Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)

«Кого только тут не встретишь!» – подумал Ивушкин.

«А он такой приятный!» – подумала Луша.

Развигор продолжал:

– Вам надо перебраться через овраг? Я вам помогу!

– Вот спасибо! – сказала Луша.

– Я вам обязательно помогу. Однако не сразу. У меня самое что ни на есть гостевое настроение. И я вас приглашаю к себе в гости.

– Луш, мы не пойдём, – ответил Ивушкин, обращаясь почему-то к Луше, а не к приглашавшему их Развигору.

Что-то Ивушкину с самого начала не нравилось в нём. А Луше, напротив, он казался очень милым и приятным.

– Правда, мы спешим, – сказала Луша нехотя.

– Далеко?

– Нам надо найти пропавшего лосёнка. Может, ты знаешь, как его быстрее найти? Раз ты – ветер, должен везде летать, – сказал Ивушкин.

– Ну конечно. Я всё знаю. Всё расскажу. Во всём помогу. Только сначала ко мне. Перекусить. Отдохнуть. В скромный мой домик.

«Скромный домик» оказался большим домом, сплетённым из ивовых ветвей. Ивовые кусты были посажены большим квадратом, ивы были живые, ветки были покрыты душистыми зелёными листьями. Ветки заплетались, образовывали стены с дверными и оконными проёмами, в которых поблёскивали голубые прозрачные стёкла. Дом был весёлый, красивый, в него очень хотелось войти.

Как только Развигор и оба его гостя приблизились, листья на стенах приветливо зашелестели: «Входите, входите, добро пожаловать!» Двери сами собой распахнулись, и Развигор не то вошёл, не то влетел в них, указывая дорогу.

Как только Развигор скрылся в доме, Ивушкин сказал:

– Луша, ну зачем мы сюда идём?

Он замешкался у порога. Его не пускало внутрь какое-то неприятное чувство. Но Луше так понравился шелестящий домик и его любезный хозяин, что она и слушать ничего не стала. И куда только подевалась её постоянная рассудительность?

– Ивушкин, но ведь Развигор обещал нам помочь.

– Мне что-то не верится…

– Когда ещё в жизни удастся побывать в гостях у ветра? В городе, что ли, ты его встретишь?

Луша не вполне убедила Ивушкина, но продолжать топтаться у порога было неудобно, и они вошли. Луша – осторожно ступая, Ивушкин – нехотя переставляя ноги. И оказались в мило обставленной комнате.

– Располагайтесь, располагайтесь, – просил их Развигор.

В комнате был постелен пушистый зелёный ковёр, стояли мягко пружинящие, застланные мягким зелёным бархатом – а может, это был мох? – диваны.

Луша смутилась. Она не привыкла к такой обстановке. В её дворе, в стойле, было значительно проще.

– Не смущайтесь, будьте как дома.

Развигор вылетел из комнаты, влетел обратно, поставил перед Ивушкиным два бокала и блюдо с ягодами.

– Угощайтесь. Роса. Берёзовый сок. Земляника. Ведь там, откуда вы прибыли, принято есть.

Опять вылетел. Мгновенно вернулся. Поместил перед Лушей огромное блюдо с овсом.

– Овёс дикорастущий, уж извините. Но отборный, отборный, уверяю вас, очень высокого качества, вполне достойный вас. Кушайте и рассказывайте. Мне так интересно! Так интересно всё про вас узнать!

Ивушкин из вежливости ел ягоды. Есть в общем-то не хотелось. Как они потом вспоминали, в «Нигде и никогда» они ни разу не только не испытывали голода, но даже аппетита не почувствовали. Луша аккуратно прихватывала с блюда овёс, неспешно его пережёвывала и рассказывала Развигору все их беды и приключения. Развигор слушал. Вроде бы внимательно. Но иногда перебивал Лушу своими замечаниями, которые, казалось бы, никакого отношения к её рассказу не имели. Они касались только самого Развигора: он не упускал случая, чтобы что-нибудь не сказать о самом себе.

Луша рассказала ему о том, какие беды ей сулит переезд Ивушкина в город.

– А вот я, – сказал Развигор, – я так люблю переезды. Я тогда от одного только любопытства к новому становлюсь ещё легче, ещё прохладнее.

И он засмеялся и украдкой поглядел на себя в зеркало.

Белый, лёгкий, то вдруг розовый, расплывчатый, улыбчивый, прохладный, красивый.

Он самому себе очень нравился. И ему очень нравилось нравиться. Он всячески старался, чтобы хорошее впечатление о нём усилилось и укрепилось.

Луша всё рассказывала, а Развигор кивал и время от времени вставлял замечания, каждое из которых начиналось со слов: «А я…»

Когда Луша закончила свой рассказ, он задумался, потом сказал:

– Я, пожалуй, знаю, где вам искать лосёнка. Это наверняка дела птицы Гаганы. Она не очень-то добра. – Развигор вздохнул. – За тёмным полем есть неодолимый дуб. А под тем дубом растёт трава улови-ветер. Это её Гагана там посеяла. Добыла где-то за горами, за долами, принесла в клюве и посеяла. Мы-то с этой травой враги. Она никакому ветерку подуть не даёт – ловит. И всякого, кто ни подойдёт, – ловит. И держит цепко – не вырвешься. Несимпатичная трава, ничего не скажешь. Ах уж эта Гагана! Клюв у неё, вы слыхали, – медный, а когти – железные.

