Светлана Пономарева - Боишься ли ты темноты?
— И что же ты мне сделаешь?
Вика отошла ещё дальше.
— Одежду на себе порву и кричать буду, что ты меня изнасиловать хотел! И свидетелей найду! Вон, Снежинского со Шнайдером. Попрошу, они на тебя чего хочешь наговорят!
— Дура ты, — грустно сказал Сергей, — ну уволят меня. Пусть даже посадят. Что тебе, легче станет?
— А может легче. Потому что мне очень плохо, очень! — Вика заплакала и пошла в корпус.
Сергей стоял посреди дорожки, как побитый. Очень хотелось плюнуть на всё, уехать домой и напиться так, что забыть кто он и где он… Ничего у него не получается так, как хотелось бы. У гаражей что-то подозрительно зашевелилось. Сергей повернулся, но ничего не заметил. Тогда он решил, что это подкрадывается пустота. Она почувствовала его слабость и пришла за ним сюда. “Ну уж нет, — подумал Сергей. — Напиваться я не пойду”…
К обеду в детский дом приехали шефы — толстые мужики, вырядившиеся в тридцатиградусную жару в костюмы с галстуками, привезли подарки: книжки, игрушки, коробки конфет. Потом ходили по комнатам, общались с детьми. Вера Ивановна всё рвалась показать им Ярослава — как редкого воспитанника, говорящего на трёх языках, но тот спрятался от неё и шефов в мальчишеском туалете. Однако, Вера Ивановна была не из тех, кто отступает перед трудностями. Ради такого дела она даже забыла, что с Сергеем они не разговаривают, и настоятельно просила, чтобы он извлёк Снежинского и привёл к ней. Сергей пожал плечами и пошёл за Ярославом.
— Скажите ей, что мне плохо, — попросил Ярослав, сидя в туалете на подоконнике. Был он и правда бледный и измученный.
— Она поймёт, что я вру.
— И что?
— Die Lьge schmьcken keine Mдnner1, — вздохнул Сергей.
— Вы меня все ненавидите, — вдруг прошептал Ярослав, — а как кто приедет, так сразу показывать. Как зверька в цирке. Сами говорили, что нельзя с человеком делать что попало.
— Балда, — сказал Сергей. — Ты что несёшь! Кто тебя ненавидит?
— Вы, — Ярослав отвернулся, — Вам за меня влетело от директора. Теперь, если меня даже усыновить захотят, Вы мне такую характеристику напишите, что никто меня не возьмёт!
Сергей взял Ярослава за локти:
— Кто тебе сказал эту ерунду?! Вера Ивановна? Ну, она? И ты поверил?
— Простите… — Ярослав помолчал. — Так всё плохо получилось… Но я, правда, не хотел Вас подставлять… Ладно, пойдёмте.
Ярослав спрыгнул с подоконника и пошёл на выход. С каменным выражением лица. Сергей вышел за Ярославом в коридор и увидел, как того взяла за руку Вера Ивановна:
— Где ты вечно пропадаешь! Тебя люди ждут!
Ярослав что-то неразборчиво ответил.
— Ты в каком виде, — продолжила Вера Ивановна, — у тебя что, белой рубашки нет? Сегодня праздник, ты это понимаешь?
Она повела Ярослава в игровую, где сейчас находились шефы, а Сергей направился за ними. Он хотел послушать, что же там скажет Ярослав.
Зрелище было занимательное: на пороге комнаты Вера Ивановна начала обнимать Ярослава и тараторить что-то о его способностях, о том, как его все любят. Ярослав пытался отстраниться. На фоне Веры Ивановны он был совсем маленький, почти прозрачный, в старой помятой футболке и джинсах. Все мальчишки в детском доме носили спортивные шорты, а Ярослав, наверное, стеснялся своих шрамов. Сергей смотрел на всё это с ощущением чего-то дикого и неправильного. Потом встряхнулся — Ярослав стал читать стихи. Сначала испанские, содержание которых Сергей не уловил. Потом — немецкие. Про глупость и предательство. Несомненно, это предназначалось Вере Ивановне. Но она, конечно, ничего не поняла. Ярослава хвалили, дали ему коробку конфет, ещё что-то в пакете и он вышел. Задумчиво посмотрел на Сергея:
— Я всё сделал, как надо?
Сергей кивнул.
— Тогда я пойду?
— Иди. Спасибо тебе.
Ярослав исчез в спальне. Мимо проходили девчонки, готовящие столовую к празднику, воспитатели, нянечки, руководители кружков. Сергей стоял в коридоре и размышлял, на сколько его ещё хватит в такой обстановке. Что делать с Верой Ивановной? Что делать с мальчишкой, которого он хочет взять к себе, а тот ему не верит? Что, в конце концов, происходит? Он подумал ещё минуту и вошёл в спальню. Ярослав лежал на кровати и плакал. Коробка конфет валялась на полу. Сергей поднял её, швырнул на тумбочку, а сам сел рядом с Ярославом:
— Хватит, — сказал не то себе, не то мальчику. Потом добавил: — Взрослый уже парень, а ревёшь.
