Юн Эво - Солнце — крутой бог
Я оказываюсь на небесах Пера Гюнта. Адам попадает в общество чувих. Я пытаюсь вспомнить, что, согласно моему списку, я должен предпринять в таком случае.
Но в присутствии Моники, Метте и Туве список улетучился у меня из головы.
Я уже собираюсь согласиться на все призывы, как вдруг вижу лицо, которое уже не забуду. Мимо нас в ванную проходит девушка. Она смотрит на меня и хмурит брови, а потом вопросительно поднимает их. Овальное лицо; длинные, мягкие каштановые волосы падают ей на плечи. Может, кто-нибудь из вас помнит, что про нее уже говорилось в этой истории? Поднимите руку, Братья & Сестры. Десять очков тому, кто ответит правильно. А правильный ответ — это она в парке спросила, не плохо ли мне. Отчего у меня в мозгу произошло короткое замыкание, потом она спросила, не болен ли я. А я, превратившись в полного козла, ответил ей «Бе-е-е».
Это была именно она. Мне до чертиков неприятно. Мое опьянение как ветром сдуло, и я долго смотрю на дверь, за которой она скрылась. Покрывшись испариной, я говорю, что, пожалуй, пойду и лягу. Моя красота нуждается в продолжительном сне. Все рыдают, трагедия да и только. Впрочем, для меня тоже. Но упаси меня. Боже, увидеть эту девушку еще раз. Хватит и одного. Поэтому я наливаю стакан колы и топаю в свою комнату. На всякий случай я запираю дверь. И ложусь читать, потому что спать сейчас в нашей квартире, естественно, невозможно. Я беру комиксы, которые читал уже не меньше четырнадцати раз. А потом захожу в интернет и начинаю искать лакомые фактики.
Но дело движется медленно. Тот, кто рылся в сети в субботу вечером, знает, о чем я говорю. И все-таки мне удается найти несколько золотых крупинок. Например: более 99,9 % животных, которые когда-либо жили на Земле, умерли еще до появления человека. (Хотелось бы также узнать, каким образом это подсчитали.)
Среднестатистическая молния бывает от пяти до десяти сантиметров в ширину и примерно три километра в длину. Обычная домовая муха пролетает за час около восьми километров. Жирафы не умеют плавать. У улитки бывает до двадцати пяти тысяч зубов. 18 февраля 1979 в Сахаре шел снег. Когда луна стоит у нас над головой, мы из-за некоторых свойств силы притяжения весим чуть-чуть меньше. (Узнав об этом, я подхожу к окну и проверяю. И верно, луна стоит почти прямо над нашим домом. И я, Адам, козел, свободный человек, акула и лестничный акробат, вешу чуть-чуть меньше. Мне кажется, я это даже чувствую…)
В это время Сёс стучит в мою дверь и просит выйти из интернета. Им надо вызвать такси. Что ж, пожалуйста, я не возражаю. Три часа ночи, и я засыпаю быстрее, чем средний человек, которому требуется целых семь минут, чтобы, сопя, добраться до страны снов.
Воскресенье, 14 июля
Я постарался встать раньше Сёс. Во всяком случае, раньше восьми Сёс гарантированно еще дрыхнет в своей кровати. У меня возник план. Я иду в спальню родителей. Кровать, шкаф, комод, тумбочки… и — самое важное в моем плане — папашин письменный стол. У папаши старинный небольшой письменный стол с доской, которая опускается впереди и запирает доступ к ящикам. Но этот замок даже слепой трехлетний ребенок за пять секунд откроет с помощью пластмассовой палочки с ваткой для чистки ушей. Я открываю замок и начинаю рыться в папашиных семи маленьких и больших ящичках. Сейчас я пойму, кто мой отец: убийца, зомби, индеец или Дон Жуан.
Я нахожу гору квитанций.
Двадцать пять старых календарей, в которых он записывал интересные вещи вроде: «День рождения Вивиан»; «Не забыть купить масла»; «Позвонить в центр страхования»; «Оплатить счета».
Из них многого не узнаешь. К тому же все они за прошлый год.
Один из ящиков полон старых засохших резинок.
Старые черно-белые фотографии, песни, которые в его время пели на конфирмации (синие, красные и белые), приглашение на чье-то семидесятипятилстие и цветные фотографии Сёс и меня, сделанные сразу после нашего рождения.
Монеты из всех стран, где они с мамой побывали. Плюс сто шведских крон.
Засохшие сигары. Спички, трубки, щеточки для чистки трубок и серебряная зажигалка.
Но главное. Я не нашел ни малейшего следа, за который мог бы ухватиться даже самый лучший детектив. Остается признать, что этот человек умеет прятать свои тайны. Я ухожу из родительской спальни и дрыхну еще целый час.
А потом меня ждут другие дела. Поднимись на элеватор, Адам! Ты должен помириться со Старикашкой-Солнцем. Вчера ты здорово его обидел. Но оно улыбается, когда видит, что я ему принес. Это огромное письмо Каролины, на котором написано НЕТ, и там, на крыше, я рву его на мелкие кусочки. И бросаю обрывки вниз — так сказать, снег в июле. Старикашка-Солнце аплодирует, словно я принес ему жертву.
— Солнце — крутой бог, — говорю я.
— Ты прав, старик! — отвечает оно, и мы хлопаем друг друга по рукам. У него горячая лапа, и я стараюсь не растягивать наше рукопожатие.
Возвращаюсь домой. Не успеваю я открыть дверь, как звонит телефон.
— Говорит Рейдар! — сообщает он.
— Адам на проводе! — отвечаю я.
— Я только хотел узнать, помог ли тебе мой метод? — спрашивает он, и я чувствую, что он улыбается. Потому что не верит, что у меня может что-то такое получиться. И он совершенно прав. Но я не доставлю ему такой радости.
— Все прошло как по маслу, — говорю я.
— Вот это да! — восклицает он. — А ты туфту не гонишь?
— И не думаю, — отвечаю я. — На обработку ушло ровно семнадцать минут. У нее овальное лицо, длинные мягкие каштановые волосы до плеч. (Надеюсь, все понимают, кого я имею в виду?)
— Вот это да! — опять говорит он и громко сопит в трубку. Он проглотил мою ложь вместе с приманкой, крючком, поплавком и всем прочим. — А что еще было между вами?
— М-м…м… — Я напускаю на себя таинственность. — Да ничего. Она оказалась не в моем вкусе.
И тут я перегнул. Он меня раскусил. Он знает, что в моем положении я не позволю девушке просто исчезнуть.
— Точно, — говорит Рейдар. — А ведь я чуть было тебе не поверил.
— Да честно тебе говорю, — я вру слишком быстро и слишком горячо. И все могут слышать, что я вру. Даже новорожденный и тот бы сообразил, что это блеф чистой воды.
— Придешь вечером? — спрашивает он и даже не дожидается моего ответа. Он имеет в виду фонтан, возле которого мы имеем обыкновение собираться.
— М-м-м, — тяну я. Мне неохота туда идти. Я не могу, ведь теперь я свободный человек. Уже не тот, что был.
Адам Колумб не может назначать встречу в какой-то глупой Европе, когда его шхуна пересекла уже половину Атлантики.
Рейдар рассказывает об одной из двух девушек, которых он встретил сразу после того, как мы с ним расстались. Ее зовут Ина, и она бесподобно целуется. Я знаю, Рейдар говорит правду. Он не блефует, все так и было на самом деле. И я, как обычно, до чертиков ему завидую. Но потом снова напускаю на себя равнодушие. И равнодушно слушаю, как Рейдар равнодушно рассказывает, как он равнодушно с ней расстался. Мне хочется послать его к чертовой бабушке. Но Рейдар никогда не сдается. Он уже готов к следующему приключению. Это ему раз плюнуть.
— Девчонки. И с ними жить невозможно. И без них тоже, — говорит он.
Высокомерие его беспредельно. Я бы от такого не отказался.
Сёс просыпается и начинает вытирать пыль в квартире. «Сиф-ультра-аякс» и пылесос. Пятна от рюмок исчезают, пустые стаканы из-под пива собираются в мойке. Остается лишь слабый запах табака.
— Ты вчера быстро смотался, — говорит Сёс.
— Дела, — говорю я. — Надо было кое-что обдумать. — И мне вдруг хочется рассказать ей о Папаше. Но это было бы глупо. Сёс никогда не отличалась особой дипломатичностью. При первом же удобном случае она налетит на него с вопросами. Не считаясь с присутствием мамы. Она не потерпит никаких тайн с его стороны. Воинственность сестры восхищает меня, но она не всегда уместна.
Однако мы вместе приятно проводим день. Сёс в отличном настроении, и мы разговариваем, как люди. Никаких допросов с ее стороны, которые она называет разговорами по душам.
Родители возвращаются к «Последним известиям». Голос мамы доносится до нас еще с лестницы:
— Я больше не желаю даже говорить об этом! — сердито заявляет она, не заботясь о том, чтобы придержать для папаши дверь. — Вот ваш отец! Настоящий Пер Гюнт! Все выходные он ходил по саду и читал вполголоса эту пьесу. Теперь я чувствую себя матушкой Осе, или Сольвейг, или как там зовут всех этих дам, с которыми трахался Господин Начальник Маэстро Пер Гюнт! Хорошенький отдых был у меня!
Мама ставит кофе и спрашивает, не составим ли мы с Сёс ей компанию. Мы, конечно, с удовольствием. Она нарочито не разговаривает с папашей. Сначала он обижается. Но потом впадает в гнев, как умеет только он. Он чертыхается так, что обои темнеют, а потом начинает перед нами оправдываться:
