Владимир Машков - Соскучился по дождику

— Так-так, — рассуждал старик. — Председателю я предложу: две машины пустить под это дело ежедневно и прицепы приспособить. Председатель у нас толковый мужик. Он согласится…

Заурчала машина. Раздался знакомый веселый голос:

— Эй, купцы-продавцы, кончай загорать…

Володька вскочил на ноги, скинул рубаху.

Снова арбузы летели медленно, заслоняя солнце, и Володька ловил их.

В тот вечер мордастый не дождался Володьки. Он подумал, что пацан, наверное, попался.

Один мордастый на дело не пошел. Не хотел рисковать. Решил выждать несколько дней.

ДЕРЖИСЬ, ВОЛОДЬКА!

Старик пересчитал деньги и торжественно вручил их Володьке:

— 37 рублей 50 копеек… Твоя зарплата за полмесяца, Прокопенко Владимир, сезонный рабочий… Получи и распишись…

— Вы меня кормили, поили, — отнекивался Володька. — Жилье дали… За что же деньги?

— А ты знаешь, что благодаря твоему самоотверженному труду наш колхоз продал в два и семь десятых раза больше арбузов, чем за тот же период прошлого года, — сердито сказал старик и добавил: — Бери. Честным трудом заработанных денег нечего стыдиться…

Володька сунул несколько бумажек в карман, оглядел свои потрепанные брюки.

— Николай Афанасьевич, я в город… Брюки куплю…

— А дядя с тетей еще не приехали? — прищурившись, старик глядел неотрывно на мальчишку.

— Нет, — Володька понурил голову.

Солнце еще не зашло, но жара спала. Базар постепенно пустел, затихал.

— Задерживаются, видать, — старик затянулся цигаркой, выпустил дым. — А ведь мы с тобой, Владимир, вроде как земляки…

— Вы из Гомеля? — обрадовался Володька.

— Нет, нога моя там лежит, в земле, — старик медленно провел ладонью по деревяшке. — Понимаешь, какая ерундовина получилась. Три года грязь месил, пыль поднимал и хотя бы разок царапнуло… А тут в одну минуту — трах! — и нет ноги…

— И Берлин вы не брали? — вырвалось у Володьки.

— С Берлином, прямо скажу, хрен с ним, а вот ногу жалко, — старик смачно затянулся. — Без ноги я теперь — сторож на баштане и купец на базаре. Конечно, кому еще торговать в горячее время, как не безногому.

Старик сердито запыхтел цигаркой.

— А где она лежит? — тихо спросил Володька.

— Кто? — не понял старик.

— Нога ваша, — мальчишка показал на деревяшку.

— Ветку знаешь? — спросил старик.

— Знаю, город.

— Тогда он назывался населенным пунктом, — усмехнулся старик. — Вот там, под Веткой, и лежит она, моя нога…

— Я же там сто раз рыбу ловил, — протянул Володька.

На почти пустом базаре молча сидели два человека, старый и малый, и думали о житье-бытье человеческом.

Кряхтя, старик поднялся:

— Пора и нам на отдых. Денек был тяжелый. Так ты сходи погуляй, брюки купи. Только, гляди, не промотай много с получки…

Николай Афанасьевич шутливо погрозил мальчишке пальцем и, взяв веник, стал неторопливо подметать в загородке.

— Николай Афанасьевич, — Володька вскочил на ноги, — нет у меня никаких родственников, я вас обманул…

Против ожидания старик не удивился:

— Я уже догадался, что нет у тебя тут родных… За две недели ты ни разу о них не вспомнил…

— Я убежал из дому, — сбивчиво говорил Володька.

Слишком долго он молчал, а этому старику он мог и должен был открыть все.

— Там все так перепуталось. Отец напивался, избивал мать. Я заступался, он меня тоже бил… С одной компанией связался… Они меня подбивали на воровство. Тогда я убежал…

— Далеко тебя закинуло, — вздохнул Николай Афанасьевич и спросил, помолчав: — А дальше как думаешь жить?

Володька пожал плечами. Он и вправду не знал, что с ним будет завтра.

— Я мог бы тебя пристроить у нас, в колхозе, — сказал старик. — Ты парень самостоятельный. Но мать одну нельзя кидать. Она — баба, ей тяжелей, чем нам, мужикам… Вот так. Ну, иди и, гляди, к ужину не опаздывай. Я вот уберу и за тобой следом.

Володька пулей выскочил за базарные ворота. Теперь, когда он рассказал обо всем старику, настроение у мальчишки было отличное. Вдвоем с Николаем Афанасьевичем они наверняка что-нибудь придумают…

Неподалеку от базара, на соседней улице, был магазин «Мужская одежда», сквозь стеклянные стены которого виднелись пальто, плащи, костюмы. Еще вчера, когда они с Николаем Афанасьевичем зашли в этот магазин, Володька приглядел себе светло-серые брюки и рубаху, полосатую, в цветочках. Остановка была за деньгами.

