Анне Вестли - Папа, мама, бабушка и восемь детей в Дании (сборник)

– Что с вами сегодня происходит? – спросил он. – Похоже, случилось что-то неприятное. Может, кто-нибудь заболел? О чём вы говорили, пока мы гуляли?

– Да так, ни о чём особенном, – ответил папа. – К нам приходил Уле-Александр и пригласил нас всех к ним на праздник в четвёртый день Рождества.

При этом вид у папы был такой, словно он сообщил Мадсу что-то очень печальное.

– Не понимаю тебя, папа, – вмешалась Марта. – У тебя такое лицо, будто случилось что-то неприятное, хотя на самом деле всё прекрасно. Перестань нас разыгрывать.

Мама вздохнула и пожала плечами, а бабушка пробормотала:

– Я не пойду с вами на праздник. Не хочу, чтобы вам опять было из-за меня стыдно.

– Хватит! – сказала Мона. – Мортен, ты единственный из детей, кто был сегодня дома, когда они приходили. Расскажи, что случилось!

Мортен сидел с такой же расстроенной физиономией, как и папа с мамой, но, когда он начал рассказывать, лицо его немного прояснилось. Дети хохотали и над мамой, которая сидела на лошади, и над папой, изображавшим дворового пса, но, когда они услыхали про бабушкино переодевание, Мартин чуть не подавился от смеха.

В конце концов Мортен поведал им, что сказала Ида и что ей на это ответил Уле-Александр.

– Выходит, она сочла нас чудаками? – спросила Марта.

– Да, но вас не было дома, значит, она имела в виду только нас, взрослых, – ответила мама. – Да-да, отец, наверно, мы и в самом деле чудаки, но если раньше нам это не мешало, то не помешает и в дальнейшем.

– Люди не могут быть одинаковыми, – сказал папа. – Но мы уже давно живём обособленно и потому забыли, что прилично, а что – нет… Думаю, им живётся очень скучно.

– Ида тоже будет на празднике у Уле-Александра? – вмешалась бабушка. – И родители её тоже? Или я ошибаюсь?

– Да-да, Ида, и друг Уле-Александра, которого зовут Монс, и мальчик по имени Оливер. Он живёт в городе, там, где раньше жил Уле-Александр. Ну и взрослые, конечно, – сказала мама.

– Я туда не пойду, – заявила бабушка. – Я и так уже вас опозорила. И если они будут пялиться на меня, как на чудачку, приятного в этом мало.

– Перестань, бабушка, – сказал папа. – Хочешь сидеть дома и всю оставшуюся жизнь думать, будто мы такие чудаки, что нам не место среди нормальных людей? Нет, мы все пойдём на праздник к Уле-Александру и точка!

Бабушка не стала ему перечить и в тот вечер рано ушла к себе в комнату.

– Не думай больше об этих пустяках, – сказала ей мама перед сном. – Ты оделась ряженой, раньше многие так делали. Ну и что с того? А я сидела на лошади Мортена и делала вид, будто скачу галопом. Не совсем обычное занятие для взрослой женщины и матери восьмерых детей, но я больше не желаю об этом вспоминать. Если они не могут принимать нас такими, какие мы есть, то и Бог с ними. Покойной ночи, бабушка.

Покойной-то покойной, но бабушке не спалось. Она сидела в своём кресле и думала. О чём, интересно, ей разговаривать с этими горожанами, если вся семья, и она в том числе, всё-таки пойдут на этот праздник? Правда, там будет и бабушка Уле-Александра, вот с ней можно потолковать о чём угодно! А что, если их посадят далеко друг от друга? Нельзя же перекрикиваться друг с другом через всю комнату. Не исключено, что рядом с бабушкой окажется, например, мать Иды. О чём с ней разговаривать? Такие городские дамы, наверное, даже не знают, что такое хлев. Интересно, о чём они вообще думают? Бабушка знала, что Ида живёт в большом высоком доме, в котором Уле-Александр жил раньше. Сейчас Ида и её родители живут в Осло, но до этого они были в Америке или где-то ещё.

И в голове у бабушки сложился интересный план. Только она никак не могла решить, позвать ли ей кого-нибудь в помощники или обойтись своими силами. Утро вечера мудренее, решила бабушка. Она вдруг успокоилась. Перепуганная и смущённая старушка, которая только что сидела в комнате, будто исчезла. Бабушка даже начала танцевать польку, так что папа, мама и дети, сидя на кухне вокруг стола, с облегчением вздохнули.

Мама улыбнулась:

– Вот и хорошо. Бабушка уже всё забыла. Я рада, потому что больше всего тревожилась за неё. Пора и нам лечь спать и забыть про всю эту чепуху.

