немного и продолжал:
— Это ещё ничего. Есть люди и похуже. Звоню как-то Димке Тузикову по телефону. «Почему не явился на занятия по добыванию огня трением?» — «Мама, — отвечает, — не велела». Чего-то там делать его заставила. Ничего себе, а? Самостоятельный человек называется!
— Смешно… — пожал плечами Лёва.
— Так вот, мы сейчас до профессора зайдём к Виктору, посовещаемся и все трое выступим на собрании.
— Боря! Борис! — закричала Рая из кухни.
— Что тебе?
— Борис, никуда не уходи: нужно сначала мясо провернуть в мясорубке.
— Вспомнила! Нужно было раньше попросить! Мне некогда.
Рая появилась в дверях ванной, держа большую ложку, от которой шёл пар.
— Боря, я тебя уже просила, а ты всё «некогда» и «некогда». Проверни мясо! Мясорубка тугая, я сама не могу, а мама ушла и велела приготовить котлеты.
Боря уставился на неё, сдвинув светлые, чуть заметные брови:
— Слушайте, Раиса Петровна! Вам русским языком говорят: я тороплюсь, у меня поважнее дело, чем твои котлеты. Всё! Можете идти.
Но Раиса Петровна не ушла, а, наоборот, шагнула поближе к брату:
— Боря, вовсе я никуда не пойду, и ты тоже никуда не уйдёшь, пока не провернёшь мясо. Вот!
Боря повысил голос:
— Со старшими таким тоном не говорят! Ясно? Ну!.. Марш!
Взяв сестрёнку за плечи, Борис повернул её к себе спиной и легонько толкнул.
— И очень хорошо! И прекрасно! — закричала та, удаляясь. — А ты всё равно не уйдёшь!
Боря сел на стул и принялся надевать носки.
— Маленького нашла… — ворчал он. — Брось всё и верти мясорубку! Распоряжается чужим временем!
Мальчики вышли из ванной. В коридоре они встретили Раю, которая несла под мышкой большую книгу.
— Сейчас, — сказал Борис, войдя в комнату. — Ещё две минуты, и я готов. — Он взял со стула парадные брюки и сунул правую ногу в штанину, — Да, Лёвка, сегодня поборемся! Кому-то жарко станет, кому-то… — Он замолчал и опустил глаза вниз, на брюки. — Гм! Что за чёрт… Смотри!
На брюках не было ни одной пуговицы! Приятели молча посмотрели друг на друга и подошли к висевшему на спинке стула пиджаку: там тоже пуговиц не оказалось.
Боря взъерошил волосы:
— Что за чёрт! А?
— Срезаны, — хладнокровно сказал Лёва и кивнул на обеденный стол: там лежали пуговицы и ножницы.
Боря покраснел так, что лицо его стало темнее волос. Торопливо скинув брюки, он в одних трусах отправился в коридор. Лёва последовал за ним.
— Р-рраиса!
— Чего тебе? — послышалось за дверью ванной.
Боря толкнул дверь, но она оказалась запертой.
— А ну, открой!
— Не открою, — ответила Раиса.
— Ага, понятно! Ты срезала пуговицы?
— Ну, я срезала.
— Зачем? Отвечай!
— Чтобы ты мясо провернул. Мне котлеты надо готовить.
Боря загрохотал кулаками по двери и закричал таким голосом, что кошка свалилась с новой газовой плиты:
— Раиса! Выходи немедленно! Слышишь!
— Вовсе не выйду. Что я, сумасшедшая?
— Выходи сию минуту и пришей пуговицы!
— Проверни мясо, тогда пришью.
Громко дыша, Боря прошёлся по кухне и остановился перед Лёвой:
— Как тебе нравится, а?
Тот не потерял своего хладнокровия.
— Не волнуйся. — сказал он. — Психологию знаешь? Запри её самоё.
С наружной стороны двери была щеколда. Боря заложил её и громко сказал:
— Вот! Получай, Раиса! Будешь сидеть здесь, пока наши не придут.
— И пожалуйста! Я с собой «Двух капитанов» взяла.
Услышав такой ответ, Боря пал духом. Опять он в отчаянии воззрился на Лёву.
— Теряться нечего, — сказал тот. — Пришьём сами.
Друзья вернулись в комнату. Они решили, что Боря станет пришивать пуговицы на брюках, а Лёва — к пиджаку. Но в шкатулке нашлась только одна иголка. Борис оторвал от катушки нитку и подошёл к лампе, висевшей над столом. Он слюнил нитку, разглаживал её между пальцами, задерживал дыхание, но нитка не лезла в ушко иголки. Стоя возле него, Лёва советовал:
— Не волнуйся! Возьми себя в руки и не нервничай. Ты волнуешься — и ничего не выходит.
Борис наконец рассвирепел.
— На! Сам не волнуйся! — крикнул он и сунул иголку с ниткой Лёве в руки.
Тот рассмотрел как следует нитку и заявил, что она чересчур толстая. Боря достал другую нитку. Она, правда, была розовая, но зато её быстро продели в ушко. Лёва посмотрел на часы.
