Филиппа Пирс - Том и полночный сад
Он вернулся в дом, поспешно поднялся по лестнице, вытащил тапочку и запер входную дверь. Он собирался пробыть дома не больше пяти минут, а потом снова выйти в сад и всю ночь кататься вместе с Хетти.
Ему даже не нужен был свет. Том на ощупь открыл дверцу шкафа и нашарил нужную трещину. Пришлось достать перочинный ножик из кармана брюк, чтобы поддеть доску. Он нащупал в тайнике два довольно больших предмета в оберточной бумаге. И тут послышался звук открываемой двери — двери в спальню дяди и тети. Наверно, он от волнения действовал не так тихо, как собирался. Они услышали шум, сейчас они явятся сюда.
Он тихонько прикрыл дверцу шкафа — лишь бы не защелкнулась — и скользнул в постель. Как раз вовремя, секундой позже в спальню вошла тетушка и зажгла свет. Чтобы она не обратила внимания на звук скрипнувших пружин, когда он ложился, Том заворочался, не открывая глаз, и слегка застонал — пусть думает, что ему приснился страшный сон. Тетя Гвен нагнулась и пощупала ему лоб — нет ли жара, легонько поцеловала его и ушла. Дверь она оставила приоткрытой. Она вернулась в свою комнату, но Том так и не услышал звука закрываемой двери. Она оставила открытыми обе двери.
Том лежал с широко открытыми глазами, дрожа от нетерпения. Малейший шум — и тетушка вернется, не зря она не закрыла двери. Придется подождать, пока она снова уснет, а это еще когда будет.
Первым заснул Том, и ему приснилось, что он катится на коньках на край земли, к концу времен.
Глава 22
ЗАБЫТОЕ ОБЕЩАНИЕ
Наступило утро четверга. Том проснулся и первым делом подумал, что прошлой ночью упустил драгоценную возможность вернуться в сад. Вторая мысль была о тайнике в стенном шкафу.
Он уже не был уверен, наяву или во сне он обнаружил тайник, но вот приподнятая доска и рядом — перочинный нож. А вот и два свертка в коричневой оберточной бумаге. Том развернул их — внутри обнаружились коньки, все еще прикрученные к ботинкам. В тайнике лежал листок бумаги. Том достал его и прочел:
«Кто бы их ни нашел. Эти коньки являются собственностью Харриет Мельбурн, а здесь оставлены по просьбе одного мальчика».
Записка была подписана и датирована 20 июня. Год был смазан — здесь вздумалось умереть какому-то жучку. Том разобрал только две первые цифры: один и восемь.
Большую часть дня Том провел, любуясь коньками Хетти — своими коньками. Они выглядели старомодно, да и стиль катания предполагали старомодный. Лезвия заканчивались длинными загнутыми носами, удобными для катания на открытом воздухе, что предоставляло конькобежцу отличную возможность миля за милей скользить по неровной поверхности замерзших болот.
Том был без ума от коньков. Дяде и тете он ничего не сказал, сам отыскал наждачную бумагу в дядином ящике с инструментами и отчистил ржавчину с лезвий. Позаимствовал бутылочку оливкового масла из тетиной кладовой и промазал деревянные задники и пересохшую кожу ботинок и ремешков. Он примерил ботинки: почти впору, разве что чуть-чуть великоваты, но это даже хорошо, можно надеть две пары носков.
Пока Том смазывал ботинки, ему пришло в голову решение, которое он так давно искал. Полная и окончательная разгадка загадки Времени.
Тетя ушла за покупками, поэтому Том свободно расположился за кухонным столом. Он сидел лицом к кухонным часам, и часы, казалось, пристально наблюдали за ним. И Том вдруг подумал — каждую ночь, много ночей подряд, он смотрел на часы, возвращаясь из сада, сначала с недоверием, а потом с огромным удивлением. Обычно несколько минут уходило на то, чтобы спуститься, а потом подняться по лестнице, но сама прогулка по саду времени не занимала вообще. Сколько бы он ни находился в саду, кухонные часы этого не замечали. Там он бывал подолгу, а тут не проходило даже доли секунды обычного времени. Вот что, наверно, значил тринадцатый час на старинных часах: Время после двенадцати не считается, оно не подчиняется обычным законам, час не состоит из шестидесяти минут, он растягивается до бесконечности.
Том натирал маслом ремешки коньков. Доводы казались неопровержимыми: он может провести в саду столько времени, сколько захочет. Он получит и то и другое, и сад, и свою семью. Он может навсегда остаться в саду, а его все равно будут ждать дома в субботу. В четверг время остановится, подождет, а дальше двинется, только когда он вернется из сада в квартиру.