И вот сегодня Володька распахнул дверь магазина.

В кабинке мальчишка облачился в новые брюки и рубаху. Посмотрел на себя в зеркало. Да, его не узнать. Весь вид портили потрепанные кеды. Володька сунул руку в карман, вытащил пару трешек и рубли. Ладно, туфли — с другой получки.

Пока Володька крутился перед зеркалом, продавщица завернула в сверток поношенные брюки и рубаху. Об этом ее попросил Володька. Не выбрасывать же старую одежду, пригодится еще для работы.

Володька взял сверток, кивнул продавщице и выскочил на улицу.

Увидал киоск и направился к нему. Протянул киоскерше мелочь:

— Два «ВТ»!

Прокопенко спрятал одну пачку про запас, а вторую раскупорил. Вытянул сигарету. Закурил, пустив для форса дым через нос. Задымил. Своей сигаретой. Купленной на свои деньги.

Был тот час дня, когда домой возвращались рабочие люди. Мимо Володьки неторопливо прошли двое молодых парней. Мальчишка потянулся за ними.

Подражая парням, Володька сунул руки в карманы новых брюк, крепко зажав под мышкой сверток. И, помахивая сигаретой, побрел неспешной походкой хорошо поработавшего человека. Ведь целый день вкалывал, крутился как белка в колесе и теперь может себе позволить не торопясь пройтись по городу.

На тротуаре стояла желтая бочка на колесах с надписью «Жигулевское пиво».

К бочке вилась очередь. Парни встали в самый хвост. За ними пристроился и Володька.

Очередь была длинная, пиво отпускали медленно, но люди не злились. В разноголосом гуле, стоявшем над очередью, были слышны шутки, смех. Люди отдыхали после работы.

— Четыре, — заказали парни перед Володькой.

Взяв каждый по две кружки, они отошли к стойкам.

— Одну, — пробасил Володька и опустил в мокрую ладонь продавщицы мелочь.

С кружкой в руке мальчишка стал неподалеку от парней. Их кружки были на стойке, а парни очищали неторопливо воблины, перебрасываясь словечками и смеясь.

— На хвост, — один из парней протянул мальчишке половину рыбины.

— Спасибо, — сказал Володька и взял.

Парень подмигнул. Мол, не стоит благодарности.

Володька пил маленькими глотками пиво, посасывая хвост, на котором сверкали белые крупинки соли. Мальчишка и не заметил, как выдул целую кружку.

Кивком попрощавшись с парнями, Володька побрел к базару. Там — в двух кварталах от рынка — был дом кума Николая Афанасьевича, у которого они жили.

Володька заскочил в гастроном, выбрал самую большую коробку конфет, на которой красовались розы. Это — младшим детям кума — Наташе и Андрюше. Малые каждый день встречали у ворот Николая Афанасьевича и Володьку, когда те возвращались с базара. И Николай Афанасьевич всегда брал для малышей самые большие и самые вкусные арбузы.

С коробкой конфет в одной руке и свертком в другой Володька свернул на улицу, которая вела к базару. Собственно, это был проулок, пыльный и пустынный.

Внезапно на плечо мальчишки легла тяжелая рука. Володька резко крутнулся, чтобы высвободиться. Но не тут-то было. Мальчишку держали крепко.

Володька обернулся и увидел мордастого. Вот про кого мальчишка начисто забыл и не думал даже, что может с ним когда-нибудь снова встретиться. Будто жил мордастый на другой планете, а не в одном с ним городе.

Мордастый заметил Володьку еще тогда, когда тот пил пиво. Оглядел его новые брюки и рубаху, подумал, что пацану повезло. И решил, что на этот раз он не отпустит его так просто. Лучшего помощника для дела, которое он задумал, ему не сыскать.

Мордастый шел следом за Володькой, выбирая удобный момент. И вот здесь в тихом проулке наконец настиг мальчишку.

— Нехорошо, — осуждающе покачал головой мордастый, сжав железной хваткой Володькино плечо. — Познакомились, подружились, можно сказать, пуд соли вместе съели, а ты бросил друга. И причем в самый трудный для меня жизненный момент. Так благородные люди не поступают.

Незаметно Володька покосился по сторонам. Ни единой живой души вокруг. Да и, вообще, не привык Володька у кого-нибудь просить помощи. Привык сам себя защищать. А что сегодня придется драться, это он понял сразу. Мордастый его больше не выпустит.

— И к тому же за тобой долг, — напомнил мордастый, — который, как известно, платежом красен.

Обе руки Володьки были заняты. Он переложил коробку и сверток в одну руку, другой вытащил из кармана трешку и сунул ее мордастому: