Людмила Матвеева - Продлёнка

Это было вчера.

И вот сегодня Инга рвётся с поводка, и Нина с трудом удерживает её. Ослепительные зубы Инги оскалены.

— Инга, к ноге, — говорит Нина, заметив Игоря на дереве. Ей хочется показать, как слушается собака. — Сидеть, Инга!

Нина выставила ногу в белом сапожке. Беленькая шуба, беленькая шапка — Нина кажется себе очень хорошенькой, похожей на Снегурочку. Но Игорь не видит Нининой красоты. Он не сводит глаз с собаки. Армен бежит к ним со всех ног, он почти рядом.

— Откуда у тебя, Нинка, собака? — спрашивает Игорь сверху.

Вопрос был задан таким тоном, что Нина должна была понять: она такой собаки недостойна. И Нина отлично поняла Игоря, но не согласилась с ним. Нина не такой человек, чтобы поддаваться, она ответила уверенно:

— Папа подарил. Это боксёр, она девочка.

Игорь захохотал так, что чуть не свалился с дерева.

— Эх ты, Грохотова — голова! Боксёр сроду не бывает девочкой! Это же боксёр!

Но Нина не сдаётся:

— У людей не бывает, а у собак бывает. — Подумала немного, потрепала Ингу по золотистой спине. — Сам ты, Иванов, голова.

Запыхавшийся Армен стоял рядом с деревом. Он уже обхватил тополь, занёс ногу, он пытался влезть наверх, к Игорю. Но почему-то соскользнула нога. Не очень легко лазить по деревьям, особенно зимой. Ствол скользкий, а на тебе тёплая куртка, толстые ботинки. Не уцепишься никак. Летом в лагере, когда ты босой или в тапках, забраться на дерево гораздо легче. Но сейчас не лето, а зима. И мороз хватает Ар-мена за пальцы. А собака Инга, девочка-боксёр, свирепо скребёт снег задними лапами, как будто хочет показать свою силу. И уже проскребла до самого асфальта. А Нинка, вместо того чтобы крепче держать поводок, изображает из себя Снегурочку.

Армен всё прыгает под деревом и никак не заберётся на него. Чтобы Нинка не вздумала смеяться, он говорит:

— Нормальные люди не берут в дом взрослых собак. Нечего тебе, Грохотова, хвалиться собакой, которую даже не ты вырастила и воспитала.

Игорь сверху поддерживает Армена:

— Выхваляется! А сама не растила, не воспитывала! Боксёр-девочка! Додумалась!

И тут Игорь совершает огромную ошибку. Он, не дождавшись, пока его друг Армен влезет к нему, показывает Инге приплюснутый нос. Изо всех сил он прижимает свой нос пальцем, задирает его вверх и скалит зубы.

И вот тут начинается самое ужасное.

Инга злобно рычит и начинает изо всех сил рваться с поводка.

— Ты соображаешь? — кричит Армен и прыгает возле тополя. Он небольшого роста, ему никак не ухватиться за сук.

Нина вопит:

— Инга! Инга! Инга! Сидеть!

Но собака не хочет сидеть. Её оскорбили, она рвётся в бой, эта огромная сильная собака, дикий зверь, чудовище с яркими белыми клыками.

Ингу раздражает теперь всё: прыгающий Армен, который долго суетится у неё перед глазами. Крики, визг Нины. И конечно, нос. Игорь от растерянности всё ещё показывает ей свой приплюснутый нос. Это, наверное, больше всего бесит боксёра-девочку.

Игорь, Игорь, как же ты мог не подумать о друге! Сам Игорь был в безопасности, он сидел высоко. Но Армен-то ещё не забрался сюда. Игорь поторопился.

— Держи крепче свою зверюгу! — кричит Игорь Нине Грохотовой.

— Попробуй удержи… — Голос у Нины жалобный, она упирается каблуками в землю, но могучая Инга тащит её за собой.

Игорь свешивается вниз, протягивает Армену руку.

— Цепляйся! Я тебя втащу! Ну! Хватайся скорее!

И тут собака всё-таки вырывает у Нины поводок, огромными прыжками несётся к старому тополю. Три прыжка — и она рядом! Но Игорю удалось наконец схватить руку Армена. Немного потянуть вверх, чуть-чуть. Раз! Катастрофа! Армен не летит вверх. Игорь летит вниз. Что теперь будет?

У Игоря не хватило сил втащить Армена, вверх тащить трудно. Зато вниз — легко. И Армен стянул Игоря с дерева, хотя вовсе не хотел этого.

Теперь они оба барахтаются в снегу. У самого лица Игорь видит клыки, длинные, острые. И глаза, налитые кровью, довольно страшные, красные глазки. Игорь зажмуривается — лучше ничего не видеть. Нинка ревёт в голос: «Мамочка! Мамочка!» Игорь не открывает глаз — теперь всё, теперь конец. Вспоминается ни к селу ни к городу, как уронил позавчера недоеденное мороженое — лучше бы съел. Если бы знал, что это последнее в его жизни мороженое. И ещё вспоминается, что собака-боксёр не может разжать своих зубов, даже если захочет. Их разжимают стамеской, так сказал Эдуард. А откуда у Нинки Грохотовой стамеска? Нет, никаких шансов на спасение не может быть.

Эх дураки мы, дурачки последние! Ну зачем дразнить Ингу? Сидели бы с Арменом рядышком сейчас на продлёнке. Учили бы стихотворение вместе со всеми. Чем плохо? Удрали сюда. А теперь? И что скажет мама?

Мысли обрывками проносятся в голове. Проходят доли секунды, а Игорю кажется — целую вечность он стоит на четвереньках, зажмурившись. Он слышит лязганье зубов и дикое рычание боксёра.

И вдруг раздаётся спокойный, уверенный голос:

— Пошла вон! Кому я сказал? Вон сейчас же!

Никогда не слышал Игорь такого внушительного, сильного голоса. Тем более — у Армена.

— Пошла вон!

Игорь приоткрывает глаза, сквозь ресницы он видит, что Армен, вытянувшись во весь свой небольшой рост, стоит лицом к Инге. Он смело смотрит в её свирепые глазки, без страха командует:

— Пошла вон! Распущенная, невоспитанная собака! Фу!

И топнул на неё ногой.

Происходит невероятное. Инга, боксёр, зверь, чудовище, поджимает обрубок хвоста, пятится от Армена. Она даже не лает. Она трусливо скулит. И прячется за спину своей хозяйки, которая размазывает перчатками слёзы по щекам. Нина быстро наступает на поводок, который всё это время волочился по снегу. И сразу переходит в наступление:

— Дураки ненормальные! Дразнить боксёра! Надо же догадаться!

— Трус твой боксёр, барахло собачье, — говорит Армен и садится на снег рядом с Игорем. — Правда, Игорь?

Игорь хочет ответить. Но от школы к ним бежит Мария Юрьевна, она просто летит на огромной скорости. И лицо у неё такое, что Игорь снова крепко зажмуривает глаза. И Армен — тоже.

Им не нужны хорошенькие

Самое лучшее время, когда уроки ещё не совсем сделаны, но осталось совсем немного. Вот сейчас Валя Шушунова подчеркнёт корни слов прямой чертой, приставки — волнистой чертой, окончания — двумя чертами. И всё. Это очень даже приятно — знать, что и как подчеркнуть. Вот слово «закат». «Кат» — корень. Сомневаешься? Проверь: однокоренные слова — «кататься», «прокат», «каталка». А когда корень нашла, приставка сама отыскалась: «за» — вот она, приставка, подчеркнула Валя её волнистой чёрточкой. Солнце закатывается, значит, за горизонт — закат. У бабушки в деревне Валя видела такие закаты, каких никто из продлёнки, наверное, не видел. Где они бывали-то, эти ребята? Ну, в лагере, ну, на даче. А Валя жила у бабушки в настоящей деревне Грачи. Приносила из дальнего бора по целой корзине маслят. Переплывала речку Тютюнку, один раз даже каталась на тракторе, её дед Илья Гаврилыч катал, он механизатор. Волнистая черта — это речка Тютюнка, бежит, струится, а куда, во что она впадает? Валя не знает. Но это не имеет для Вали большого значения — в какое море течёт Тютюнка. Потому что в жизни случились серьёзные перемены.

Недавно папу перевели из Свердловска в Москву, он стал работать в министерстве. И Валя с мамой переехали вслед за ним. А как же? Папа в Москве, а они — в Свердловске? Так семья не живёт, это понятно.

Когда Валя расставалась с подругой Эллой, плакала даже. Ну как она будет без Эллы? Элла, правда, не плакала, но ей тоже не хотелось, чтобы Валя Шушунова уезжала. Она так и сказала: «Жалко, что твоего папу перевели в Москву». Правда, потом Элла добавила: «Лучше бы моего перевели». Но потом немного подумала и ещё добавила: «Или — обоих, твоего и моего. Мой папа знаешь какой толковый», — «Мой тоже толковый», — ответила Валя.

Потом они немного погуляли по городу, попили из автомата газированной воды с лимонным сиропом, и на другой день Валя уехала, вернее, улетела в Москву.

Здесь она новенькая, ни с кем ещё не подружилась, и это очень грустно. Плохо, когда с тобой не дружат. Почему они не хотят с ней дружить? Вале многие нравятся — и Женя Соловьёва, и Майя, и Мальвина хорошая девочка. Особенно нравится Вале Катя Звездочётова. И Сима, её ближайшая подруга. Вот с ними бы подружиться. Но они её и близко к себе не подпускают. А почему? Вчера Люда Обручева сказала:

— Ты, Шушунова, напрасно стараешься. Звездочётовская компания тебя не примет.

— Я не стараюсь, — ответила Валя. — А почему не примет?

— Потому что ты хорошенькая. Они сами хорошенькие, им не нужны хорошенькие.

После школы Валя долго смотрелась в зеркало: правда, хорошенькая — головка круглая, лицо круглое, тоненькие брови разлетаются птичкой, как будто их нарисовал быстрый тёмный карандаш, хорошо очинённый. Валя посмотрела в свои круглые печальные глаза и села писать письмо в Свердловск Элле. «Дорогая Эллочка, здравствуй! Мне в Москве очень нравится. Мы ходили в зоопарк всей продлёнкой. Девочки всегда ждут меня, чтобы вместе идти домой. Мы ходим все на каток и в кино. Особенно я дружу с Катей Звездочётовой, она очень умная и вообще как королева в классе и на продлёнке. Она содержательная девочка. Мальчики здесь не дерутся, большинство отличники и очень вежливые. Дорогая Элла, приезжай на каникулы в Москву, пойдём с тобой на ёлку в Кремлёвский дворец, папа обещал достать билеты. А то меня одну не пустят. Твоя подруга Валя Шушунова».