— Я останусь в саду навеки, — сказал Том кухонным часам и засмеялся от радости. Нет, «навеки» звучало слишком торжественно и одиноко, Тома бросило в дрожь, но он подумал, что попробовать-то можно.
«Сегодня ночью останусь на пару дней, на недельку, или даже на целый год, а если надоест — всегда можно вернуться. (На самом деле он имел в виду — если соскучусь по дому.) А там еще пятница, можно будет опять задержаться подольше и вернуться, когда все посмотрю и все сделаю».
Том возился с коньками и думал об удовольствиях, которые ждут его в саду. И вот коньки блестят как новенькие, решение принято, на душе спокойно. Том готов к предстоящей ночи.
Одно нехорошо — только перед самым сном Том вспомнил, что со вторника не писал брату.
— Ничего страшного, — сказала тетя, укладывая его в постель.
— Но я обещал писать.
— Обещания надо выполнять, но я уверена, ты ненарочно. Да это и неважно, ты увидишь Питера послезавтра.
Но Том знал — это очень важно. Нарушенное обещание — само по себе плохо, но Том был уверен, не получив письма, Питер будет в отчаянии. Брат нуждался в его письмах — они будили воображение, питали мечты. «Пиши мне еще о саде и о Хетти, — умолял он Тома. — Что ты делаешь? Пожалуйста, сообщай, что ты собираешься делать…»
— Прости, Пит, — горестно прошептал Том в подушку. Он надеялся, что Питер уже пережил горечь его предательства. Питер ложился спать раньше Тома, возможно, для него этот день разочарований уже закончился.
Но Том ошибался, Питер еще не спал. Сегодня не было письма, и он не понимал почему — Том обычно не нарушал слова. Питер ничего не знал о том, что случилось прошлой и позапрошлой ночью, о том, какие тайны открыл его брат, какую замечательную штуку он собирается учудить сегодня.
Питер лежал с открытыми глазами в полумраке спальни и даже немножко поплакал, потом слезы высохли. Ему ужасно хотелось к Тому — узнать, что он делает. Наконец Питера сморил сон. Засыпая, он взглянул на открытку с видом Или на каминной доске.
Заснул и Том, но вовремя проснулся. Натянул две пары носков. На этот раз он оставил в двери обе тапочки и с коньками под мышкой спустился вниз. Конечно, в саду могло уже наступить другое время года, но Том был уверен — там зима. Открыв дверь, он понял, что не ошибся. Деревья и кусты сковал мороз, нигде не было никаких признаков жизни. Сад казался высеченным из камня.
В глубочайшей тишине Том услышал, как кто-то нерешительно прошептал его имя. Он обернулся — в прихожей стояла Хетти, тепло укутанная, в меховой шапке, с меховой муфтой.
— Я не была уверена, это ты или просто игра света.
— Разумеется, я, — Том даже удивился — что у Хетти со зрением?
— Я надеялась, что ты появишься, именно ты и никто другой. Смотри!
Хетти высвободила одну руку из муфты, оказалось, что внутри спрятана пара коньков. Том в ответ показал свои. Хетти удовлетворенно кивнула, но сходство обеих пар ее не поразило. Она не знала того, что знал Том.
— Джеймс сейчас спустится. Сегодня его очередь ехать на ярмарку в Каслфорд, и он берет меня с собой. Он и не догадывается, что я собираюсь прокатиться на коньках до самого Или.
— А у тебя получится? — произнес Том с благоговением.
Хетти его не поняла.
— Конечно, так не положено, настоящие леди так не поступают, но я никому не скажу, а поехать одной будет еще неприличнее…
— Я имел в виду — река уже замерзла?
— Промерзла насквозь — дедушка Авеля сказал, что не припомнит таких долгих и сильных морозов. Лед встал отсюда до самого Каслфорда и дальше до Или. У нас тут лед ненадежен, слишком близко к истоку, но ниже, за Каслфордом, лед крепкий. Том, поедешь со мной?
Том был в восторге и в ужасе одновременно.
— Прямо сейчас? Не заходя в сад? Даже на минуточку?
— Сад никуда не денется, — уговаривала Хетти. — А такие морозы…
Оборвав себя на полуслове, она обернулась — кто-то спускался по лестнице. Том моментально передумал и юркнул Хетти за спину — сад подождет, он пойдет с ней.
Это оказался Джеймс, тоже тепло одетый. Он поздоровался с Хетти и снял с полки в прихожей большую сумку и пару толстых дорожных пледов. Все трое вышли через парадную дверь дома Мельбурнов — этой дверью Том никогда еще не пользовался. Снаружи на дорожке ждал Авель, держа под уздцы запряженного в повозку пони. Авель взглянул на Тома без прежнего ужаса. «Вот уж не думал увидеть тебя снова», — ясно читалось у него на лице.