— Семь минут прошло, — сказал он.
Пришивая пуговицу, Боря пять раз уколол себе палец и четыре раза порвал нитку.
— А теперь четыре минуты прошло, — сказал Лёва, разглядывая его работу. — Гм!.. Ты волнуешься и не туда пришил.
— Чего ты мелешь… «не туда»! Где не туда?
— Вот видишь, где петля, а где пуговица!
Лёва отпорол пуговицу и взялся пришивать её сам. Он работал с большим самообладанием, пришил пуговицу правильно и затратил восемь минут. После этого он встал со стула и размеренными шагами прошёлся по комнате.
— Безнадёжно, — сказал он.
— Ничего не безнадёжно! — отозвался Борис. — У нас целый час времени.
Лёва пожал плечами:
— Простая арифметика! Времени — час. От тебя до профессора — пятнадцать минут. От профессора до школы — столько же… На одну штуку мы затратили… семь плюс четыре и плюс восемь… затратили девятнадцать минут… Теперь, конечно, дело пойдёт быстрее. Натренировались. Считай — по пятнадцати минут. На брюках их пять, а на пиджаке — четыре. Простой расчёт!..
Вторые Борины брюки мать распорола для перелицовки. Были у него ещё одни, но все в заплатах. Боря пришёл в страшную ярость. Он кричал, что сегодня же оторвёт Раисе уши, что отныне не скажет с ней ни слова и что, если родители не перевоспитают её немедленно, он уйдёт из дому.
— Криками не поможешь, — сказал Лёва. — Возьми себя в руки и пойди поговори. Подействуй на неё силой убеждения.
Товарищи снова очутились в кухне. Боря заговорил негромко и очень сдержанно:
— Рая! Раиса, ты слышишь?
— Ну? — ответили из-за двери.
— Раиса, вот что я тебе скажу: я тебя, так и быть, выпущу, но чтобы это было в последний раз! Понимаешь?
— Понимаю. А я не выйду.
Боря вздохнул, подтянул трусы и продолжал уже совсем кротко:
— Рая, послушай-ка, ты ведь не маленькая, так? Мне нужно скоро уходить, а…
— И уходи. Кто тебя держит?
Лёва заглянул в замочную скважину и сказал убедительным тоном:
— Рая, нужно всё-таки сознавать! У Бориса очень важное дело.
— Котлеты тоже важное дело. Отец придёт с работы — что он будет есть?
Семиклассники помолчали в раздумье.
— Глупо! — тихо сказал Лёва.
— Что — глупо? — так же тихо сказал Борис.
— К чему ты затеял всю эту возню? Провернул бы мясо — и дело с концом!
Борис долго грыз ноготь на большом пальце, потом открыл щеколду:
— Ну ладно, Райка! Выходи. Мы провернём.
— Нет, вы сначала проверните и покажите мне. Я встану на умывальник и посмотрю в окно.
Под потолком в стене ванной было застеклённое окно.
Напрасно товарищи упрашивали Раису выйти немедленно, говоря, что этак она не успеет пришить пуговицы.
Рая стояла на своём. Делать было нечего! Два авторитетных члена краеведческого кружка покорились. Мясорубка была неисправная и очень тугая, но Боря вертел её с такой быстротой, что килограмм говядины очень скоро превратился в фарш.
Лицо Бориса блестело от пота, но голос его стал по-прежнему строгим, когда он заговорил:
— Вот тебе мясо. Кончай эти штучки и выходи!
В ванной послышался какой-то шорох: это Раиса лезла на умывальник. Скоро её голова показалась за стеклом окна.
— Вот! — сказала она. — И стоило из-за этого столько спорить!
— Хватит болтать! Выходи!
Но Рая не вышла.
— Погодите, — сказала она. — Я с вами потеряла много времени, а мне нужно ещё снять бельё с чердака. Пойдите на чердак и снимите.
Боря чуть не уронил тарелку с фаршем.
— Издеваешься! — сказал Лёва.
— Раиса!.. Ты эти штучки брось, ты меня знаешь! Лучше брось!
— Вовсе я не издеваюсь. Мне одной раза четыре пришлось бы на чердак подниматься, а вы вдвоём сразу всё бельё унесёте. А я буду обед готовить.
Борису очень хотелось плюнуть на всё и взять Раису измором, проучить хорошенько эту девчонку. Но он подумал, как будет глупо, если он не попадёт к профессору и на заседание кружка. И из-за чего! Из-за каких-то пуговиц и упрямой сестрёнки!
Кончилось дело тем, что они с Лёвой отправились на чердак, принесли оттуда бельё и показали его Раисе.
Краеведы слышали, как она спрыгнула с умывальника.
— Увидишь, — шепнул Борис товарищу, — только пришьёт пуговицы, все уши оторву! — Он посмотрел на дверь и сказал громко: — Ну, Раиса!
— А теперь… теперь самое последнее, — решительно заговорила Рая. — Теперь знаете что? Теперь повторяйте оба вместе: «Мы даём честное пионерское слово, что даже пальцем не тронем Раю, когда она выйдет из ванной».