В третий день Рождества бабушка встала очень рано. В этом не было ничего удивительного, ведь она вставала рано всю жизнь. Правда, подоив Розу, она нередко снимала рабочую одежду, умывалась и снова забиралась в постель. Она любила этот последний утренний сон, но сегодня всё было иначе. Подоив Розу, она сняла рабочую одежду и умылась, как всегда, но в постель больше не легла. Нет, она достала из сундука чистую юбку, нарядную вязаную кофту она надела ещё раньше. И, наконец, повязала на голову чистый платочек. Бабушка собралась ехать в город. Она до сих пор так и не решила, поедет ли она туда одна или возьмёт с собой кого-нибудь из детей.

Выйдя на кухню, она поняла, что ничего решать и не надо, – на кухне, уже одетый, сидел Мортен.

К счастью, бабушка поставила на огонь чайник с водой перед тем, как пойти к себе переодеться, а Мортен накрыл стол для завтрака, и теперь им оставалось только приняться за еду.

– Куда мы поедем? – спросил Мортен.

Бабушка в изумлении уставилась на него:

– Откуда ты знаешь, что я собираюсь куда-то ехать?

– Мне так показалось, – ответил Мортен.

Бабушка была довольна. Ехать вдвоём веселее, чем одной, а лучшего попутчика, чем Мортен, она и пожелать не могла.

Она написала маме записку: «Мы поехали в город. Привет. Бабушка и Мортен», и они отправились в город к большому высокому дому, в котором раньше жил Уле-Александр.

– Смотри, какой высокий дом, – сказала бабушка, когда они приехали в город. – Думаю, это он и есть.

– А за ним дом ещё выше, – сказал Мортен. – Значит, твой дом не самый высокий.

– Видно, тут всё изменилось с тех пор, как Уле-Александр отсюда уехал, – решила бабушка.

Они долго стояли перед молочной лавкой на первом этаже большого высокого дома.

– Как думаешь, каково жить в таком большом доме и каково иметь в нём молочную лавку? – спросила бабушка.

– Наверно, в этой лавке покупают молоко не только жильцы этого дома, – ответил Мортен.

– Это верно, – сказала бабушка. – Сейчас ты зайдёшь в эту лавку и купишь две булочки, а потом вернёшься ко мне. Потом я пойду в лавку, а ты подождёшь меня на улице.

Мортен кивнул. Он сразу понял бабушкин план, ведь она сказала ему, что едет в город, чтобы познакомиться с этим домом, и потому действовать надо обдуманно.

Мортен пошёл в лавку и купил две булочки, теперь была очередь бабушки. К счастью, перед ней к продавщице стояла ещё одна женщина, и у бабушки было время осмотреться. Она оглядела полки, прилавок и молочника, принесшего в лавку бидоны с молоком. Потом бабушка выглянула в окно – ей хотелось почувствовать, каково это стоять в очереди и смотреть в окно. Но когда подошла её очередь, она забыла, что хотела купить. Если Мортен купил булочки, то, верно, ей надо купить молоко?

– Два пол-литра молока, – сказала она.

– По-моему, я никогда вас здесь раньше не видела, – сказала продавщица.

– Это точно, – сказала бабушка, – и уж точно больше никогда не увидите.

– Наверное, вы приехали к кому-нибудь в гости? – спросила продавщица.

– Совершенно верно. – Бабушка кивнула и быстро попрощалась, потому что боялась, что у неё спросят, к кому из жильцов она приехала.

Мортен ждал бабушку на улице.

– Запомним всё, что мы тут видели, – сказала она ему. – Но поговорим об этом потом. А сейчас нам надо провести ещё одно исследование.

Они стояли перед парадной, ведущей в этот высокий дом, и не решались войти, но тут из дверей вышел какой-то человек, распахнул перед бабушкой дверь и сказал:

– Милости прошу!

Бабушка улыбнулась, кивнула и вместе с Мортеном вошла в вестибюль.

Как только они оказались в вестибюле, скрипнула другая дверь, и из неё вышел ещё один человек.

– Вам в лифт? – спросил он у бабушки.

– Нет-нет! Мы пешком, – ответила бабушка, взяла Мортена за руку и направилась к лестнице, которую от площадки отделяла стеклянная дверь.

Человек с удивлением поглядел им вслед, пожал плечами и пошёл по своим делам.

– Интересно, как бы мы с тобой поступили, окажись мы в этом лифте? – спросила бабушка.

– Поднялись бы наверх, – невозмутимо ответил Мортен. Он был немного разочарован, но понял, что бабушка до смерти боится лифтов, поэтому он не настаивал на лифте, во всяком случае пока.

Когда они перевели дух, бабушка сказала:

– Давай поступим так, Мортен: ты поднимешься на второй этаж, я – на третий, потом ты поднимешься на четвёртый, а я – на пятый, ты – на шестой, я – на седьмой, ты – на восьмой, я – на девятый, ты – на десятый, я – на одиннадцатый, ты – на двенадцатый, если здесь есть двенадцатый этаж, и там наверху мы встретимся. Забавно будет посмотреть оттуда на город. А сейчас я провожу тебя на второй этаж.