— Вам-то что, — пробурчал Ярослав.
— Мне что? Да почти ничего… Ярослав, ты хотел бы поехать жить ко мне? Не в гости, а совсем. Понимаешь? Будешь мне как брат, что ли…
В комнате стало тихо. Сергей подождал минуту и напомнил о себе:
— Что скажешь, Ярослав?
Ярослав развернулся, посмотрел на Сергея, рассеяно моргая:
— А… а зачем я Вам? Я дерусь, убегаю… Вон напился…
— Значит, на перевоспитание, — кивнул Сергей, — попробую сделать из малолетнего преступника нормальную личность. Это убедит меня в собственной педагогической мощи.
Ярослав сел, зачем-то наматывая на руку покрывало и спросил:
— А когда?
— Скорее всего, с первого июля. У вас тут ремонт начинается, всех отправляют по лагерям и родственникам, а ты поедешь ко мне. Наберём с тобой переводов и засядем на два месяца. Иногда такие интересные тексты попадаются…
— А назад? В сентябре? — Ярослав вытер остатки слёз.
— Ярослав, — серьёзно сказал Сергей, — просто на лето я могу взять тебя в любом случае. Понимаешь? Но, если мы с тобой нормально приживёмся, если ты сам захочешь, останешься совсем. Да и уволюсь я, наверное, отсюда.
Ярослав молчал. Сергею казалось, что это молчание никогда не кончится. Потом мальчишка вздохнул:
— А Вы совсем на меня не злитесь, да? Вера Ивановна сказала, что злитесь.
— Она ошиблась, — мирно сказал Сергей. — Ну ладно, думай. И не плачь больше, хорошо?
— Это у меня такой организм неправильный, — оправдался Ярослав, — чуть что — слёзы. Я и дома вечно ревел. Вот всех за двойки дома ругают, а меня жалели — так я расстраивался…
— Хорошо, что предупредил. Значит, как двойку схватишь, стану тебя успокаивать.
Ярослав улыбнулся. А в коридоре уже запахло обедом.
— Умывайся, надевай белую рубашку, и пошли в столовую, — сказал Сергей, — там сегодня, наверняка, чего-нибудь сладкого напекли.
— Сергей Фёдорович, — тихо позвал его Ярослав, когда Сергей выходил, — я Вас буду слушаться. Я всё-всё буду делать. Только возьмите меня, пожалуйста, навсегда!
Сергей быстро кивнул и вышел. Всё. Обратного хода не было. Но, как ни странно, вдруг стало легче. Всё решилось и теперь начнётся нормальная жизнь. Придётся учиться готовить еду, ходить в школу на родительские собрания, и гонять пацана вечерами от телевизора. Может, это и есть счастье? Сергей улыбнулся.
24
Через два дня похолодало. Натянуло тучи и зарядили дожди. В такую погоду никому никуда выходить не хотелось и, кроме экзаменов и консультаций, ребята детский дом не покидали. В корпусе было прохладно, сыро, многие были слегка простужены. Особенно расклеилась Женька: она то кашляла, то чихала, то ныла без повода, чем изводила и девчонок в комнате, и воспитателей. Шестого июня в детдом неожиданно заявилась её тётка и выразила готовность взять Женьку к себе на выходные. Директор разрешил, и на следующий день Женька собиралась. Ярослав сидел у девчонок в комнате и смотрел, как Женька осторожно укладывает в пакет подаренную Инной Яковлевной кружку. Ярослав подумал, что тоже заберёт свою, когда уедет к Сергею Фёдоровичу.
— Возьму с собой, — приговаривала Женька, — а то тут всякие живут. Им что кота на гараж, что чужую чашку грохнуть.
— Заткнись, мешаешь, — прошипела Вика. Она сидела за столом и пыталась решить примеры по алгебре.
— Всё равно экзамен завалишь, — уверенно сказала Женька. — Можешь не надрываться!
— Пошла ты! — Вика зло посмотрела на Женьку, потом отшвырнула учебник и тетрадь, едва не угодив в Ярослава и, положив руки на стол, упёрлась в них лбом.
— Я уже пошла, — согласилась Женька, — меня Ярик проводит.
— Он проводит, — Вика усмехнулась, — с чего ты взяла? Думаешь, он тут торчит, чтобы тебя драгоценную к тётке везти? Ну ты, Воробьёва, и дура!
Ярослав вздохнул. Похоже, его делили. Причём без его участия.
— Я пришёл, потому что Женька уезжает, — сказал он. — Чего ругаться-то?
— А ты, Снежинский, ослом не прикидывайся, — перебила его Вика, — ты реши, с кем ты. А то тебе как-то слишком классно. Со мной ты трахаешься, с Женькой ходишь, а Серёжа и вовсе тебя к себе забирает… Тебе не много?
— А тебе что, завидно?
— Не завидно. Просто ты дурак, Снежинский. Ты себе такие проблемы наскребаешь! Я ведь могу тебе жизнь испортить.
— А ты, — Ярослав разозлился, — ты меня используешь. Думаешь, раз я тебя люблю, то и буду как собачка за тобой на поводке бегать!