– Что это, вертолёт, что ли? – буркнул Ивушкин.

– Я вашей шутки не понял, – ласково отозвался Развигор.

– Ивушкин, тут тебе МАЗов и КамАЗов нет, не забывайся! – оборвала его Луша. Она боялась, что Ивушкин обидит их обходительного хозяина.

– А как мы через овраг перейдём? – сурово спросил Ивушкин. – Мы никакого моста не увидели. Хотя и не трусили.

– Ах, да не беспокойтесь! Всё уладится, – уверил их Развигор. – Я непременно вас переправлю.

– Вот видишь, Ивушкин, – сказала Луша с упрёком в голосе. Мол, обрати внимание на то, как он заботлив и мил.

– Ну, тогда пошли скорее к оврагу, – попросил Ивушкин.

– Что вы, что вы, и слышать не хочу! – закричал Развигор. – Вы у меня ещё так мало погостили! Погостите ещё, прошу вас! Сейчас я вам покажу свой сад.

Высокая дверь сама открылась и выпустила их в сад.

Батюшки мои! Каких тут только не было деревьев!

И самые обычные, известные Ивушкину, и те, которые он знал из книг, а были и такие, каких ни в книжках, ни в кино, ни по телевизору Ивушкин ни разу не видал.

– Нравится? – спросил Развигор. Луша усиленно закивала.

– Это моя скромная коллекция деревьев. Я коллекционирую деревья, понимаете?

– Откуда вы их берёте? – спросила Луша.

– Ах, да по-разному, по-разному, – отвечал небрежно Развигор. – За некоторыми далеко пришлось летать самому. А некоторые дарят: дарят друзья, ветерки, ветерочки, добывают в дальних странах и дарят. – Он неопределённо покрутил рукой в воздухе, отчего обоих обдало прохладным, пахнущим молодыми листьями ветерком.

– Не хотите ли отдохнуть? Вот тут – шёлковый гамак, – предложил он Ивушкину, – а тут, пожалуйста, свежее, душистое сено.

– Ивушкин, а? – взглянула на Ивушкина Луша.

– Нет, Луш, – сказал Ивушкин жёстко. – Нам надо найти лосёнка. Мы же обещали! Нам необходимо идти.

– Что ж… – без особой радости согласилась Луша.

Ей казалось, что всё-таки Развигор поможет им перебраться через овраг и поможет найти лосёнка, и вообще, что он друг, и даже очень надёжный.

Но она ошибалась. Она очень даже ошибалась. И надо было хорошенько слушать, когда умный Вихроний с самого начала предупреждал: «Только не верьте Развигору!» – и не надо было торопиться, а лучше прислушаться повнимательнее, когда добрый усталый Нотя крикнул им вслед: «Только не верьте Развигору!»

Тогда бы они сразу его поняли. Он был незлой, симпатичный, но такой неверный, такой ненадёжный! Но они не прислушались. За это им пришлось пережить печальное разочарование. Потому что дальше было так.

Развигор только дунул, только дохнул лёгким, прохладным, душистым дыханием, и – пожалуйста! – они снова оказались возле бездонного оврага.

Ивушкин глядел на тот берег с тоской. Что ни говори, а страшно…

Луша подняла глаза на Развигора. Развигор улыбался.

«Вот сейчас, сейчас он нас перенесёт через овраг!» – думала Луша с замирающим сердцем.

– Прощайте, – сказал он вдруг. – Вряд ли мы с вами когда-нибудь увидимся.

Луша мотнула головой, почти что не поняв, что он сказал.

– То есть как это – прощайте?

– Ты же обещал нам помочь перебраться через овраг! – вознегодовал Ивушкин, забыв в сердцах, на «вы» или на «ты» надо говорить с прохладным ветром.

– В самом деле?… – рассеянно спросил Развигор.

– Вы что же – нас прямо тут и бросите одних? – удивилась Луша.

– Ну почему же брошу. Я просто удалюсь. По своим делам.

– А как же мы? Как же я? Ты же сказал… Вы же сказали… Ты же сказал такое слово… И ты обещал помочь. Это… это что… неправда? Ты нас обманывал?

– Ну почему же? Когда я говорил, я так чувствовал. Так думал. Там.

– А здесь?

– Здесь – нет.

– Как же так может быть?

– Переменился. Выдохся. Охладел. Я же прохладный ветер.

И действительно, тут же повеяло прохладой. Ивушкину показалось, что он мёрзнет. Лушина грива разлетелась по ветру. Возникло такое чувство, будто разом настала осень. Но нет. Никаких времён года не случается в стране «Нигде и никогда». Это просто Развигор взвился в небо и исчез. Истаял.